Страницы любви Мани Поливановой - Татьяна Витальевна Устинова

это тяжело, особенно когда становится очевидно, что скоро на пенсию, а перспектив никаких – ну, в этом смысле!

– И у меня не получается, – невесть зачем признался Алекс. – Совсем.

– Мальчикам проще, чем девочкам.

– Откуда вы знаете? Вы разве когда-нибудь были мальчиком?

Она хмыкнула:

– Так принято считать. А что? Не проще?..

– Думаю, всем одинаково.

– Ну, – жестко сказала писательница Поливанова, – по крайней мере, ни одна ваша возлюбленная не может заставить вас сделать аборт. Ведь не может?..

– Никто никого не может заставить!..

– Да бросьте! Конечно, может. Или вы ничего не знаете о жизни!.. Или вы никогда не попадали в зависимость, такую, из которой не выбраться! Да и неохота выбираться. И точно известно, что в тот момент, когда зависимость кончится, кончится и жизнь, потому что ничего не надо… вне объекта. Совсем ничего, понимаете?..

Она взъерошила короткие волосы, и без того торчавшие в разные стороны.

– И Катька пропала! Когда он пришел на работу и у них все началось, это было так красиво, так правильно! Ну, как и должно быть. Не в смысле сахаринного мармелада, иди сюда, дай я тебя поцелую, а в смысле – вот и кончилось вселенское одиночество и ненужность! И во Франкфурт на ярмарку они вместе летали, и к Анне Иосифовне на дачу ездили!.. Интересов общих тьма, и всегда есть о чем поговорить. И всякое такое.

Она скривилась и отхлебнула чаю. Алекс молчал.

– Ну а потом был аборт – вроде рано ребенка, не ко времени, давай подождем, поживем для себя. Эти песни нам известны. Чего там рано, всем за тридцать, у всех зарплаты-квартиры-машины!.. – Она махнула рукой. – Уж какие есть, но ведь есть же, под мостом никто не спит и в общежитии не прописан. Но ребенка все-таки нужно было истребить, и его истребили. А потом оказалось, кстати, вскоре после аборта, что от него параллельным курсом еще какая-то дура забеременела, и вот там как раз ребенок будет, уже на подходе совсем. А двоих, да от разных баб, ему не надо, еще бы! А у Кати как раз в это время мама умерла, и в общем… – тут писательница Поливанова вскочила, сказала, что ей нужно подогреть чайник, и ушла.

Когда вернулась, нос у нее был совершенно красный.

– Вот даже мне тяжело, – сказала она с сердцем. – До сих пор тяжело! А ей каково?.. Конечно, она когда его в «Чили» увидала, так и закатила истерику на все издательство, ничего в этом нет ни стыдного, ни ужасного. Хотите, горячего добавлю?.. – Она взялась за чайник и понурилась. – Хоть бы малыш остался. А так… ни мамы, ни ребенка. Никого и ничего. Только сознание, что все это время рядом было чудовище. Мерзкое, скользкое, подлое и вонючее.

– Не плачьте, Маня.

– Да ладно! – Она шмыгнула носом, выхватила салфетку и стала яростно тереть свой многострадальный нос. – И как его в издательство-то пустили, непонятно! У него сама Анна пропуск отобрала и охранникам сказала, чтобы ноги его не было в «Алфавите»!

Она швырнула салфетку на стол и стала маленькими глотками пить чай, быстро-быстро.

– Его уволила Анна Иосифовна?

– А он сам и не ушел бы! Что такого-то?! Ну, амурничал с одной, потом на другую перекинулся, подумаешь, фунт изюму!.. И для здоровья хорошо, и для карьеры. Катя девушка неглупая, к начальству близкая, успешная, вдвоем они большая сила! Он и не понял ничего, поверить не мог, что его всерьез выставят, да еще почти с «волчьим билетом»!

– Что это значит?

– Да ничего не значит. Конечно, по статье его никто увольнять не стал, Анна ни за что бы не решилась на открытый скандал, даже если бы придумали какое-нибудь «служебное несоответствие», но у нас ведь работа очень специфическая, правда?..

Алекс кивнул, понятия не имея, какую именно работу она имеет в виду.

– Все друг друга знают – авторы издателей, издатели книготорговцев, книготорговцы оптовиков, и так по кругу!.. Я сама не слышала, конечно, но говорят, Анна пообещала, что работать в издательском бизнесе этот ферт никогда больше не будет. Это на самом деле очень просто сделать! Всего пару звонков Олегу Голикову, это издательство «Эсно», Льву Моисеевичу из «ТАС», ну, и Леденевой Марине, которая – книжный магазин «Москва»! Она очень уважаемый человек в отрасли. И готово дело. Никто никогда никуда не возьмет.

– И где сейчас Веселовский?

– А в колбасе! Чего вы смеетесь? На колбасной фабрике, клянусь вам! То ли в отделе маркетинга, то ли в кадрах, что-то в этом роде. И может быть, вот эта самая колбаса, – провозгласила она ни с того ни с сего, – произведена при непосредственном участии подлого, мерзкого и вонючего чудовища!..

Маня выбрала на тарелке кусок потолще и отправила его в рот с мстительным видом.

– А вы чего, расследование ведете, что ли? – спросила она, прожевав. – Вот только не врите сейчас, что вы, как новый человек в издательстве, знакомитесь с обстановкой! Врать мне нельзя. Во-первых, я это сразу чувствую, а во-вторых, вы мне почти родственник. Только что познакомились с тетей и столуетесь в уютном гнездышке за нашим семейным столом!

Черт, как она ему нравится, удивительно даже!.. С ее растрепанными волосами, дыркой на коленке, очками в роговой оправе, тонкими запястьями и гренадерским ростом!

– Анна Иосифовна меня пригласила, – ответил Алекс до какой-то степени честно. – С некоторых пор ее стали беспокоить разные… непонятные события. Например, она регулярно получала письма с угрозами. Вот и попросила меня заняться, но, к сожалению, я опоздал. Я появился в издательстве как раз в день убийства.

– Нарыли что-нибудь интересное?

– А?..

– Что-нибудь выяснили?

Алекс помедлил.

– Угрозы, как мне кажется, никакого отношения к убийству не имеют. Вообще анонимные письма – это… своеобразный способ сведения счетов.

– Это точно, – согласилась Поливанова. – Бабский такой способ. Вы это имели в виду?

Он пожал плечами.

– Но есть кое-что, имеющее к нему отношение. Или мне кажется, что имеющее! Например, увольнение Берегового. Зачем ваша подруга его уволила?

– В истерическом припадке находилась и в помутнении рассудка, вот и уволила. С ней бывает.

– Возможно, – согласился Алекс. – Почему ее пытались задушить? Кому она мешает?.. Что она может знать такого, за что ее хотели убить?.. Почему открыла дверь? Почему повернулась спиной к вошедшему? Она же не видела, кто на нее напал, верно?

– Нет, – задумчиво сказала писательница, – не видела. А дверь открыла, потому что думала, это мы приехали. Она нас ждала!..

– Маня, все это притянуто за уши, неужели вы не чувствуете? То есть напавший на нее человек полагался на удачу