Без очереди в рай - Диана Вежина

— К-какого черта, блин…

Н-да. Непередаваемо.

Ау, служивый, челюсть подбери. Ничего у нас не происходит. Я сижу, они лежат, все довольны жизнью. А вы? Как ваше ничего? Заскучали, мальчики? И то — ждали криков-воплей, заждались, да так и не дождались. Сочувствую.

— Что здесь произошло?

А вы чего хотели?

— Сами видите — отрубились граждане, — вежливо сообщила я. — Приплохело, чего-то не того, видать, употребили. Хорошо бы им врача организовать, я вам как специалист советую. Неровен час помрут — отвечать кто будет?

Вестимо — Пушкин. Я-то здесь при чем?

— Послушайте… Погодите, но вы же сами врач!

Вот я и полечила.

— Э, нет, увольте, — сдержанно отказалась я. — Я на работе врач, а здесь я арестованная.

Тот автоматически поправил:

— Вы не арестованы — вы задержаны с целью выяснения.

А что это меняет?

— Ну так выясняйте!

— Извините, не моя епархия. Придется подождать.

Каков прогресс, надо же, слова какие знаем, а то я на «блинах», прошу простить, спеклась… Нажмем еще:

— Как долго?

— До утра.

— Тогда свободен. — (Кру-угом! ша-агом арш!.. А если поднажать?) — И вот еще, э-э… — я изобразила пальчиками нечто вызывающе-кабацкое: — Здесь типа приберите!

Самой себе противно.

То есть я уже не просто поднажала, а грубо пережала, но мент и это съел. Растерялся — накладочка случилась, подобного развития сюжета явно никто не ожидал. Всё-таки недаром сценарий мне привиделся, теперь того гляди и режиссеру придется проявиться. Ну что ж — тем лучше, тем будет веселее; сочтемся славою!

(Наивная! И даже так: наи-и-ивная!..)

Так или иначе, организмов из камеры убрали, и больше до утра меня не беспокоили. А поутру на мне без лишних слов защелкнули наручники (надо полагать, honoris causa — в ознаменование заслуг), отконвоировали на второй этаж, провели в мрачный тупичок за железной дверью, поместили в каком-то кабинетике — и еще на несколько часов оставили одну, прицепив наручниками к стояку центрального отопления. Ну вот, а я-то сокрушалась, что правоохренительные органы для меня браслеток пожалели.

А знаете, что самое смешное? Даже и не то, что на двери, в которую меня препроводили, красовалась внушительная вывеска «Отдел по расследованию умышленных убийств и особо тяжких преступлений». Ага, именно вот так, но самое смешное, и оно же самое кошмарное, заключалось в том, что всё происходящее начало мне — нет, не нравиться, так бы далеко я заходить не стала, — но около того и что-то вроде этого. Никогда бы о себе столь странно не подумала. На самом деле, браслетки были лишними — я бы и сама теперь отсюда не ушла, не получив ответы на все свои вопросы. А вопросов у меня — ну да вы и сами понимаете.

Как-то это всё меня заинтриговало.

Глава 7

Человек предполагает, Бог располагает, а женщина — впрочем, у нас есть и другие недостатки. Это я вообще, а в частности я в очередной раз заблуждалась, потому что ответы я и в самом деле получила — но не тогда, не сразу и далеко не все. Но так или иначе получила.

Кое-что стало мне известно много позже. Например, пока я коротала время в гордом одиночестве, надежно (мне с них смешно) притороченная браслетками к трубе, в кабинете начальника отделения милиции состоялся один весьма занятный разговор, имеющий ко мне самое прямое отношение. Участвовали в нем сам начальник, подполковник Алексей Степанович Новодворцев, и тоже по-своему занятный милиционер, оперуполномоченный «убойного» отдела капитан Тесалов.

Выглядело это всё примерно так.

— Здравия желаю, господин… виноват, товарищ подполковник, — зайдя в кабинет, современно начал, но по-уставному поправился капитан Тесалов. — Вызывали, Алексей Степанович?

— Вольно, товарищ капитан, — из кресла во главе большого Т-образного стола отозвался начальник отделения, — а «господ» отставить, — не поднимая глаз, продолжая изучать какие-то бумаги, в задумчивости приказал товарищ подполковник, — прежних, знаешь ли, давно перевели, а новых мы еще не посадили. Да-с, а надо бы… — Новодворцев чему-то досадливо поморщился, отодвинул от себя бумаги и в упор взглянул на подчиненного. — Вольно, вольно, капитан. Хотя — куда вольнее, распустил я вас… Да не стой ты над душой, как мент какой поганый! — неожиданно усмехнулся он. — Проходи, Юрий Сергеевич, садись, разговор имеется.

Тесалов показал, что шутку «мент поганый» оценил, но сам насторожился. В этом отделении он работал сравнительно недавно, но уже успел уразуметь, что раз начальство изволило шутить, то ничего хорошего ждать не приходилось. За внешне неказистым, якобы простецким юморком и доверительной манерой разговора представительного седого подполковника узнавался характер очень цепкий и для подчиненных крайне непростой.

Подождав, пока капитан усядется за стол, начальник отделения продолжил:

— Сразу к делу, капитан. Ты бомжей списал? Напомни, что там было… Без подробностей! — распорядился он, видя, что Тесалов выложил на стол папку с документами. — Давай-ка покороче.

— Есть короче, Алексей Степанович. Там без вариантов — три бомжа в подвале, околели без видимых причин, трупы двухнедельные. Оно же как всегда — слишком много политуры скушали. Эксперты отмахнулись, дело я списал за отсутствием состава преступления. Если там и был какой-то криминал, всё равно теперь не докопаемся.

— А оно нам надо — «глухаря» на жердочку сажать? Молодец, хоть ты соображаешь. Ладно, с этим всё, — подполковник удовлетворенно хлопнул ладонью по столу. — Но коль скоро ты соображаешь — извини, товарищ капитан, я тебя обрадую. — Новодворцев передал Тесалову несколько листочков. — Здесь уже так просто не отпишешься, придется покопать. Потом изучишь, слушай в двух словах. Имело место разбойное нападение на «скорую» с целью изъятия наркотиков. Врач по дурости пытался оказать сопротивление, за что и был избит. Наркоманы в количестве трех штук с места преступления благополучно скрылись. Всё произошло позавчера, точнее — уже вчера, около двух ночи. Эпизод зарегистрирован, по факту грабежа дело завели, но сегодня пострадавший скончался от побоев. Так что, капитан, еще раз извини, теперь придется «убойщикам» корячиться, а именно — тебе. Людей у меня нет, сам отлично знаешь.

— А Козлов? Алексей Степанович, вы и так все его дела на меня повесили. А там четыре «глухаря», один другого краше. А если проверять его подозрения на серию, еще как минимум три эпизода придется отрабатывать. И потом…

— Юрий Сергеевич, ты не на базаре. Как уголовник Бендер говорил, торг здесь неуместен.

— Алексей Степанович…

— Капитан Тесалов!

— Есть.

— Так-то лучше, капитан, коротко и ясно. И скажи спасибо, что за Козловым всего четыре дела придется закрывать. Если бы я сам его не окоротил, там бы дичи вдвое больше было.

— Спасибо, товарищ подполковник.