Оксана Аболина - Убийство в Рабеншлюхт

— Что случилось? — спросил Иоганн. — Где Себа? Его убили?

— Сбежал твой Себа, — мрачно ответил жандарм. — Вот этот, мразь, сбил на двери замок, открыл каморку. Сам только далеко не ушел. Марта за поворотом схватила.

— Я от Нины шла, — тут же сообщила мельничиха, видно было, что ей очень хочется выговориться, пусть даже перед мальчишкой. — А они вдвоем как сумасшедшие из-за поворота выскакивают! Думала, украли что. Ублюдок мимо пробежал, а этого я за рубаху ухватила. Так еще, скотина, в грудь меня пихнул со всей дури… у-у-у, сволочь… Ой, святой отец, нет, вы слышали что творится? Среди белого дня людей убивают, среди… — Марта вдруг задумалась, глядя на подоспевшего отца Иеремию и закончила без эпитетов, — среди ночи на людей нападают. Головой ударилась, юбку порвала, чуть жизни не лишилась.

— В кутузку давай, чего стоишь? — Бауэр толкнул бродягу, и тот, запнувшись о порог, полетел на пол. Сел, прижался к стенке, принялся утирать кровь с рассеченной еще на улице щеки.

— Зачем вы так?! — возмутился священник, отодвигая жандарма в сторону.

— Когда эта мразь побиралась да воровала, я в окопах вшей кормил и под французскими пулями в атаку ходил, — глухо прорычал Бауэр. — Вы его пожалейте, да. Вы за него помолитесь, чтоб Господь ваш местечко ему в раю потеплее присмотрел. Пусть покается своим языком лживым, ваш Бог ему и поверит. Всё, голубчик, добегался ты у меня. Допобирался. А ну встать!

Испуганный Альфонс Габриэль поднялся с пола, поддерживаемый отцом Иеремией.

— Я, пожалуй, пойду, — раздался с улицы голос мельничихи и, подобрав порванную юбку, та быстрым шагом направилась домой.

— Выверни карманы! — скомандовал Бауэр.

Бродяга замешкался, и шагнувший к нему жандарм занес руку, чтобы наградить того оплеухой.

— Не смейте его бить! — встал между ними священник.

— Хорошо… хорошо… — немного успокаиваясь, заявил Бауэр. — Но карманы пусть вывернет. Сейчас же. Ну, это что у тебя, голубчик?

На ладони Бауэра лежал спотжетон. Монета, которую Феликс показывал чуть ли не каждому второму.

— Та-а-ак… — Бауэр улыбнулся, и улыбка его не предвещала ничего хорошего. — Вот оно, значит, как. Вот кто у Феликса кошелек украл…

— Не брал я денег! — испуганно произнес Альфонс Габриэль и повернулся к отцу Иеремии. — Святой отец, только жетон свой, что он у меня выманил. Кошелек на землю бросил, монеты рассыпались. Вот вам крест, что не убивал и денег не брал!

— Брехать вздумал, да? Ненужная старая монетка понадобилась? А золотые оставил? — Бауэр размахнулся и со всей мочи ударил бродягу по лицу. Голова того дернулась, и бродяга еще более сжался, пытаясь закрыться одной рукой от нового удара.

— Господин Бауэр! — резко сказал священник, ухватив того за локоть. — Немедленно прекратите!

Жандарм посмотрел на священника и опустил руку.

— В общем так… — произнес он. — Надо искать Себастьяна. Помяните мое слово, святой отец, они Феликса и убили. Один из мести, другой из-за денег. А с запиской мы разберемся. Как миленькие расколются, почему Феликс её написал.

Отец Иеремия ничего не успел ответить, как от распахнутых дверей донесся голос кузнеца Генриха.

— Не надо его искать, — пробасил кузнец, входя в помещение.

Посмотрел хмуро на забившегося в угол бродягу, на отца Иеремию, на взломанные двери и жандарма и добавил:

— У меня он. Только ты туда не ходи, не отдам мальчонку, хватит. И так весь перепуганный.

— Здесь я закон, — напрягся Бауэр. — Я и определяю, куда мне ходить, а куда нет. Под суд захотел? За сопротивление следствию?

Они стояли лицом к лицу — оба здоровые, высокие, плечистые — и не моргая смотрели друг на друга.

— Не отдам, — упрямо произнес кузнец. — Сколько за ущерб должен — выплачу. А сына не отдам.

И, обратившись к отцу Иеремии, произнес:

— Сын он мне, святой отец! Грешен. Всё сплетен разных боялся да думал …а-а-а, не важно это. Что было, то прошло. Мой сын и точка.

И снова взглянув на жандарма, продолжил:

— А ты лучше убийцу ищи, Себастьян тут ни причем. И этот тоже, — кузнец ткнул пальцем в бродягу. — Он за сына заступался, дружат они.

Сказав это, кузнец повернулся и хотел было выйти в дверь, но путь ему преградил Бауэр.

