Тайна тибетских свитков - Константин Мстиславович Гурьев

Азизов поджался, и глаза его сузились.

— И я прошу тебя, Тимур, не играй в старика Мюллера из «Семнадцати мгновений», — сказал Корсаков, и Азизов неожиданно расхохотался, смеялся долго, потом сказал:

— Хорошо, что ты не в бизнесе, Игорь. Больших высот достиг бы, забрался бы на самый верх, а тут и так тесно. Ну ладно. Давай всерьез. Ты, конечно, понимаешь, что просто за твои литературные таланты я бы такие деньги не предложил. Я ведь долго и серьезно изучал те два дела. Не надо пояснять — какие?

— Я тебе и сам поясню: дело о якобы «внуке Николая Романова» и дело о «заговоре Ягоды», — перебил Корсаков, чтобы не отдать всю инициативу собеседнику. — Меня эти два дела, честно говоря, уже достали. Все о них говорят, будто я в жизни ничего больше не сделал.

— Понимаю, только не ожидай, что я буду тебя утешать, — серьезно проговорил Азизов. — Хочешь спокойствия — иди в какую-нибудь районную газетенку и пиши о талантах местного начальства. Мы с тобой сами выбрали свои пути, значит, сами перед собой и отвечаем. Но не это главное. Об этих двух делах, Игорь, я узнал все, что возможно, и из разных источников. Так сказать, просмотрел тебя максимально подробно.

— Даже так?

— А как же? Большими деньгами оплачивают только большие заботы. Короче, мне нужны твои связи с чекистами, Игорь, но без всяких там «покровительств» и «экономических безопасностей», понимаешь? Мне от твоих знакомств с ними нужно одно! — Он замолчал, пристально глядя на Корсакова. Потом спросил: — Догадываешься, что именно?

Корсаков молчал, и Азизов продолжил:

— Ойлун ведь сказала, что в тридцатые, а может, и раньше, у них отняли родовые записи, свитки, в которых было зафиксировано многое об истории их рода!

Корсаков достал сигарету, закурил. Пожалуй, все сложилось так, что можно было последовать совету Валеры Небольсина и лавировать.

— Это хорошо, что ты так четко формулируешь, — признался Корсаков. — Мне проще ответить. Никаких моих связей с чекистами не существует.

Он увидел протест на лице Азизова и попросил:

— Погоди. Дело в том, что эти связи были не моей инициативой, понимаешь?

— Поясни, — потребовал Азизов.

— Поясняю, — согласился Корсаков. — На темы, которые тебя заинтересовали, я выходил сам, без каких-либо заказов или подсказок. Хочешь — верь, хочешь — не верь. Задача возникала как будто сама по себе. Ну, в самом деле мне просто было интересно, и я шел по следу, иногда даже вслепую, тыкаясь в разные стороны. Впрочем, это все лирика. Важно, что эти люди подходили ко мне на каком-то этапе. Сейчас-то я думаю, это были как раз те моменты, когда я, с их точки зрения, готовился пойти не тем путем, который им нужен, или вообще собирался отступить.

— И они тебя подталкивали в нужном направлении?

— И подталкивали, и поддерживали, чем могли.

— Чем, например?

— Иногда просто подсказками. Например, на человека, который мне здорово подсобил в деле «императорского внука», мне помогло выйти якобы случайно забытое письмо, представляешь?

Азизов молчал, внимательно глядя в глаза Корсакову.

— То есть ты хочешь сказать, что сам ты на них не выходил?

— Я не «хочу сказать», а уже сказал, если ты услышал.

— Ну да, ну да, — закивал Азизов, — и у вас не было никаких каналов связи?

— Ты не хочешь меня понять, Тимур, — повторил Корсаков. — Это не я их использовал, а они меня. Следовательно, им и не нужно было, чтобы я мог их найти по собственному желанию.

— И ни у кого из них ты дома не бывал?

Вопрос, конечно, неприятный, подумал Корсаков. Если Ганихин в самом деле так усердно собирал сведения, то мог узнать о том, что Корсаков несколько раз бывал у Александра Сергеевича Зеленина, старого чекиста. Правда, Зеленин умер и данный факт можно использовать, но что-то мерзкое присутствовало в этом, заключил Корсаков, и решил напасть:

— А ты часто бываешь дома у чекистов, с которыми есть общие дела?

— Ну, пожалуй, ты снова прав.

Время собирать камни, решил Корсаков. Не сидеть же все время, опасаясь Ганихина.

— И вот что еще, Тимур, если ты во мне сомневаешься, то задай вопрос в лоб, а не поручай все эти игры Ганихину. Все-таки мы — взрослые люди.

Азизов насторожился:

— Ты о чем? Какие «игры Ганихина»?

Ага, схватил! Теперь не спешить, пусть поведется всерьез.

Корсаков закурил, сделал несколько затяжек.

— Не знаю, как начать.

— Не мальчик, думай.

— Такие вещи неприятно говорить, но еще неприятнее — слышать.

Корсаков еще раз глубоко затянулся, Азизов рукой разогнал табачный дым.

— Тимур, ты давно знаком со своей Ойлун?

Лицо Азизова резко заострилось, глаза превратились в крохотные щелочки. «Убьет ведь, блин», — промелькнуло в голове у Корсакова, но отступать уже было некуда, и он начал первый:

— А мы с ней учились на одном факультете…

— И?! — звенел голос Азизова.

— Ну что «и»? Студенты… красивая девчонка… неглупый парень…

— И?!

— Ну что ты «икаешь»? Чего ты не понимаешь? Мы были… ну… партнерами… — выдавил наконец Корсаков.

— Когда? — свистел голос Азизова.

— Ну… тогда… лет пятнадцать назад…

— А сейчас? — Голос стал еще выше, почти фальцет.

— Что «сейчас», Тимур? Ты хоть слушал меня?

Азизов замолчал, откинулся на спинку стула, закрыл глаза. Наступила долгая пауза, и Корсаков не мог ее нарушить.

Наконец Азизов сел прямо. Лицо его снова было совершенно спокойным.

— То есть ты сообщаешь мне, что пятнадцать лет назад спал с Ойлун?

— Да.

— То есть, по-твоему, она должна была с детства сидеть в темной комнате и ждать, пока небо приведет меня к ее дверям? — В голосе Азизова начал звучать смех. — Игорь, да ты с ума сошел! Я и сейчас не всегда знаю, кто ее очередной любовник.

Азизов улыбался.

— Пойми, Игорь, я занят сутками, а она — молодая и очень сексуальная женщина, поверь мне!

Потом Азизов засмеялся искренне