Цыганская невеста - Кармен Мола

был ли он чем-то расстроен.

— Гаджо не давала ему нормально жить. Да и дочки тоже. Так бывает, когда позволяешь оторвать себя от корней. Я тысячу раз ему это говорил.

— Кто отрывал Мойсеса от корней? Его жена? Вас беспокоит, что девочек не воспитывали как цыганок?

— Это беспокоило его. Мне плевать, как он растил своих дочерей.

Инспектор Бланко посмотрела на него почти благодарно. Говорил он жестко, словно швыряя слова ей в лицо, но информацию дал ценную.

— Где, по-вашему, может быть Мойсес?

— Понятия не имею. Но здесь его нет. Скажите своим людям, чтобы перестали трогать мою мебель.

Сарате посмотрел на Элену. Она кивнула.

— Хватит, ребята. Благодарю.

Полицейские прекратили обыск. Инспектор Бланко продолжала добиваться ответа:

— Куда вы отвезли мебель в ночь преступления? Это важно.

Капи молча смотрел на нее. Его покрытое морщинами лицо выражало смесь горя и презрения.

— Отвечай, когда тебя спрашивают, — приказал С­арате.

— Да черт с ним, — сказала вдруг Элена. — Пойдем.

Выйдя из магазина, она увидела «Фиат-фиорино», припаркованный у двери. Она погладила кузов, словно покупатель, приценивающийся к антиквариату.

— Почему ты не дала мне дожать его? — спросил С­арате.

— Ты еще молод и должен многому научиться. Эти люди не сотрудничают с полицией.

— И поэтому мы должны оставить их в покое? Это он мог заказать убийство Мигеля Вистаса. И наверняка он где-то прячет Мойсеса.

— Мойсес не убийца.

— Почему ты так думаешь? А ДНК на теле его дочери?

— Не знаю. Но он не убийца. ДНК, конечно, важна, но это еще не все.

— Зачем ему бегать от полиции, если нечего скрывать? — настаивал Сарате.

— Мне нужен ордер на наблюдение за этим фургоном. — Элена проигнорировала его вопрос.

— Ты не ответила!

Она пошла вниз по улице.

— Ты куда?

— Мне нужно кое-что сделать. Попроси ордер на слежку, — приказала она.

Сарате перевел взгляд на «Фиат-фиорино». Записал номер. Он начинался с 94.

Глава 42

Асенсьон совсем не нравилось, что к Сальвадору явилась полиция, но инспектор Бланко объяснила, что дело крайне важное.

— Важное для вас, — сказала Асенсьон. — А мне важно, чтобы муж не волновался.

— Нам предстоит арестовать человека за убийство родной дочери. А я считаю, что он невиновен.

— А какое отношение к этому имеет мой муж?

— Очень большое. Он расследовал смерть Лары Макайи и знает то, чего нет в полицейском отчете. Позвольте мне поговорить с ним, пожалуйста. Это займет всего минуту.

Сальвадор Сантос сидел в кресле у двери в сад. Он пристально смотрел на лимонное дерево, которое давало хорошую тень. Асенсьон вошла нарочито тихо, как будто любой шум мог расстроить больного.

— Сальвадор? — нежно сказала она.

Муж не повернулся к ней, поэтому она приблизилась и взяла его за руку.

— Скажи этой полицейской, пусть войдет.

Асенсьон смотрела на него, не понимая. Она собиралась деликатно разрядить обстановку, но муж уже принял решение и выбрал самый короткий путь.

— И позволь нам поговорить наедине.

В его голосе прозвучали властные нотки. В нем проснулся полицейский. Элена, медлившая на пороге, решительно вошла.

— Привет, Сальвадор.

— Будьте кратки, пожалуйста, — попросила Асенсьон, прежде чем выйти.

Элена оглядела гостиную, ища, куда сесть, так чтобы оказаться с больным лицом к лицу. Ей показалось, что табурет для фортепиано подходит лучше всего. Она поставила его напротив Сальвадора и села.

— Я Элена Бланко, расследую смерть Сусаны Макайи.

— Цыганской невесты.

— Как вы сказали? — удивилась инспектор.

Сальвадор улыбнулся.

— Так мы называли ее сестру. Сусана тоже собиралась выйти замуж?

— Да. Это два практически идентичных убийства.

— Тоже с червями?

— Я вижу, вы следите за новостями.

— Читаю все меньше и меньше, очень устаю. Но голова пока работает.

