Ирина Арбенина - Химеры в саду наслаждений

За дверью вдруг прокатилась энергичная дробь женских каблучков, и раздался возмущенный голос:

— Артур! Какого черта?!

Комната наполнилась запахом духов, а на ее пороге неожиданно возникла рассерженная и очень красивая брюнетка.

— Я звоню тебе уже минут тридцать! Ты почему даже трубку не берешь?

— Я занят… — отмахнулся, не оборачиваясь, Горохов.

— Чем это ты занят, шут гороховый?!

— Не видишь? У Элис щенки.

— Так и думала! — Женщина решительно прошла на середину комнаты. — Опять ты дурью маешься!

— Отойди от щенков! — замахал руками на даму Артур. — У тебя, Катерина, такой сильный энергетический потенциал, что, когда ты подходишь близко, малютки волнуются…

— Это правда, сильный… — мельком взглянула на щенков женщина.

— Извините… — Филонов с сожалением вышел из тени. Далее скрывать свое присутствие было бы неудобно, хотя детектив рад был бы послушать этот диалог и далее: нет ничего более информативного, чем перебранка поссорившихся супругов.

— Моя жена… — устало представил Горохов вошедшую красавицу Филонову. — Моя муза и вдохновительница!

— То есть? — заинтересовался Филонов. — Что значит — вдохновительница?

— С «Куклами» — ее идея…

— А что, плохая идея? — вскинулась супруга Горохова.

— Куда уж лучше! — При воспоминании о том, под какой монастырь идея жены подвела его, Горохов сник и расстроенно замолчал.

— Мы знакомы, кажется… — Черноглазая красавица окинула Дамиана довольно пренебрежительным взглядом.

— Детектив Филонов, — еще раз представился Дамиан.

— Детектив?

— Дамиан будет проверять меня на детекторе лжи, — вздохнул Горохов.

— На детекторе лжи?

— Представь…

— Бедный детектор! Уверена, ты и его обведешь вокруг пальца! — засмеялась бывшая «мисс Усть-Катайск».

— Не болтай глупостей! — прошипел Артур.

— Однако… — На девственно гладком лобике красавицы появилась легкая морщинка. — Детектив… детектор лжи… — До рассерженной супруги Горохова, кажется, наконец дошел смысл услышанного. — Тебя что, Артур, в чем-то подозревают?

Горохов все так же расстроенно молчал.

— В преступлении?!

— Ну, почему сразу преступление? Не будем торопиться, — вступился за горе-бизнесмена Дамиан. — Не будем торопиться с определениями. Просто…

— Что?

— Просто небольшая проверочка.

— Проверочка? Вот как? Может, и меня тогда заодно… проверить?

— Увы, — тяжко вздохнув, успокоил жену Артур, — в нашей семье я один пока тяну на преступника.

ГЛАВА 28

Обвел Артур Горохов «бедный детектор» вокруг пальца или нет, но данные, которые прибор выдал, однозначно говорили в пользу «шута горохового». На все вопросы, связанные с Беллой Топорковой, Сковородиным и певицей Дашей, Артур неизменно и твердо отвечал детектору «нет». И самописец выдавал идеальные кривые, свидетельствующие о том, что Артур и вправду «ни сном, ни духом».

А еще через день…

— Вот!

Стэплтон положила на стол перед Дамианом толстый глянцевый журнал.

— Что это?

— Журнал «Редкие растения».

И Арина открыла красивый глянцевый журнал на том месте, где синим фломастером была обведена крошечная заметка.

— Что это? Некролог? — удивился Дамиан, глядя на траурную рамку вокруг текста.

— Да, практически некролог.

— И кто скончался?

«Редакция с прискорбием сообщает, — начала Стэплтон читать вслух, — что в июле сего года принадлежащая известному цветоводу Е. Гороховой знаменитая Dracula chimaera, приобретенная госпожой Гороховой у самого маэстро Мишеля Рекафлю, погибла».

— Вот как… Значит, правда?

— Правда! Горохова не лжет.

— Значит, ее Дракулы химеры давно уже не существует?

— Не существует. Цветок погиб еще в июле. Причем автор некролога, сотрудник журнала «Редкие растения», лично засвидетельствовал его кончину. Видел «почившую в бозе» Dracula chimaera, так сказать, своими глазами. Трагическое было, по его словам, зрелище. И случилось это именно летом. Я с тем сотрудником уже говорила.

— Итак, что мы имеем? Dracula chimaera Гороховых погибла в июле, а Топоркова исчезла вместе со своей машиной… много позже.

— Да.

— И значит, лепесток, найденный в ее машине, принадлежит другой Дракуле химере?

— Выходит, что так.