— Интересно ты тут распоряжаешься, Генрих. Не много ли берешь на себя? Мне еще любопытно, где ты был, когда Феликса убивали?

— Я в твои дела не лезу. — снова не отвел взгляда кузнец. — Но за ребенка теперь отвечаю, понял? Понадобится, я к Ерёмину поеду. Он мне не откажет.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю.

Некоторое время Иоганну казалось, что они сейчас начнут драться. Бауэр положил руку на косяк двери, закрывая проход, кузнец угрюмо играл желваками — в начале спокойный, он всё больше и больше закипал, отец Иеремия перекрестился и принялся их успокаивать, но тут жандарм убрал руку и произнёс:

— Ладно, ладно… В общем так. Святой отец, посторожите бродягу. Я сейчас за замком схожу, запру его здесь, а затем с Генрихом в кузницу — проверить-то Себастьяна мне все одно нужно.

25

Жандарм взял Альфонса Габриэля за шиворот и, грубо подталкивая, отвел его к каморке, втолкнул в дверь и строго наказал:

— Смотри у меня! Не балуй! Ежели что… пощады не жди, — плотно сжав губы, он глянул на бродягу с такой неприязнью, что отцу Иеремии стало сильно не по себе.

— Господин Бауэр, я вас очень прошу, рукопри…

— Да не беспокойтесь, я его пальцем не трону, — заперев на засов дверь и брезгливо вытирая о штаны руки, буркнул жандарм. — Пусть только смирно сидит. А то хлопот от этого отребья…

— Но все же…

— Сказал: не трону — значит, не трону, — отрезал жандарм. — Подождите меня здесь. Я быстренько схожу за замком. Зайду к кузнецу. И гляну на обратном пути, не спит ли Герта. Надо взять у нее докторский ключ. Хотя, впрочем, и так ясно, что доктор тут ни при чем. Допился до чертиков, вот и чудит, — Бауэр подобрал валяющийся на крыльце ломик, которым бродяга свернул замок, и швырнул его в угол кутузки. Закройтесь изнутри, святой отец. Вернусь, в окно кликну. Никому, ежели что, не открывайте… мало ли…

— Так вы все-таки сами не верите, что Альфонс Габриэль — убийца! — обрадовался священник.

— Верю—не верю — какая разница? — отмахнулся Бауэр. И хмуро добавил: — Мое дело — вызвать следователя, сохранить в целости и сохранности место преступления и заключить под стражу подозреваемого. Следователя я вызвал. А всё остальное… Двор кузницы затоптан. Главный подозреваемый спокойно распивает дома чаи. Улики… Могу представить, как тщательно Генрих отмыл и отдраил орудие преступления. До чего же вовремя в нем отцовские чувства прорезались. Э-эх, кончилась вольная деревенская жизнь: посадят меня теперь бумажки в жандармерии переписывать. А всё почему так получается? Потому что я один, и даже самого завалящего помощника нет! А те, кто сами вызываются помочь, ненадежны, подводят.

— Я расскажу следователю подробно, как было дело, — перебил жандарма отец Иеремия. — Никто не может вас упрекнуть в том, что вы физически не можете одновременно находиться в разных местах. Этого даже архангелы не могут. Не беспокойтесь об этом и ступайте.

Отец Иеремия закрыл за жандармом дверь и свет, проникавший в кутузку от газового фонаря, стоявшего у крыльца, исчез. Стало совсем темно.

— И что мы теперь будем делать? — спросил Иоганн дядю.

— Надо поговорить с Альфонсом Габриэлем, и желательно побыстрее, — ответил священник, торопливо подходя к каморке и отпирая ее. — Зажги, пожалуйста, свет, почти ничего не видно.

Иоганн подскочил к столу, пошарил в полумраке рукой по столу, чуть не перевернул стоящую на краю керосиновую лампу.

— Ну, где ты там? — спросил отец Иеремия.

— Сейчас-сейчас, — ответил Иоганн и открыл ящик стола. — Спички ищу.

В столе у жандарма чего только не было — в темноте не разберешь, но полный кавардак. Однако большой коробок с американскими длинными спичками Иоганн нашел почти сразу. Поджег, поднес к фитилю, загорелся неяркий, но ровный свет. Иоганн увидел, что дядюшка, не дождавшись его, возвратился к столу.

— Ну что ты так медленно? И нехорошо в чужой стол лазить. Смотри, какой беспорядок ты учинил. Попадет нам от господина Бауэра.

— Так и было, — оправдываясь, объяснил Иоганн, раскладывая содержимое стола аккуратнее. Каких интересных вещей тут только ни было: коробка с камнями для давешней игры в мацзян, точильный брусок, наручники с торчащим из них ключом, военный бинокль, рассыпанная горсть револьверных патронов, разрозненные листы бумаги, какие-то записки, счета, бумажные клочки, запечатанная бутыль с чернилами и, конечно же, спички.

Неосторожным движением Иоганн потянул какую-то бумажку и нечаянно скомкал ее.