Знаменитые расследования Эркюля Пуаро в одном томе (сборник) - Кристи Агата

– Это вы сейчас так говорите. Но, мадемуазель, «Восточный экспресс» отправляется из Стамбула каждый вечер, семь дней в неделю. Даже если б вы пропустили стыковку, то речь шла всего лишь о задержке на двадцать четыре часа.

Было видно, что впервые за всю беседу Мэри Дебенхэм стала терять терпение.

– Вы, видимо, не понимаете, что у человека могут быть друзья, которые ждут его в Лондоне, и в этом случае задержка на сутки может расстроить их планы и причинить всем массу неудобств.

– Ах вот как? Значит, вас ждали друзья? И вы не хотели причинить им неудобства?

– Естественно.

– И все-таки любопытно…

– Что именно?

– Этот поезд тоже задерживается. И сейчас все значительно серьезнее, потому что вы не можете послать вашим друзьям телеграмму или вызвать их на меж… меж…

– Международные переговоры? Вы имеете в виду телефон?

– Ну да, «долгий вызов», как это называют в Англии.

Помимо воли мисс Дебенхэм слегка улыбнулась.

– Это называется «разговор по магистральному кабелю», – поправила она. – Да, вы правы, это очень досадно, когда не можешь ни с кем связаться ни по телефону, ни по телеграфу.

– И тем не менее на этот раз, мадемуазель, вы ведете себя совершенно по-другому. Вы совершенно не нервничаете, спокойны и смотрите на все философски.

Мэри Дебенхэм покраснела и прикусила губу. Она больше не улыбалась.

– Вы молчите, мадемуазель?

– Простите, но я не думала, что вы ждете ответа.

– С чем связано изменение в вашем поведении, мадемуазель?

– А вам не кажется, что вы делаете слишком много шума из ничего, месье Пуаро?

С виноватым видом маленький бельгиец развел руками:

– Наверное, это общий недостаток всех сыщиков. Мы всегда ожидаем, что поведение людей будет следовать какой-то логике, и не любим внезапные перемены настроения.

На это Мэри Дебенхэм ничего не ответила.

– Вы хорошо знаете полковника Арбэтнота, мадемуазель?

Пуаро показалось, что женщина испытала облегчение, когда он поменял тему разговора.

– Я впервые встретилась с ним во время этой поездки.

– А у вас есть причины думать, что он раньше знал этого Рэтчетта?

– Я уверена, что нет. – Она решительно покачала головой.

– Почему вы так уверены?

– По тому, как он о нем говорил.

– Между тем, мадемуазель, на полу купе убитого мы нашли ершик для чистки трубок, а полковник Арбэтнот – единственный мужчина в вагоне, который курит трубку.

Пуаро пристально следил за ней, но девушка не удивилась и не разволновалась, а просто сказала:

– Глупости. Это абсурд. Полковник Арбэтнот – последний человек на свете, который может связаться с убийством, особенно с таким театральным.

Это настолько совпадало с мнением самого Пуаро, что он чуть не согласился с ней. Но вместо этого он произнес:

– Должен напомнить вам, мадемуазель, что вы недостаточно хорошо его знаете.

Женщина пожала плечами.

– Я слишком хорошо знаю этот тип людей.

– И все-таки вы отказываетесь объяснить мне смысл слов «когда все будет позади»? – Голос сыщика звучал очень мягко.

– Мне больше нечего вам сказать, – холодно ответила она.

– Неважно, – сказал Эркюль Пуаро. – Я все равно это узнаю.

Он поклонился и вышел из купе, прикрыв за собой дверь.

– Вы считаете, что поступили умно, мой друг? – спросил месье Бук. – Вы же заставили ее насторожиться, и не только ее, но и полковника.

– Mon ami, когда вы хотите поймать кролика, то засовываете к нему в нору хорька. Если кролик в норе, то он выбегает оттуда. Именно это я сейчас и сделал.

Они вошли в купе Хильдегарды Шмидт. Женщина уже ждала их – на лице у нее было написано уважение и полное отсутствие каких-либо эмоций.

Пуаро быстро осмотрел вещи в небольшом чемодане, который стоял на полке. Затем он велел проводнику снять большой чемодан, который лежал на багажной полке.

– Ключи, мадам? – спроси он.

– Он не заперт, месье.