— Насколько я знаю, это убийство было вашим последним крупным делом.

— У меня вроде были потом еще какие-то расследования. Но стало плохо со здоровьем, и я отошел от дел. А вы, пока молоды, старайтесь жить на полную катушку.

— Я стараюсь, каждый день.

— Это хорошо. Хотя, пока убийца на свободе, а ты должен его поймать, жизнь не в радость. Это лишит сна любого. А вы хорошо спите по ночам?

— Плохо.

— Значит, вы хороший полицейский.

— Не говорите мне «вы», пожалуйста. Мы коллеги.

— Тогда ты тоже не говори мне «вы».

Элена вежливо улыбнулась. Она с трудом скрывала нетерпение: кажется, старик не прочь поболтать. Может, Асенсьон просто похитила его и наслаждалась тем, что наконец-то взяла старого полицейского под полный контроль.

— Сальвадор, ты лично расследовал смерть Лары.

— Не лично. Наша работа — командная.

— Я знаю, но ты был главным, как и я сейчас. Мне нужно узнать кое-что важное.

— Посмотрим, смогу ли я тебе помочь. Воспоминания приходят и уходят по собственной прихоти, никогда не знаешь, что взойдет в саду твоей памяти. — Он улыбнулся, довольный метафорой.

Элена придвинулась ближе, чтобы атмосфера стала еще доверительнее.

— Почему ты подозревал отца?

— Отца? Нет, кого я подозревал, так это семейного фотографа. Я был уверен, что он убийца.

— Но у отца взяли ДНК. А это не делается, если нет обоснованных подозрений, что он имеет какое-то отношение к преступлению.

— М-м-м…

Сальвадор потер подбородок, словно искал ниточку, за которую можно ухватить ускользающее воспоминание.

— На трупе что-то нашли, — сказал он вдруг.

— Волосы?

— Может быть. Это были волосы фотографа, конечно. Он и убил ее.

— Но все указывает на то, что Сусану убил тот же человек. А Мигель Вистас в тюрьме.

— Я говорю о Ларе. Ее убил Мигель Вистас. Про Сусану я ничего не знаю. Но ее мог убить подражатель.

— Над этой версией тоже работаем, но с учетом всех обстоятельств она кажется мне маловероятной.

— Я никогда не встречал подражателей, если честно.

— Почему ты взял ДНК у отца?

— Чтобы избавиться от сомнений, я полагаю.

— В деле Лары нет показаний отца. Официального д­опроса не было?

— Полагаю, был.

— В деле его нет.

— Он потерялся. Ты удивишься, если узнаешь, сколько важных бумаг теряется каждый год в полиции.

— Сальвадор, уже есть ордер на арест Мойсеса Макайи. А я считаю, что он невиновен.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что отец не может так зверски убить своих дочерей.

— Нормальный отец не может. Но мы имеем дело с убийцами, а не с обычными людьми. Мойсес Макайя цыган.

— Как ты сказал?

Элена не поверила своим ушам. Она заглянула в глаза Сальвадора и увидела притаившийся в глубине страх. Это продолжалось всего секунду, старик сразу же отвел взгляд от инспектора и стал смотреть на лимонное дерево, на сирень, на жасмин. Пьянящие ароматы струились в открытую дверь.

— Мойсеса заподозрили только из-за того, что он ц­ыган?

В вопросе прозвучало обвинение, которое инспектор постаралась смягчить движением руки. Но было поздно: Сальвадор Сантос уже закрылся и насторожился. Его нижняя челюсть заметно дрожала.

— В полиции нет расизма, сеньорита. И никогда не было.

— А вы? Вы лично расист?

— Говоришь мне «вы», чтобы оскорбление было не столь явным?

— Почему ты заподозрил Мойсеса Макайю?

— В начале расследования я подозревал даже свою тень. Я запросил ДНК, чтобы сузить число подозреваемых.

— Почему в деле нет твоего запроса на анализ ДНК?

— Не помню.

— Когда тебе удобно, ты ссылаешься на слабую память.

— Убирайся из моего дома.

— Что произошло на том допросе? Его били? Его оскорб­ляли потому, что он цыган?

— Зачем спрашивать, если у тебя уже есть ответы?

— Ты потерял протокол допроса, потому что ты расист?

— Асенсьон! — закричал старик. — Асенсьон! — Он судорожно замахал руками, видимо ища колокольчик, чтобы позвонить.