— Что ж…

— Это вас убеждает в непричастности Горохова? — поинтересовалась Стэплтон, закрывая журнал.

— Пожалуй, убеждает. Однако гораздо больше с Артура снимает подозрение другое обстоятельство, — Дамиан усмехнулся при воспоминании о корзине, полной похожих на колбаски щенков таксы.

— Другое?

— Я вполне верю, что Горохов мог убить троих человек. Но чтобы он убил собаку…

— Честно говоря, я тоже, — вздохнула Стэплтон, — в это поверить не могу. Кстати, босс…

— Да?

— Цветкова пошла на контакт.

— Прекрасно.

— Оказывается, наша Алла Степановна имеет фельдшерский диплом…

— Вот как?

— И довольно внушительное резюме профессиональной, с большим стажем и опытом работы, сиделки.

— Да ну?!

— Ей доверяют самые сложные, самые безнадежные случаи.

— И что же еще эта сиделка вам уже рассказала?

— Ну, пока больше ничего…

— Немного.

— Правда?

— Почти ничего, Стэплтон! То, что вы узнали, я давно знал и без вас.

Лотерейный выигрыш для Цветковой был трюком, придуманным Дамианом.

Поскольку садовник Вольф Бреннер оставался нем как рыба и с немецкими упертостью и порядочностью хранил лояльность по отношению к своему работодателю, Филонову просто позарез, любой ценой надо было подцепить на крючок осведомителя из таинственного дома с чудо-садом. И, надо сказать, он возлагал немалые надежды на столь важный канал информации, как увиденная им там, сладко похрапывавшая под саговой пальмой пожилая дама в шерстяных носках. Может быть, не такие большие, как сама Алла Степановна Цветкова возлагала на «Лотерею «Динго», но весьма и весьма значительные. По сути дела, Филонов видел пока единственный способ проникнуть за зеленую непроницаемую завесу «сада наслаждений», а именно: разговорить сиделку.

Филонову стоило немалого труда убедить Захарова не трогать Артура. По крайней мере, до той поры, пока труп Сковородина не будет обнаружен.

Впрочем, журнал «Редкие растения» с некрологом, сложные рассуждения о датах и вообще вся система доказательств, связанная с Дракулой химера, показались Ивану малоубедительными. Он просто не дал себе труда входить во все эти рассуждения и тонкости. Данные детектора лжи его тоже не впечатлили.

Гораздо больше в невиновности Горохова Захарова убедило соображение о том, что такой клоун, как Артур, вряд ли бы осмелился даже подумать о покушении на Сковородина. Не говоря уж о том, чтобы похищать того или убивать. Захаров хорошо знал людей. Не вообще людей, а людей своего мира, к которому принадлежал и «этот клоун Артур Горохов».

Дамиан знал, что Артура Горохова возили на опознание Анне Сковородиной. К счастью для горе-бизнесмена, женщина его не опознала. Впрочем, это еще не могло быть для него полным алиби. То, что он не контактировал с похищенной, еще не означало его полной непричастности к похищению.

Учитывая, что юная Сковородина пробыла в обществе своих похитителей очень недолго и все это время глаза у нее были завязаны, сам процесс опознания вызвал у Филонова большие сомнения. Но в ответ на эти сомнения Дамиана Анна Сковородина лишь с холодной настойчивостью твердила:

— Я все равно их узнаю, если окажусь рядом. Все равно!

— Но как? — изумлялся Филонов. — Запахи? Голос? Манера говорить?

— Мне ненависть подскажет, — лаконично пояснила юная Сковородина.

В том, что Аня Сковородина жаждет мести, у Филонова не было ни малейших сомнений.

— Может, дочери Сковородина про котлован пока лучше ничего не говорить? — на всякий случай поинтересовался детектив у Ивана Петровича.

— Не говорить Анне? Да ты не знаешь эту девчонку… — вздохнул Захаров. — Если я, не дай бог, что-нибудь от нее скрою…

— То что?

— Она уроет меня!

— Правда?

— И не сомневайся!

— Я понимаю, конечно. Страстная дочерняя привязанность к отцу и все такое. Но все-таки откуда такая кровожадность у молодой девушки?

— Да фиг ее знает! Может, гены дают о себе знать? Анна ведь приемная. А все эти приемыши — как коты в мешке. В человеке ведь всего двадцать процентов от воспитания, а остальные восемьдесят — гены. Может, ее настоящий отец был жестоким серийным убийцей? Каким-нибудь Чикатило? Откуда мы знаем?

«Ну, вы-то, может, и не знаете, — усмехнулся про себя Филонов, — а моя неутомимая Стэплтон наверняка, как всегда, в курсе».