Назначаю тебя палачом - Анна Васильевна Дубчак

комнаты и носилась по дому, Женя взяла в руки связку ключей и, когда Эмма вернулась, сама напомнила ей о Реброве.

– Ох… А я уже и забыла. И как же он теперь попадет сюда? Или мы рано собрались? Надо бы дождаться его?

– Нет, не стоит ему мешать. Для начала отключите сигнализацию…

И тут Женя запнулась. Как же она раньше не вспомнила про сигнализацию?

– Да что вы такое говорите? – горько отмахнулась от нее Эмма, прикусывая в досаде губу. – Какая сигнализация? Кто бы ее оплачивал-то? Все давно выключено. Если была бы сигнализация, может, она и сработала бы в тот день, когда меня не было дома и Сергей пролез в дом.

– В самом деле… – согласилась с ней Женя. – Вы не будете возражать, если я оставлю ключи от дома в условленном месте? Ребров уже очень скоро приедет. После того как здесь поработает эксперт, Валера запрет дом, потом заедет к нам и вернет вам ключи.

– Да без проблем! Пожалуйста, поступайте так, как считаете нужным. Я полностью вам доверяю.

Через полчаса все наконец собрались и покинули дом. Эмма, запирая двери, не переставая твердила:

– А если вернется Сережа, а дом заперт?…

Потом, правда, когда вспоминала, что в доме будет работать Ребров, чертыхалась, называя себя глупой курицей, и тяжко вздыхала, мол, «старость – не радость».

– Вы серьезно так переживаете о нем? Где-то он жил все эти шесть дней! – не выдержала Тоня.

Во время пути Жене снова позвонила Соня, она беспокоилась о той женщине, которая, наверное, совсем замерзла у ворот.

– Мы будем через четверть часа! Посмотрим, что это за птица, а там видно будет. Надеюсь, вы не беспокоили по этому поводу Бориса Михайловича?

Нет, она не беспокоила. Но заметила, что Петр Михайлович до сих пор спит. Женя так и не поняла, произнесла ли она это с укором, мол, вот бездельник, столько спать! Или же, наоборот, была встревожена этим долгим и крепким, быть может нездоровым, сном взрослого мужчины.

На этот раз вид зимнего леса, вдоль которого они проезжали, не вызвал в Жене восторга, и ей не было сейчас никакого дела до заснеженных величественных елей и сосен, да и сугробы в этот день казались какими-то грязноватыми, подтаявшими, неприглядными. Хотя чему же тут удивляться, если январь такой теплый, на улице от силы минус четыре градуса?

Возле ворот они действительно увидели женщину, да только беззащитной она не выглядела, напротив – неподалеку, буквально за поворотом – был припаркован, судя по всему, ее автомобиль, новенький черный «Мерседес».

Соня не могла увидеть его на экране, а потому решила, что гостья замерзает. Чего это ей замерзать, если она спокойно может подождать возвращения хозяев в своей машине?

Но именно в ту минуту, когда Женина машина подъехала к воротам, женщина, кутаясь в длинную соболиную шубку, стояла здесь же, держась зачем-то рукой в перчатке за ажурные кованые завитки ворот. Словно боясь упасть.

Женя, понимая, что сильно рискует, мало ли кто мог сюда приехать, а вдруг эта женщина вооружена, все-таки приблизилась к незнакомке. И только подойдя совсем близко и увидев ее лицо, выбивающиеся из-под мехового берета завитки белых волос и губы, накрашенные яркой красной помадой, поняла, что дама приехала по ее душу. От нее пахло хорошими духами. Она узнала ее, это была та самая якобы «клиентка» мужа, с которой тот встречался в кафе. Женщина с видео, присланного ей Ребровым.

– Кто вы такая и что вы здесь делаете? – строго и даже грубо спросила Женя, подходя вплотную к женщине.

Сколько же ей было лет? Около тридцати, не больше. Очень красивая, с бледной гладкой кожей и нежным румянцем. И глаза – синие, как драгоценные камни. Похоже, их с Борисом действительно что-тот связывает. «Мимо такой женщины, – подумала Женя, – мужчина пройти не может».

– Пожалуйста, впустите меня в дом, я должна увидеть его! Это очень важно! – истерично воскликнула незнакомка.

Вот только теперь Женя заметила, что женщину потрясывает, что она, разговаривая с ней, притоптывает каблучками по обледеневшим плитам, которыми была вымощена аллея. А ведь она могла на самом деле греться в машине, дожидаясь, пока ей не откроют ворота, но стояла здесь, всматриваясь в дом, стараясь, вероятно, привлечь к себе внимание. Она хотела, чтобы Борис увидел ее. А его (ха-ха!) не оказалось дома.

Одно успокаивало – она не имела никакого отношения к Эмме и к ее почти криминальной истории. Но и впускать ее в дом Женя не собиралась. Вот еще! С какой стати она должна своими руками открывать ворота любовнице собственного мужа? Однако чтобы впоследствии избежать неприятностей, она на всякий случай все же спросила:

– Вы его клиентка?

Женщина смутилась, задумалась, но потом уверенно и протестующе замотала головой:

– Никакая я не клиентка! Что вы себе позволяете? Мне просто надо увидеть его и поговорить.

– Я не пущу вас, – сказала Женя твердо, забыв о том, что в машине сидят Тоня с Эммой, которые слышат их разговор.

– Я буду стоять здесь до тех пор, пока он сам не откроет мне, понятно? А вы… вас же зовут Женя? Вы, Женя, скажите ему, что мне не нужны его деньги, понятно? Вот так и скажите – что я люблю его. Я бы и сама сказала, так вы же не пускаете меня в дом!

Женя жестом показала, что разговор окончен, села в машину и пультом открыла ворота.

– Кто это? – спросила Эмма, пока машина катила по аллее до крыльца. – Кто она такая?

– Понятия не имею.

– А что, если это клиентка? Ваш муж все-таки адвокат… Может, у нее что-то случилось, и поэтому она приехала сюда. Вот как я сегодня утром.

Женя едва удержалась, чтобы не нагрубить ей и не сказать, что, мол, не ее это собачье дело. Вот знала бы она, кто такая эта блондинка с красными губами, иначе бы отреагировала!

– Вы же слышали, она сказала, что никакая она не клиентка.

От волнения плечи Женя напряглись, да и вся она словно сжалась, окаменела.

Что делать? Как себя вести? Вот если бы она точно знала, о чем они тогда с этой особой разговаривали в кафе! Может, он твердо сказал ей, что женат, что любит свою жену и что между ними больше ничего не может быть. Но как узнать?

Судя по видео, эта женщина о чем-то просила его. Но теперь, когда Женя увидела ее автомобиль и дорогую шубу, вряд ли речь шла о деньгах. Во всяком случае, особа эта явно не нуждается.