Лесная кукла - Анна Васильевна Дубчак

стало плохо. Голова закружилась. Значит, личность установлена. Вот как?

Антон Сергеевич подхватил ее и уложил на диван.

– Переволновалась, – сказал он, обращаясь к жене.

У Насти в голове образовалась такая странная звонкая пустота, и такой ужас ее охватил, как человека, который только что осознал, что же произошло на самом деле.

– Но, может, у них был все-таки какой-то общий знаменатель? – разлепив пересохшие губы, спросила Настя.

– Танечка, накапай ей успокоительного, видишь, какая реакция…

Татьяна Васильевна принесла Насте рюмку с раствором валерианы. Настя про себя отметила: это запах беды, запах горя, запах старости… И такая ее взяла тоска!

– Нет никакого общего знаменателя, – твердым голосом ответила Татьяна. – Совершенно незнакомая женщина. И убили ее не там, возможно. Мы не знаем. Может, ее в лес привезли… И все это было подстроено явно не для Юрочки. Просто он оказался не в том месте и не в то время. Такое, к сожалению, бывает.

Настя выпила капли, поднялась. Огляделась. Посмотрела на родителей, как на предателей. Они тоже не доверяют ей. Ничего не говорят. А ведь она – их будущая сноха. Возможно, мать их внуков. Молчат, молчат…

Кто такая эта Лидия Каштанова? Кто?!

– Вы что-то от меня скрываете… – со слезами в голосе проговорила Настя, глядя с укором на Татьяну Васильевну. – Вы же знаете, как я люблю Юру. И что бы там ни случилось, даже если бы выяснилось, что эта Лидия – его любовница, я, наверное, все равно бы простила.

Услышав такое, оба родителя жениха отреагировали бурно. Татьяна вскочила со своего места и принялась обнимать Настю, как бы успокаивая. А Антон Сергеевич, расставив руки, словно для объятий, как бы ждал своей очереди, чтобы обнять будущую сноху. Да, реакция была моментальной, как бывает у людей, которые чувствуют свою вину и делают все для того, чтобы их не заподозрили в подлости.

– Да какая любовница?! Что такое ты говоришь?! – вскричала Татьяна Васильевна. – У Юры не было и просто не могло быть никакой любовницы. Все знают, как он тебя любит. Если бы не любил, разве женился бы?

– Так он пока и не женился, – от нервов Настя стала икать, задыхаясь в слезах.

Она вдруг почувствовала, как весь ее мир, который она придумала для себя и Юры, рушится на глазах и как многие вещи и понятия теряют свой смысл. И главное, о чем она думала и день, и ночь, – операция (!) – может быть, уже и не понадобится! Юру посадят за то, что он убил эту женщину. Даже если он и не убивал. А он точно не убивал. Но как докажет, если все указывает на него?

– Я хочу только одного. Скажите мне, прошу вас, как он оказался в том лесу? У него там была назначена встреча?

И тут Антон Сергеевич, даже не успев взглядом посоветоваться с женой и сам приняв решение, усадил Настю в другое кресло, поближе к окну, словно для того, чтобы его рассказ был более ясным и четким, и рассказал какую-то странную, казалось бы, историю о пропавшей двадцать лет тому назад девочке Вале, в каком она была платье, и о панических атаках Юры. И о том похожем платье, которое было надето на убитой женщине.

Агневский говорил спутанно, сбивчиво, и понять его непосвященному человеку было сложно.

– Вы серьезно? Вы, взрослые люди, на самом деле поверили в то, что кому-то понадобилось надевать на труп платье в дурацкий горошек, типа, чтобы окончательно свести с ума Юру? Но это же полный бред!

– Как раз наоборот, не свести с ума, а помочь ему избавиться от этих атак. Возможно, эта женщина, может, она экстрасенс, к которой он обратился за помощью, попросила его туда приехать для того, чтобы снять с него это наваждение, этот мучивший его ночами кошмар…

– Ничего не поняла… Она что, психиатр? Вы же сами сказали, что она преподает в юридическом университете.

– Но откуда нам знать, что она там преподает? Вернее, преподавала… – нахмурилась Татьяна. – Может, психологию? Может, они с Юрой где-то случайно встретились, он поделился с ней своими страхами, рассказал о девочке, и она предложила ему встретиться в том самом лесу, рядом с деревней, где Юра проводил каникулы, чтобы поработать с его психикой и вычистить это воспоминание…

– Стереть! – поправил ее муж. – Стереть начисто. Во всяком случае, это пока то реальное, что пришло нам в голову. Иначе, ты правильно, Настя, говоришь, трудно объяснить, зачем он поехал в Сапроново.

– Слов нет… А мне он сказал, что впервые был в этом лесу… Ладно. Ну а сам-то он что говорит?

– Не признается. Говорит, что не знает эту женщину.

– А вы знали про эти его страхи?

– Нет… Он не рассказывал. И мы узнали об этом от Лилечки, его сестры, то есть нашей дочери. И рассказала она нам именно тогда, когда Юру задержали, когда его чуть не посадили. Только услышала про Сапроново, так сразу и призналась, что в курсе этой истории, но никогда всерьез не воспринимала эти страхи, даже подсмеивалась над братом. И даже не оценила степень его доверия и то, что рассказал об этом Юра только ей.

– Так получается, что у него на самом деле были проблемы психического плана, о которых не знала даже я! – воскликнула Настя. – Черт возьми, обидно! Мы же с ним практически жили вместе, спали… И я понятия не имела, что он страдает бессонницей, что мучается…

– Нет-нет, Настенька, ты неправильно все поняла. Он не то что не доверял тебе, здесь совсем другое, – попытался успокоить ее Антон Агневский. – Он не хотел тебя тревожить или напугать. В этом все дело! Возможно, поэтому он и хотел еще до свадьбы избавиться от своих страхов, встретиться с психиатром…

– А встретился с юристом, молодой женщиной по имели Лидия… – прикусила губу Настя. – И с чего вы взяли, что вся эта история вообще связана с этой пропавшей девчонкой?

– Потому что это Сапроново… – хором, не сговариваясь, ответили Агневские.

Позвонили. Настя услышала в трубке незнакомый голос. Ее приглашали на завтра, к десяти часам утра, в Следственный комитет к следователю по фамилии Журавлев.

16. Май 2024 г

Женя

Женя с такой легкостью всегда звонила Реброву, чтобы поделиться информацией или, наоборот, о чем-то спросить, что никогда не задумывалась о том, имеет ли она право вторгаться в процесс расследования и отвлекать следователя от работы. Ребров был другом семьи. А Журавлев? Почему она так нервничала, когда звонила ему? Потому что недостаточно знала его? Или