Тайна старой газеты - Наталья Николаевна Александрова

что больше мне не с кем поговорить. Не в полицию же с этим идти, потому что…

– Потому что тогда придется рассказывать им про пожар в библиотеке, а там и так начальница на тебя бочку катит, да? – догадалась Надежда.

Татьяна в ответ горестно склонила голову.

– Слушай… – Надежда Николаевна внимательно посмотрела на Татьяну, – ты только не волнуйся, но, похоже, что приходила та особа в библиотеку по твою душу. А когда у нее не получилось, она домой приперлась и газ включила, чтобы устроить в квартире пожар…

– Она ненормальная? Ведь сколько народу поубивала бы! И зачем я ей? Мы в жизни не встречались!

Надежда молчала, прикидывая, можно ли рассказать кое-что из случившегося за последние дни. Получалось, что нельзя, потому что никто не поверит.

Татьяна сняла очки и нервным жестом пригладила волосы. В эту минуту Надежда ее узнала. Отодвинув чашки, она положила на стол ту самую газету с фотографией, с которой все началось.

– Смотри сюда: это ведь ты? – Она указала на девочку, слушавшую речь чиновника.

Татьяна снова надела очки и склонилась над газетой.

– Ну я…

– Помнишь что-нибудь про это? Кто с тобой был – вожатый, мальчишки?

– В жизни там не была, – твердо ответила Татьяна, – и никого из этих людей никогда не видела.

– Ну, напрягись, вспомни! Тебе же не пять лет было, а двенадцать или тринадцать!

– И вспоминать нечего, – отмахнулась Татьяна. – У меня память хорошая, все из детства помню. Тем более в тот день. Когда газета вышла?

– Первого января, а в заметке сказано, что доску открывали вчера, то есть тридцать первого декабря.

– Так я тебе совершенно точно скажу, что тридцать первого декабря меня и в городе не было.

– И где ты была?

– В лагере для особо одаренных детей, – усмехнулась Татьяна. – В области. Тогда такое практиковалось – дети живут на свежем воздухе две недели, и с ними еще занятия разные проводят.

– Да я помню… – растерянно сказала Надежда.

– Отвезли нас туда на автобусах тридцатого декабря, там и Новый год встретили, а обратно привезли десятого января, так как одиннадцатого уже в школу. Так что извини, но я не представляю, как на этой фотографии оказалась. – Она помолчала и добавила: – И что теперь делать? Страшно за маму…

– Ты не работаешь?

– Библиотека закрыта, я пока отпросилась на несколько дней… Думала, ты сможешь мне хоть что-нибудь объяснить…

– Ничего не бойся! Что-то мне подсказывает, что эта баба тебя оставит в покое. Не до тебя ей сейчас будет. Но маму береги. – И, вспомнив свои вчерашние приключения в типографии, добавила: – Газет точно больше не будет… Печатать негде.

Татьяна посмотрела очень выразительно, и Надежда Николаевна поняла, что до старых газет ей не было дела, ее волновала только мать, потому что если с ней, Татьяной, что-нибудь случится, позаботиться о матери будет некому.

– Ты вот что… – нерешительно сказала Надежда, – подумай еще над этой фоткой, вот, пересними ее. И если вдруг что вспомнишь, то позвони мне. Любую мелочь, с этим связанную…

Татьяна грустно покивала и ушла.

Распрощавшись с Татьяной Вороновой, Надежда задумалась. Она сказала, что газет больше не будет, но еще одна газета у нее была. Та, которую она прихватила из стопки в типографии и еще толком не рассмотрела…

Она принесла газету на кухню, положила ее на стол и стала просматривать страницу за страницей. В основном – обычные новости городской жизни: «В Веселом Поселке открыли новый универсам», «В наш город приехала делегация из венгерского города-побратима», «В филармонии прошел концерт прославленного органиста, а в Выборгском дворце культуры – концерт известного югославского эстрадного певца…»

Надежда вспомнила, что школьницей слушала записи этого певца, но на концерт не ходила.

На третьей странице была неожиданно большая заметка о выступлении в цирке на Фонтанке итальянского фокусника-иллюзиониста Джузеппе Фибоначчи, в которой подробно рассказывалось о цирковой карьере маэстро Фибоначчи и даже описывались подробности его выступления.

Надежда пробежала эту заметку без интереса, но потом вернулась к ней.

Фибоначчи… Она ведь обнаружила, что даты выпуска всех газет, отпечатанных в таинственной типографии, составляют ряд Фибоначчи. Обнаружила – и отложила этот факт в сторону, так и не придумав, как его использовать. И вот теперь в последней сохранившейся у нее газете всплывает фамилия Фибоначчи.

Не может это быть простым совпадением! Такое совпадение явно не укладывается в законы вероятности!

Когда-то, в бытность инженером, Надежда разрабатывала методы шифрования данных и помнила, что ряд Фибоначчи используется как генератор случайных чисел, который значительно повышает надежность шифрования.

Принцип шифрации с применением этого ряда заключался в том, что каждая буква шифруемого текста заменяется соответствующим ей по порядку числом из ряда Фибоначчи. Когда таким образом все буквы сообщения будут заменены на цифры, эти цифры, в свою очередь, нужно снова заменить на буквы, для чего используется какой-то текст. Можно взять какую-нибудь книгу и выбрать из нее буквы, соответствующие цифрам шифровки…

При расшифровке производится обратная операция – из шифровальной книги выбираются буквы, соответствующие числам Фибоначчи.

В общем, звучит довольно сложно, но на практике Надежда ловко управлялась с такой операцией. Сложность заключалась только в том, чтобы найти книгу, которой пользовались при шифровании…

Книгу или газету, тут же сообразила она.

А что, если при шифровании использовали именно эту газету? И более того – заметку о выступлении итальянского иллюзиониста? Не на это ли намекает его фамилия? И не потому ли этому не самому значительному событию посвящена такая большая заметка?

Надежда решила проверить свою догадку. Выписав на чистый лист длинный фрагмент ряда Фибоначчи, рядом с ним она начала выписывать соответствующие буквы из заметки об итальянском фокуснике.

Постепенно те стали складываться в осмысленные слова:

«Душа… моя… стремится…»

Это уже подтверждало два важных факта: во-первых, что Надежда угадала принцип шифровки, во-вторых – что шифровальным текстом действительно является заметка о выступлении итальянского иллюзиониста.

Вскоре на листке появился связный текст:

«Душа моя стремится к небу, где зрит величественну Гебу, чьей юности предела нет…»

Дальше шло непонятное слово: «Шибболет».

Надежда задумалась. За исключением последнего слова, расшифрованный текст точно был строчками из какого-то стихотворения, причем явно очень старого, скорее всего, восемнадцатого века…

Тут она вспомнила, что в школе, в восьмом классе, ее близкая подруга Алка Тимофеева делала на уроке литературы доклад о творчестве русского поэта Екатерининской эпохи Арсения Двоемыслова. Алка вообще с детства обожала литературу. Нельзя сказать, что Надежда относилась к этому предмету плохо, напротив, читать она всегда любила. Но Алка обожала делать именно доклады о таких писателях и поэтах, которых