Апрель в Испании - Джон Бэнвилл

и тем, что они с ней делали, – со всей этой «ужасной трагедией», как вы это называете.

Латимер бросил на девушку быстрый, колючий взгляд. Он понял, что она видит его насквозь, и ему это не нравилось.

– Если она жива спустя столько времени, – промолвил он, – мне будет что ей сказать при встрече.

– Собираетесь отправиться туда, в Испанию? – спросила Фиби, не в силах скрыть нотку тревоги в голосе.

Министр покачал головой.

– Да у меня и тут дел по горло – выборы под угрозой, помоги нам Господи! – Он мрачно ухмыльнулся, обнажив ряд удивительно мелких ровных зубов. – Я свяжусь с послом, или с консулом, или с кем там нужно связаться по этому поводу. Думаю, какой-нибудь наш представитель у них… как же она называется? в Стране Басков?.. словом, кто-нибудь из наших у них там найдётся. Хотя о чём мне его попросить, не знаю. Думаю, для начала ему стоит связаться с доктором Квирком. Где он остановился?

Фиби сразу насторожилась.

– Думаю, в каком-нибудь довольно крупном отеле, – сказала она с намеренной неопределённостью. – Где-то на берегу моря.

– Ну да, любит твой папаша пожить на широкую ногу.

Латимер допил пиво и встал. Она уловила его пресный, слегка кисловатый запах – запах человека, который слишком много времени проводит в прокуренных помещениях различных комитетов и недостаточно часто отправляет свои костюмы в химчистку.

– Если твой отец позвонит снова, дай мне знать, – сказал он, засовывая руки в рукава пальто, которое официантка держала у него за спиной.

– Да, я сообщу, – пообещала Фиби.

Она лгала. Она не хотела больше иметь дело с Уильямом Латимером.

Когда он ушёл, официантка робко посмотрела на неё, показывая счёт.

– Мужчина забыл заплатить за выпивку, – сказала она.

24

Терри Тайс заселился в ночлежку на Гардинер-стрит, которая величественно именовалась «Герб Гардинера». Он мог бы позволить себе что-нибудь получше. Вопрос был не в деньгах – их-то у Терри, благодаря работёнкам, которые Перси успел подкинуть ему за те шесть месяцев, что они знали друг друга, имелось предостаточно. Однако остановка где-нибудь в «Грешеме» или «Шелбурне» могла бы привлечь к его персоне излишнее внимание. «Держись среди своего брата, – говаривал Реджи Крэй, – лучшей маскировки в жизни не сыщешь». Эх, прислушаться бы Реджи к собственному совету, а не хороводиться с богатеями! Большой он был сноб, этот Реджи.

Старикан за стойкой в «Гербе Гардинера» смахивал на моржа – у него были толстые плечи, покатая спина и усы с уныло обвисшими кончиками. Череп старика был почти полностью лыс, при этом воротник его засаленной униформы усыпала перхоть. Он толкнул через стол книгу регистрации жильцов и равнодушно наблюдал, как Терри расписывается в графе. С постояльцев взымается залог в пять фунтов, сказал старикан и скользнул взглядом полуприкрытых глаз в сторону дорогого чемодана Терри – «Харродс», свиная кожа, – но никак его не прокомментировал. Из уголка губ старика торчала сигарета с дюймовой головкой пепла на конце. Он не вынимал её изо рта, даже когда говорил – а говорил он мало, – и пепел не спешил опадать. Что ж, всяк хорош в каком-то деле, размышлял Терри.

Настроение у него было на высоте. Приятное и расслабленное. Впрочем, примешивалось к этому и какое-то смутное чувство – чего? Похоже, что выжидания. Но выжидания – опять-таки чего? Проваландаться несколько дней в Дублине – не сказать чтобы такая уж заманчивая перспектива.

Окно его номера на первом этаже выходило на двор, заставленный мусорными баками. На почерневшей от сажи кирпичной стене сидела, помахивая хвостом, шелудивая кошка с рыжей шерстью. Незадолго до того шёл дождь, но сейчас прекратился, и установилась ветреная погода, а по чистому голубому небу мчались высокие облака. Весна. Должно быть, поэтому Терри и обуревало это пузырящееся чувство. В такие дни всегда кажется, будто вот-вот что-то произойдёт. Да притом, как пить дать, что-нибудь хорошее.

Он умылся у крошечной раковины в углу комнаты, размышляя, сколько коммивояжёров справило в неё за все эти годы малую нужду. Затем сменил костюм на тёмно-синий пиджак с латунными пуговицами и бежевые брюки со стрелками, о которые можно было порезать палец. Чёрные туфли, которые он носил, не подходили к светлым брюкам, поэтому Терри надел пару коричневых кожаных мокасин на низком каблуке с золотыми пряжками на подъёмах. «Пенни-лоферы», как называли такую обувь в Америке. Интересно, при чём тут пенни?.. С тех пор как Терри начал зашибать настоящую деньгу и мог позволить себе приличные шмотки, он всегда старался быть на стиле. Снял с крючка на двери свое кургузое пальто, но вместо того, чтобы просунуть руки в рукава, накинул его на плечи по парижской моде. Осмотрел себя в ростовое зеркало на дверце шкафа. Кто-то сказал, что он немного смахивает на Томми Стила [32]. Сам он этого подобия не улавливал. Скорее Терри ожидал от себя сходства с Фрэнком Синатрой. Фрэнки тоже был невысоким парнишкой.

Он дошёл до О’Коннел-стрит и поглазел на колонну Нельсона. Она была вовсе не такой высокой, как та, что на Трафальгарской площади, – или, по крайней мере, так ему показалось.

Давненько всё-таки Терри не бывал в Дублине! Детский дом, в котором он провёл детство, находился далеко на западе, в местечке под названием Каррикли. Пару раз в год его и ещё с полдесятка воспитанников возили в город на поезде чем-нибудь полакомиться в сопровождении одного из братьев – как правило, Харкнесса, самого большого отморозка в приюте.

Вот это были деньки, горько подумал Терри. Да уж, деньки были незабываемые! Как-то раз ему так всё осточертело, что он попытался перерезать себе горло. Налажал, понятное дело. Кровищей всё заляпал. Промариновался неделю в лазарете с перевязкой, а в день, когда вышел, Харкнесс отвёл его за котельную и отмудохал там до полусмерти.

Он перешёл на другую сторону улицы – посмотреть, на месте ли то самое кафе-мороженое из прежних времён. Кафе оказалось на месте. Даже название осталось тем же – «Пальмовая роща». Выглядело оно, правда, меньше и неряшливее, чем он помнил. Харкнесс оставлял его и остальных там на час, а сам отправлялся через дорогу в отель «Уиннс». Там всегда имелось в достатке священников или «братьев-христиан» [33], так что было с кем пропустить по стаканчику вискаря да посудачить о том, о чём там судачили эти ублюдки. «Уиннс» был поповским заведением, их излюбленным местом для возлияний. Надо сказать, бухло вовсе не поднимало Харкнессу настроение – сказать по правде, оно делало его ещё более угрюмым и мстительным, чем…

«Хорош!» – осадил себя Терри. Хватит думать