Им придется умереть - Питер Джеймс

после обеда; сейчас же, утром, его заменял Поттинг. В радостном волнении Грейс сбежал вниз по крутому склону холма.

Почти опьяненный красотой холмов Суссекса, в котором, как он всегда считал, ему посчастливилось жить, он пробежал последние пару сотен метров до коттеджа уже по более ровной земле. К удивлению Грейса, Хамфри тащился позади. Войдя в садовую калитку, бодрый после пробежки, он остановился, чтобы отдышаться и сделать растяжку. Хамфри догнал его, слегка прихрамывая.

– Ну что, умотался, мальчик? – Грейс погладил его по голове. – Да для тебя же это только разминка! Видишь ли, у тебя аж четыре лапы против моих двух, – это же как на полном приводе по холмам ездить! Нечестное преимущество!

Хамфри склонил голову набок, и Грейс снова погладил его. Он обожал пса, частенько завидуя его столь простой, казалось бы, жизни.

Он вошел в дом и увидел Бруно: тот сидел за барной стойкой, прильнув к телевизору, по которому показывали документальный фильм. В углу экрана красовался логотип канала «Дискавери». Ной восседал на высоком стульчике и колотил ложкой, разбрасывая еду по столу и полу. Клио разбивала яйца в миску.

– Как пробежка? – с улыбкой обернулась она.

– Восемь миль! – Он поцеловал ее.

Хамфри уселся перед ней и выжидающе задрал голову.

Клио сунула ему в пасть половинку яичной скорлупы, и он с удовольствием пожевал ее несколько секунд, прежде чем проглотить, а затем поднял глаза, ожидая следующую порцию.

– Восемь миль – великолепно!

– Что там с лотами, которые мы хотели приобрести на аукционе?

– Из «Беллмана» сообщили, что мы выиграли аукцион на три из них: две картины и дорожку для прихожей! Я договорилась с Кейтлин, она их заберет.

– Супер! – Он заколебался. – У тебя завтра вскрытие с Фрейзером?

– Вчера доставили женщину лет тридцати, – кивнула она. – Видимо, упала с балкона.

Грейс посмотрел на горку бананового пюре на деревянной доске:

– Банановый хлеб готовишь?

– Нет, увидела тут в газете новый рецепт. Банановые блинчики! В одной порции меньше ста пятидесяти калорий. Банан и два яйца, сверху немного ягод.

– Звучит вкусно, – с некоторым сомнением произнес он.

– Ну, так как на обед мы планируем объесться жареной рыбой с картошкой на пирсе, я подумала, что легкий завтрак не помешает.

– Чем-то помочь?

Она нежно коснулась рукой его лица:

– Прими душ и приготовься к новым вкусовым ощущениям!

– О, я страшно голоден!

Он уже собирался подняться наверх, когда на экране телевизора появилось знакомое лицо. Симпатичный, задумчивого вида мужчина лет тридцати, с темными волнистыми волосами, расчесанными на косой пробор, в бежевом пиджаке и рубашке с открытым воротом. Он сидел, подперев рукой подбородок. Разговаривал с акцентом, обычным для северной части Америки.

Рой, к сожалению, знал, кто это.

Теодор Роберт Коуэлл при рождении, затем в какой-то момент сменивший фамилию на Банди. Бывший студент юридического факультета Тед Банди – самый известный серийный убийца в истории Америки.

Почему одиннадцатилетний сын смотрит это, да еще и так увлеченно? И как Клио это допустила? Или просто не заметила?

Он посмотрел на нее и указал на экран. Она пожала плечами в ответ, как бы говоря: «Знаю».

– Нравится передача, Бруно? – спросил Рой.

– Потрясный мужик! – кивнул сын. – Говнюк, конечно, но потрясный!

– Серьезно?

Энтузиазм ребенка обеспокоил Роя.

– Конечно, перед смертью он признался в убийстве только тридцати жертв, но агент ФБР Билл Хагмайер считает, что их общее число, вероятно, куда больше – разве не круто?

– Круто? Почему же, Бруно?

– Ну, это как бы чума!

Чем больше времени Рой Грейс проводил с сыном, тем больше ему казалось, что у мальчика немного искаженные представления о морали. Но в то же время он понимал, что нужно действовать осторожно, чтобы ребенок не отстранился от него еще больше.

– А как же жертвы? А их семьи?

Не отрывая взгляда от экрана, Бруно ответил:

– Ты сам выбираешь, становиться жертвой или нет. Это же по Дарвину?

– По Дарвину? – нахмурился Грейс.

