Сладкая смерть - Николай Иванович Леонов

полиции Гуров, — сказал он. — Расследую смерть вашего соседа Башкирова. Мне нужно задать вам несколько вопросов.

Женщина за дверью словно ждала его предложения. Дверь сразу открылась, и Гуров увидел женщину лет семидесяти, величественного вида, в дорогом халате.

— Наконец кто-то захотел что-то узнать! — воскликнула эта дама. — Проходите, чего же на площадке беседовать.

Она провела сыщика в прихожую, которая вся была увешана связками сухих цветов и фотографиями известных актеров.

— Как у вас тут уютно! — заметил Гуров, желая польстить хозяйке.

— Это вы еще не видели, что у меня на кухне! — воскликнула дама и повела гостя дальше.

На кухне Гурова ожидала еще более внушительная галерея артистов, начиная с Бабочкина и Любови Орловой и заканчивая ныне живущими исполнителями. Хозяйка предложила гостю сесть, сама села напротив и заговорила:

— Меня зовут Виолетта Викторовна. Я всю жизнь проработала в нашей филармонии — и на кассе, и администратором, и на других должностях. Я видела многих известных людей и потому научилась разбираться в людях. И если вас интересует тайная жизнь моего соседа Игоря, то я — тот самый человек, который может рассказать об этой жизни все!

— А у вашего соседа, значит, была тайная жизнь? — спросил сыщик.

— Разумеется, была! Игорь был неординарный человек. Не самый милый, хочу заметить, но явно нерядовой. Он мог быть и грубым, но при этом всегда оставался интересным мужчиной. Неудивительно, что к нему устремлялись такие красивые женщины!

— Их было много, этих красивых женщин?

— Да уж немало! Я насчитала по крайней мере семерых. И только две из них были ровесницы Игоря, остальные намного моложе. А последняя была совсем школьница. Их имен я, конечно, не знаю, но в лицо всех видела.

— Они оставались здесь на ночь?

— Некоторые оставались на ночь, другие бывали только днем. Школьница была только днем, не позже семи вечера.

— Они приходили поодиночке или у Башкирова собирались компании?

— Иногда собирались и компании. Чаще других приходил такой чудик, полноватый, наполовину седой. Но было еще несколько мужчин. И тогда приходили женщины по числу этих мужчин — две на двоих или три на троих…

— Шумно у них было?

— Да не особенно. Конечно, они включали музыку, но звук был умеренный. А между тем пили немало! Я видела, какие сетки с пустыми бутылками выносил после таких попоек Игорь. Там были сплошь марочные вина, дорогие коньяки, шампанское… Я даже поражалась: откуда у простого учителя столько денег, чтобы так угощать гостей? Вот почему я и говорю, что у него была тайная жизнь.

— И часто собирались такие компании?

— Каждую неделю. Обычно это бывало по выходным, но иногда случалось и среди недели.

— А кроме женщин и тех мужчин, которые приходили на пирушки, у него бывали еще посетители? Какие-то деловые гости?

Виолетта Викторовна покачала головой.

— Нет, мужчин я здесь не видела. Да и как они могли приходить днем, если Игорь сам днем здесь не бывал? Как уйдет утром, так его до ночи и не видать. А иногда и ночью его не было, возвращался домой только под утро.

— Возвращался под утро, вы говорите? Наверное, в сильном подпитии?

— Вовсе нет. У него был вид такой… скорее утомленный. Словно он всю ночь где-то работал.

— Скажите, Виолетта Викторовна, а полицейские, которые были здесь до меня, вас об этом расспрашивали?

— В том-то и дело, что нет! Я же вам уже сказала, что вы первый, кто захотел узнать правду!

— Да, я действительно хочу узнать правду, — сказал Гуров, поднимаясь. — Большое вам спасибо, вы очень помогли следствию.

Выйдя из дома, сыщик посмотрел на часы. Было время обеда — а значит, самое подходящее время, чтобы, не делая лишних созвонов, увидеться с криминалистом Бронштейном, который в такое время обычно обедал в пельменной «Ермак» на улице Пролетарской. И сыщик поехал туда.

Перед тем как войти в пельменную, Гуров по привычке оглянулся. И там, в кафе, тоже оглядел зал. Однако он не обнаружил присутствия людей, которых его профессиональный взгляд умел быстро выявлять. Зато он увидел криминалиста Бронштейна — тот сидел за тем же столиком, за которым они сидели вдвоем накануне. Тут сыщик вспомнил, что он сегодня тоже еще не обедал. Он взял себе порцию пельменей, салат и подсел к криминалисту.

— Не будете возражать, если я вам составлю компанию? — спросил он.

— Зачем бы я стал возражать? — откликнулся криминалист. — А то, что я уже заканчиваю кушать, а вы еще не начинали — так это даже удобно. Потому что, как я понимаю, вы сюда пришли не только покушать, но и послушать, что я скажу. А мне есть что рассказать…

— Вы говорите об убитом учителе? — вскинулся Гуров. — Вы осмотрели труп? Что вы увидели?

— Не спешите, полковник, спешить совсем некуда, — отвечал Бронштейн. — Ешьте ваши пельмени, а я пока допью компот. И тогда уже, так и быть, расскажу вам кое-какие любопытные детали.

Пришлось Гурову на время убрать свое любопытство подальше и заняться поглощением пищи. Он как раз заканчивал свою порцию пельменей, когда криминалист допил компот, отставил стакан в сторону и заговорил.

— Да, я осмотрел тело этого молодого человека, — сказал он. — Хотя это было не так просто — ведь меня отстранили от этого дела, направили туда этого тупицу Дружкова. Да, я осмотрел труп, и вот что я вам скажу. Да, учителя и правда застрелили из карабина, как записал в своем заключении Дружков. И это действительно произошло около часа ночи. Однако я обнаружил две подробности, которые совершенно ускользнули от глаз моего ленивого коллеги. Даже, скорее, три подробности. Одну деталь Дружков в своем заключении придумал, хотя ее на деле не было. Я говорю об алкоголе. В заключении написано, что учитель был пьян. На самом деле алкоголь в его крови был, но в очень незначительном количестве. Он от силы выпил бокал вина, не больше. Зато Дружков не заметил другое. Пальцы левой руки убитого были измазаны мелом. Такие же следы мела имелись у него на брюках и на рукаве его пиджака. Это очень характерные следы — они остаются у людей, которые долго ходят вокруг одного специального стола. Знаете какого?

— Знаю! — воскликнул Гуров. — Вокруг бильярдного стола! Значит, Башкиров играл в бильярд?

— Да, и не одну партию, судя по всему, — кивнул Бронштейн. — Но была еще одна подробность, которую не заметил мой коллега. На ботинках убитого учителя я обнаружил частицы того самого материала, который был и на обуви директора Кашкина. На обуви Башкирова была кирпичная крошка. Причем той же самой партии, что и у