Детективная история Евы Рэй Томас. Книга 2. Вспомни, что ты сделала - Уиллоу Роуз

– «Амино», – подсказала я. – Платформа, где находят друзей по интересам. Это может быть искусство, рукоделие, спорт, аниме, веганская еда – что угодно.

– Понятно, не знала о такой. Повторю: это писала не я.

Опять двадцать пять. Я вздохнула: ее упрямство мне поднадоело. В этот момент в комнату для допросов постучали и в дверь просунулась голова Питера – парня из отдела компьютерной криминалистики.

– Можно кого-то из вас на пару слов?

Глава 52

Ранее

Они прождали сутки, но похититель так и не появился. Газета с фальшивыми деньгами осталась лежать на столике для пикника: за ней никто не пришел.

– Чертовы репортеры! – сказал Питерсон, когда они все собрались у Гари дома. Он отодвинул штору и посмотрел на припаркованные за забором микроавтобусы телеканалов.

Информацию о похищении держали в секрете, но репортеры каким-то образом пронюхали о передаче денег в парке и теперь не давали Гари проходу.

– Они его спугнули.

– Какой у нас теперь план? – спросил Гари.

– Ждать, – ответил Питерсон. – Будем надеяться, что он снова позвонит и назначит новое место.

– Если только не решит от страха избавиться от ребенка, – пробормотал Гари.

– Не говори так! – взмолилась Айрис.

Гари выглянул в окно и отпрянул, ослепленный вспышками.

– Вон, смотрите! Это отец младенца! – крикнул кто-то, и фотограф защелкал затвором.

Другой фотограф забежал во двор, но один из агентов оттеснил его за забор.

– Отойди от окна, – Питерсон потянул Гари за плечо. – Они только и ждут, когда ты выглянешь.

– Ненавижу их, – сказал Гари. – Ненавижу этих стервятников.

– Понимаю, но, к сожалению, у них есть право стоять под твоими окнами, они ничего не нарушают, – сказал Питерсон. – Сосредоточимся на возвращении Оливера, хорошо? Но сначала иди поешь. Ты почти ничего не ел несколько дней и в любой момент свалишься в обморок. Не будем до такого доводить, ты должен быть в форме. Там пицца на кухне – Уилсон не даст умереть от голода, – сходи перекуси, и потом переговорим.

Гари не был голоден, но ощущал слабость. В таком состоянии сложно контролировать обстановку – непривычное и неприятное чувство. Он прошел на кухню, схватил кусок пиццы и вонзил в него зубы. Работая челюстями, Гари понял, что Питерсон прав: как только в желудок попала еда, он почувствовал себя гораздо лучше.

ФБР оборудовало офис прямо у него дома: агенты сидели за компьютерами, разговаривали по телефонам. Приезжала пара экспертов-графологов, чтобы изучить оставленную в коляске записку с требованием выкупа и провести для агентов курс анализа почерка. Теперь коллеги Гари просматривали тысячи образцов, хранящихся в департаментах автотранспорта, службах по надзору за условно осужденными, тюрьмах и других учреждениях, пытаясь выяснить, не проходил ли когда-нибудь через систему парень с таким своеобразным почерком. Это казалось невыполнимой задачей.

Едва Гари взял второй кусок пиццы, в гостиной зазвонил его телефон.

– Всем тихо! – скомандовал Питерсон.

Гари вбежал в гостиную и на секунду застыл, глядя на вибрирующий аппарат.

– Что мне делать?

– Ответь, – сказал Питерсон.

Дрожащей рукой Гари нажал кнопку:

– А-алло!

– На углу Вашингтон-бульвар и Сикомор-стрит ровно в час. Положишь пакет с деньгами в урну. Никакой полиции, никаких журналюг. Иначе твой сын умрет.

– Он… он у вас? С ним все нормально? – спросил Гари.

– Сделай как велено, и я скажу, где найти сына.

Глава 53

Хуже всего была темнота. Карина изо всех сил старалась не впадать в панику. Тара так и не приходила в себя, и время от времени Карина прощупывала пульс у нее на шее или просто трогала, теплая ли. Иногда она подползала к подруге и сворачивалась рядом клубочком, просто чтобы почувствовать близость человека, чтобы вообще хоть что-то почувствовать. Ей внушала ужас неопределенность, в которой она находилась, тем более она не знала, как долго все это продлится. Человек в маске не появлялся с тех пор, как выключил в каморке лампу, и Карина не имела понятия, сколько прошло времени и вообще увидит ли она когда-нибудь свет. Воды и еды больше не было. Язык прилипал к небу, губы потрескались. Делать было нечего, разговаривать было не с кем, и Карина просто ждала. Ждала прихода похитителя или смерти.

В очередной раз она унеслась мыслями в выпускной, где стала королевой бала. Класса с шестого она мечтала о том, как будет стоять на сцене с короной на голове и ловить восхищенные взгляды. Маму Карины в девяностые годы тоже выбрали королевой бала, и она часто об этом рассказывала. В детстве, когда мамы не было дома, Карина заходила в ее спальню, надевала корону, ленту, туфли на высоком каблуке и, вертясь перед зеркалом и произнося благодарственные речи, представляла себя победительницей.

На самом деле ничто не предвещало, что Карина тоже станет королевой. Она росла упитанной девочкой, кто-то бы даже назвал ее толстой. Мама ее ни в чем не упрекала, но Карина помнила, какими глазами она на нее смотрела во время купания или примерки новых вещей, которые почти всегда оказывались малы. Мама была стройной и красивой, но Карине, увы, это не передалось. Мама повторяла, что Карина перерастет, но и по окончании начальной школы девочка оставалась довольно упитанной. И чем больше одноклассники ее дразнили, тем больше она ела.

Все изменилось только в восьмом классе, когда на школьном вечере ее пригласил на танец Томми Читхэм и она с неохотой согласилась. На ней было купленное мамой шикарное зеленое платье размера XXL. Как только они с Томми закружились под песню группы «Паника на дискотеке», платье разорвалось по шву сзади, и внезапно она оказалась посреди танцпола полуголой. По сей день она вздрагивала, возвращаясь мыслями в тот ужасный момент. Она помнила все: каждое лицо, каждую пару устремленных на нее глаз, тыкающие в нее пальцы и ехидный смех.

Именно в ту секунду она решила, что с нее хватит.

На следующий же день Карина начала бегать, хотя поначалу это сложно было назвать бегом. Несколько недель она практически ничего не ела, потом стала есть только овощи, немного фруктов и мясо раз в неделю. Диета была очень жесткая, но она сделала свое дело. Спустя год у нее уже был размер M, а еще через год она влезла в S. Ее больше никто не дразнил, не осуждал – ею восхищались. С тех пор она держала вес и даже хранила в шкафу злосчастное зеленое платье. Каждый раз, когда ей хотелось наесться