Пути и средства - Мария Синягина

минуты Платонов вновь показался из только что закрывшейся за ним деревянной двери. Риелтор злорадно усмехнулась.

«Одумался все же. Ничего он без нее не сможет сделать, только в бумажках запутается».

Она еще на прошлой встрече все ему объяснила – про кучу документов, возможность обмана и еще много чего. Все опытные риелторы говорят это будущим клиентам, завлекая их в свои дорогостоящие сети. И им верят, особенно те, кто никогда не имел дел с продажей или покупкой недвижимости. Пугливые заказчики считают, что снимают с себя девяносто восемь процентов работы. На самом деле все не так. Агент ничего не делает вместо клиента, максимум, что он может – дать совет. В редких случаях довезти до места и посидеть в очереди. Все остальное – за дополнительную плату.

Никакое агентство не гарантирует чистую сделку, страховка от обмана – обычные пустые слова. Их говорят, чтобы заполучить деньги клиента, потому что иначе риелтор не заработает.

Женщина вольготно расположилась в кресле, наблюдая, как Леонид Платонов приближается к столику.

«Что он будет делать? Как выйдет из неловкого положения. Будет просить прощения? Сделает вид, что ничего такого не сказал? На это интересно посмотреть».

Леонид остановился около стола и протянул сжатую в кулак руку Галине Васильевне. Она озадаченно посмотрела на кулак, который резко разжался и из него выпала сторублевая бумажка.

– Это за чай, который я заказал. Если хотите, можете его выпить, – и вышел на этот раз окончательно.

18

Институт гудел, словно разворошенный улей. Новость об отравлении Мастина обсуждали везде – в курилках, в коридорах, в библиотеке и столовой. Тимур большую часть рабочего времени отсиживался в кабинете, избегая досужих пересудов.

Он каждый день заезжал за Викой на работу. Они выискивали в парках столицы ранее неизведанные места, или сидели под яркими зонтиками летних кафе.

Несколько раз Тимур приглашал Надежду с Леонидом присоединиться к их ежевечерним прогулкам. Надя с явным удовольствием соглашалась, в отличие от Гаврилыча. Он постоянно был занят то оформлением документов для получения оригинала открытого листа, то какими-то другими делами. Тимур предполагал, что они связаны с продажей земли, но вопросов старался не задавать, а Леонид на эту тему не распространялся.

В пятницу утром, проходя мимо кабинета Мастина, Тимур заметил, что дверь немного приоткрыта. Повинуясь необъяснимому порыву, он подошел к ней и тихонько заглянул внутрь. За столом посреди разбросанных бумаг сидела секретарша его бывшего начальника и тихонько утирала слезы. Тимур вошел и закрыл за собой дверь. Столько дней прошло, как Мастина здесь нет, а из помещения до сих пор не выветрился запах вьетнамского бальзама. Документы, ранее аккуратно разложенные по пластиковым лоткам и папкам, раскиданы везде. Скорее всего, полицейские обыскивали кабинет, но поленились вернуть помещению первоначальный облик. Хотя, может, они и не должны были.

– Лиза, привет.

Девушка подняла на него заплаканные глаза и кивнула.

– Ты чего плачешь?

– Меня послали здесь разобраться. Полицейский сказал, что в кабинет теперь можно заходить, а я не хочу. Мне здесь страшно и неуютно, – она всхлипнула.

– Хочешь, я с тобой посижу немного? – спросил он из вежливости. Лиза кивнула, и Тимур с сожалением плюхнулся на стул. Конечно, у него не было никакого желания рассиживать по чужим кабинетам. Но секретаршу стало очень жалко, уж очень горестно она всхлипывала.

– Кто же нашего Бориса Афанасьевича отравил? Ты не знаешь?

В компании Тимура Лиза повеселела, вдвоем не так страшно сидеть в разгромленной комнате. Да и любопытно узнать, что по поводу отравления Мастина думают коллеги.

– Не знаю, – сказал Тимур, и про себя усмехнулся.

До этого момента ни у Лизы, ни у кого-либо другого в институте язык не повернулся бы назвать Бориса Афанасьевича «нашим». О нем всегда говорили осторожно, опасливо, иногда немного брезгливо. Он был начальником, который внушал страх. Из его кабинета сотрудники неизменно выходили в плохом настроении. Теперь же, после того как неприятный руководитель стал жертвой покушения, о нем говорят «наш», жалеют, ходят навестить в больницу, и всячески пекутся о его здоровье.

– Вас в полицию вызывали, Тимур Алексеевич? – спросила Лиза.

– Нет, меня в больнице допрашивали, в тот день, когда Бориса Афанасьевича увезли.

– А меня представляете, сначала здесь допрашивали, а потом еще в отделение вызывали.

Тимур заскучал. Разговаривать с Лизой о Мастине было не интересно, а от вида чужих бумаг, кучей разбросанных по огромному столу, у него начинало сводить скулы. Особенно когда он вспоминал, что точно такая же гора лежит и на его столе, и с ней тоже надо что-то сделать. Он уже не раз раскаялся в том, что предложил красавице Лизе свою компанию, и постепенно это сожаление все больше становилось похоже на отчаяние.

– Меня они все про какой-то болиголов расспрашивали. А вас?

– А при чем здесь болиголов?

– Мне сказали, что Бориса отравили этим болиголовом. И все спрашивали, кто варил Борису кофе.

– А кто варил? – заинтересовался Тимур.

– Я ему кофе не варю! – ощетинилась девушка. – С тех пор, как он купил эту бандуру, – она кивком указала на кофе-машину, он сам себе кофе делал.

«Болиголов, болиголов, – повторял про себя Тимур, – где в Москве можно найти болиголов. Глупость несусветная. Хотя…» – он не додумал мысль, которая внезапно пришла к нему в голову.

– Лиза, скажите мне, Борис Афанасьевич в тот день куда-нибудь ездил?

– Нет, он весь день здесь был, сначала на заседании. Потом он сидел в кабинете и вызывал всех по очереди. И вас, кстати, тоже.

– Я помню, – Тимура непроизвольно передернуло от воспоминаний недавнего разговора с Мастиным, – а поесть он выходил куда-нибудь?

– Никуда он не выходил, – сердито сказала секретарша, поднимая глаза, – у него как заседания и совещания, он только кофе хлебал литрами. Он при мне два раза за водой к кулеру ходил. Я только в обед Толю попросила, чтобы он баклажку поставил на него, а к вечеру там воды почти не осталось, – раздраженно сказала она.

– Скажите, в этот день тут только наши, институтские, были, или кто-то со стороны приходил?

– Вроде, только свои, – задумалась девушка, – хотя, я потом в министерство уехала. Если кто-то чужой приходил, то я его не видела. Вы, Тимур Алексеевич, прямо как полиция меня допрашиваете.

– Я не допрашиваю, – попытался улыбнуться Тимур, – мне просто интересно. Лиза, извините, но мне пора бежать, – он резко поднялся, рассыпав половину рассортированных бумаг на пол, и поспешно вышел за дверь.

– Спасибо за помощь, – разочарованно проговорила Лиза и еще раз вздохнула.

По длинному коридору института Тимур шел быстрым шагом. Разговор с Лизой навел его на мысль, которую надо