Пуаро расстегнул ремни и поднял крышку.

– Ага! – сказал он, поворачиваясь к месье Буку. – Помните, что я вам говорил? Взгляните-ка сюда!

На самом верху лежала свернутая комком униформа проводника.

От флегматичности горничной не осталось и следа.

– Ой! – воскликнула она. – Это не мое! Я это сюда не клала. Я не заглядывала в этот чемодан с того момента, как мы уехали из Стамбула. Правда, правда!

Она переводила умоляющие глаза с одного мужчины на другого.

Пуаро мягко взял женщину за руку и постарался ее успокоить:

– Нет, нет, все хорошо. Мы вам верим. Не волнуйтесь так. Я так же уверен в том, что вы не прятали форму, как и в том, что вы хорошая повариха. Понимаете? Вы ведь хорошая повариха, правда?

Сбитая с толку женщина улыбнулась против своей воли:

– Да, действительно. Все мои хозяйки так говорили. Я…

Она остановилась, и на ее лице опять появился испуг.

– Нет, нет, – продолжил Пуаро. – Уверяю вас, всё в порядке. Вот послушайте, я расскажу вам, что здесь произошло. Этот мужчина в форме проводника выходит из купе убитого и чуть не сталкивается с вами. Для него это очевидная неудача – он надеялся, что коридор будет пуст. Что же делать? Ему надо как-то избавиться от формы. Теперь она для него самая большая угроза, а не защита.

Сыщик посмотрел на месье Бука и доктора Константина, которые внимательно его слушали.

– Понимаете, все дело в снегопаде. Он нарушил все планы убийцы. Куда теперь ему спрятать форму? Все купе заняты. Хотя нет – он проходит мимо одного, в котором дверь открыта, горит свет и никого нет. Скорее всего, это купе той женщины, с которой он только что столкнулся. Он заходит внутрь, снимает форму и поспешно запихивает ее в один из чемоданов. Наверняка пройдет какое-то время, прежде чем ее найдут.

– А что потом? – спросил месье Бук.

– А вот над этим надо подумать, – ответил Пуаро, бросив своему соотечественнику предостерегающий взгляд.

Он поднял куртку и увидел, что на ней оторвана третья пуговица снизу. Засунув руку в карман, сыщик извлек из него ключ-вездеход, которым проводники могут открыть дверь любого купе.

– А вот и объяснение того, как наш убийца мог проходить через любые двери, – сказал месье Бук. – Все вопросы, которые вы задавали миссис Хаббард, не имели смысла. Он мог легко пройти через смежную дверь, и ему было неважно, закрыта она или открыта. В конце концов, если он смог достать форму проводника, то почему не его ключ?

– Вот именно, – согласился Пуаро.

– Хотя нам самим надо было догадаться. Помните, Мишель сказал, что дверь из коридора в купе миссис Хаббард была закрыта, когда он пришел ответить на ее вызов.

– Так и было, месье, – вмешался проводник. – Именно поэтому я и подумал, что даме все приснилось.

– Но теперь все становится просто, – продолжил месье Бук. – Он, без сомнения, собирался запереть и смежную дверь, но, вероятно, услышав какой-то шум с постели, испугался.

– Теперь нам осталось только разыскать алое кимоно, – заметил Пуаро.

– Именно. Но эти два купе заняты мужчинами.

– Тем не менее мы их осмотрим.

– Ну, конечно! Я ведь еще не забыл, что вы говорили по поводу кимоно.

Гектор Маккуин с удовольствием согласился на обыск.

– Лучше уж вы это сделайте, – сказал он с мрачной улыбкой. – Я кожей чувствую, что вызываю на этом поезде самые большие подозрения. Вам осталось только найти завещание, в котором старик оставляет мне все свое состояние, и тогда все встанет на свои места.

Месье Бук подозрительно взглянул на американца.

– Это я так шучу, – поспешно объяснил Маккуин. – Он бы мне и цента не оставил. Я просто был нужен ему – языки и все такое. Вас почти наверняка надуют, если вы не говорите ни на каких языках, кроме старого доброго американского. Я совсем не лингвист, но, как я сам говорю, владею ресторанно-магазинной лексикой на французском, немецком и итальянском.

Говорил он чуть громче, чем обычно. Несмотря на его готовность помочь, казалось, что американец чувствует себя не совсем в своей тарелке.