Русский вечер в Ницце - Екатерина Барсова

«Курская». Когда возвращалась из банка с большой суммой денег.

– Сколько?

– Пятнадцать тысяч долларов.

– Сумма серьезная. Кем она работала? Что собой представляла?

– Нигде не работала.

– Тогда все выглядит более чем странно.

– И я о том.

– Заключение судмедэксперта готово?

– Пока нет. Только предварительное. Ее сильно толкнули, и девушка упала навзничь, стукнувшись головой о стену дома, откуда торчал железный обрубок. Смерть наступила мгновенно.

– Деньги исчезли?

– Нет. Очевидно, убийца не успел их взять, ему помешали.

– А может, он не хотел их брать?

– Не знаю. Сейчас мы выезжаем и побеседуем с матерью.

– Прямо сейчас?

– А чего медлить…

Мать Матросовой, Марина Николаевна, была убита горем. Она не смотрела ни на Анну, ни на Баринова, а поминутно заливалась слезами и мотала головой.

– Леночка! – всхлипывала она. – Леночка!

Баринов кивнул Анне. Та в ответ согласно склонила голову.

– Марина Николаевна, – начала она, – мы понимаем ваше состояние. Но мы хотим помочь вам и найти убийц вашей дочери.

– Что? – Женщина подняла на нее остекленевшие глаза. – А кто мне Леночку-то вернет? Никто!

– Конечно, вашу дочь… – Анна запнулась. – Но убийца разгуливает на свободе.

Несчастная мать только махнула рукой.

Анна и Баринов сидели в небольшой комнате на стульях около стола. Марина Николаевна – на диване. Женщина высморкалась в большой платок и посмотрела на посетителей.

– Спрашивайте.

– Марина Николаевна, – заговорил Баринов, – чем занималась ваша дочь?

– Она… ничем не занималась. Училась в училище на швею, но бросила.

– Почему?

Матросова пожала плечами.

– Говорила, что швеи сейчас никому не нужны. И учеба – зря потраченное время.

– А зачем же она пошла туда?

– У нее были склонности к шитью. Да и я могла помочь ей.

– Вы тоже работали по этой части?

– Да. В Большом театре. В костюмерном цеху.

– Но ваша дочь не хотела продолжать семейное дело?

Марина Николаевна качнула головой.

– Нет. Сначала хотела, а потом – остыла. Стала говорить, что все это ерунда и чепуха.

– И давно она начала так говорить? – вмешалась Анна.

Женщина задумалась.

– Примерно полгода назад.

– И в то же время бросила швейное училище?

– Да. С тех пор я все время уговаривала ее передумать.

– У нее была на примете другая работа?

– В том-то дело, что не было. Она стала где-то болтаться. От рук отбилась. Я ей говорю одно, она мне – совсем другое. А раньше была послушной девочкой, у меня с ней не было особых проблем. А тут как с цепи сорвалась!

– Чем вы это объясняете? – задала вопрос Зарубина.

– Переходный возраст.

– Двадцать лет? Поздновато!

– Она у меня и была поздним ребенком. – Женщина снова заплакала. – У нее все было не так, как у других детей. И в школу пошла позже. И внешне сейчас выглядела не на двадцать лет, а на семнадцать-восемнадцать.

Анна с Бариновым молчали.

Женщина, одетая в темно-синее платье и черные разношенные шлепанцы, плакала, не вытирая слез.

– Кому понадобилось убивать Леночку? Ума не приложу.

– У вашей дочери были друзья, подруги?

– В последнее время – никого. Я ничего о ней не знала, она перестала со мной общаться. И часто грубила.

Анна с Бариновым переглянулись. Оставалось прояснить еще один неприятный момент.

– Марина Николаевна, вашу дочь убили, когда она возвращалась из банка. С большой суммой денег.

– Мне сказали. Но все это вранье. У Лены не могло быть таких денег. Откуда?

Вопрос повис в воздухе.

– Может быть, – протянула Анна, – она взяла в долг?

– Для чего?

– Значит, вы ничего не можете сказать по этому поводу.

– По какому?

– Откуда у вашей дочери такая сумма денег. Она поступила на ее расчетный счет.

– Нет, я понятия не имею. – Голос женщины прозвучал довольно резко.

Анна выразительно посмотрела на Баринова. Он – на нее.

– Ваша дочь принимала наркотики?

Женщина вздрогнула, как от удара хлыста.

– Конечно, нет!

– Вы могли просто не знать. Сами же сказали, что в последнее время контакт между вами был утерян.

– О таком я бы знала!

Анна усмехнулась. Родителям всегда кажется, что они знают про детей все. Или почти все. Но, как правило, самое главное проходит мимо них.

– Что Лена делала днем?

Марина Николаевна развела руками.

– Вставала и уходила из дома. Иногда приходила вечером. Иногда к обеду. Ела и опять уходила.

– Она не говорила, куда?

– Нет. Я думаю, просто болталась по улицам.

– Как прошел последний день вашей дочери?

– Как? Как обычно. Она встала, ушла из дома. Потом пришла в четыре. Посидела в своей комнате. В пять ушла. И все. Потом мне позвонили из милиции и сказали, что нашли ее тело. Недалеко от метро «Курская».

– Это было около одиннадцати вечера?

– Да.

– Деньги она сняла в половине восьмого. Куда она пошла с деньгами?

– Не знаю.

– Вам она не звонила?

– Нет.

– О своих планах не говорила?

– Она приходила, уходила. И все молчком. Если я спрашивала – огрызалась, начинала грубить.

– Ваша дочь что-нибудь говорила о том, что собирается куда-то уехать или что-то купить? Строила какие-то планы на будущее?

Марина Николаевна медленно покачала головой.

– Нет. Хотя… – женщина запнулась. – Лена как-то сказала, что скоро будет жить отдельно. Но я подумала, что она намекает на свою личную жизнь. Решила, у нее кто-то появился и она хочет переехать к нему.

– А подробнее не говорила?

– Подробнее – нет. Но я и не лезла. Думала, если что-то серьезное – сама расскажет.

– Выходит, у вашей дочери был друг?

– Не знаю. Сюда никто не ходил. А где бывала она – я не в курсе. К сожалению…

– Кто-нибудь звонил ей домой? Из мужчин?

– Нет.