– Тед Банди был лишь невинным продуктом естественного отбора. Не согласен?

Грейс пытался осмыслить логику мальчика.

– Не объяснишь мне, как ты к такому выводу пришел?

– Разве мы не заложники собственной генетики? – произнес он, все еще не отрываясь от экрана. – Ты так не думаешь, пап?

– Нет, Бруно, не думаю. Все мы появляемся на свет со способностью творить зло, но делать это или нет – наш выбор, осознанный выбор.

– А мама другое говорила, – покачал головой Бруно.

Грейс взглянул на Клио, которая слушала их разговор с интересом.

– И что же мама говорила? – спросил он.

– Что иногда выбор уже сделан за нас.

– А за тебя уже кто-то делал выбор?

Несколько секунд сын сосредоточенно смотрел на экран. Банди что-то говорил на камеру, и Грейс с тревогой осознал, что Бруно буквально впитывает каждое слово этого монстра. У Роя появилось искушение схватить пульт и выключить телевизор, но он сдержался. Пусть смотрит, а он попробует поговорить с сыном после передачи. Рой снова повернулся к Клио:

– Когда завтрак?

– Через десять минут.

– Пойду быстренько приму душ.

– Да, один выбор за меня уже сделали, – внезапно сказал Бруно. – Например, что мне можно есть, а что нельзя, судя по всему.

– Что можно и что нельзя есть? – повторил Грейс.

– Ага. У меня вторая положительная группа крови, мама говорила, что таким людям надо есть много мяса. А вот моя новая мама считает, что она ошибалась. Что я должен питаться как вегетарианец или веган.

– Ну, Бруно, мы просто стараемся есть более здоровую пищу.

– Ты выносишь оценочные суждения, основываясь на недоказанной гипотезе, – отозвался Бруно.

Грейс взглянул на Клио, которая ответила на его взгляд молчаливым вопросом: «Чего?» Их поражали не по возрасту серьезные фразы, которые Бруно использовал, и мнения, которые он регулярно высказывал. Перенял ли он их от Сэнди – бывшей жены Грейса, с которой они разошлись, – в первые десять лет своей жизни, или просто такими были нынче все дети его возраста, Грейс не знал.

Поднимаясь по лестнице, он вспомнил, что прошлой осенью произошло на родительском собрании в школе Бруно. Вспомнил слова озадаченного директора. Тот сказал, что, когда Бруно спросили, кем он хочет стать, когда вырастет, тот ответил: «Либо химиком, либо диктатором».

Они догадывались, сколь эпизодический характер носило воспитание Бруно: мальчиком занималась его эксцентричная мать, пока не покончила жизнь самоубийством. После этого Бруно переехал к ним в Англию.

Они с Клио надеялись, что, пожив в любящей семье, в нормальной обстановке, Бруно со временем изменится. Но пока ничто не предвещало перемен. Пожалуй, не помогло и то, что последние полгода Рой практически отсутствовал, так что теперь, вернувшись в Суссекс, он решил проводить больше времени с сыном.

Им помогал детский психолог-криминалист Орландо Трухильо, который давал советы, как вести себя с Бруно. Трухильо предостерег их от чрезмерного вмешательства на данном этапе и предложил пока просто наблюдать за Бруно, стараясь привить ему новые ценности. Они, его родители, делали все, что могли, но, господи, как же это было тяжко. И вдобавок ко всем трудностям завтра в Королевском суде Льюиса начнется важный судебный процесс; еще он руководит расследованием убийства, также надо подготовиться к выставлению своей кандидатуры на звание главного суперинтенданта полиции, – в общем, времени на все в обрез.

Он уже собирался принять душ, как вдруг зазвонил рабочий телефон. Сегодня он был не на дежурстве, но взглянул на экран и увидел, что звонит Гленн Брэнсон.

– Привет, – ответил Рой. – Что случилось?

– Не уверен, что тебе это понравится, босс. На твоего славного приятеля Эдварда Криспа напали в тюрьме Льюиса. Один из заключенных ударил его шариковой ручкой в глаз, так как ему, по-видимому, не нравится, когда мужчины обижают женщин.

– Обалдеть! И как ручка, сломалась?

– Босс, я не спрашивал!

– Насколько сильно он ранен?

– Его отправили под конвоем в офтальмологию в Мурфилдс в Лондоне. Тюремный врач считает, что он может навсегда ослепнуть на один глаз. Так что, похоже, суд завтра все-таки не начнется.

– Сколько с ним сотрудников полиции?

– Не знаю, босс.

– Убедись, что его тщательно охраняют, – может, это очередная