В 4:50 с вокзала Паддингтон - Кристи Агата

– Что ж, этому я, естественно, готов всячески содействовать. Итак, посмотрим. С ходу ответить нелегко, но на то здесь у нас заведен строгий порядок. Я полагаю, нас выручит мисс Эллис.

Он сказал короткую фразу по одному из телефонов, стоящих у него на столе, и почти тотчас же в кабинет вошла с блокнотом в руках стройная молодая особа в элегантном черном костюме.

– Мой секретарь мисс Эллис, инспектор Краддок. Мисс Эллис, инспектор хочет знать, что я делал днем и вечером – какого бишь числа?

– В пятницу, двадцатого декабря.

– В пятницу, двадцатого декабря. У вас, как я понимаю, это должно быть записано.

– Конечно. – Мисс Эллис вышла, вернулась с фирменным еженедельником и полистала его страницы.

– Утром двадцатого декабря вы были здесь, в офисе. Совещание с мистером Голди по поводу объединения с Кромарти, затем у вас был ланч в «Баркли» с лордом Фортвиллем…

– Ах, верно, – это та самая пятница.

– В офис вы вернулись около трех, продиктовали мне шесть писем. Потом поехали к Сотби, где в тот день должны были выставить на аукцион редкие рукописи, представляющие для вас интерес. Больше в контору не возвращались, но у меня здесь помечено, – напомнить, что вечером у вас обед в Клубе Поставщиков.

Она вопросительно подняла глаза.

– Благодарю, мисс Эллис.

Мисс Эллис бесшумно выскользнула за дверь.

– Теперь у меня все прояснилось в памяти, – сказал Гарольд. – Днем я действительно поехал к Сотби, но то, что меня там интересовало, ушло по непомерно высокой цене. Выпил чаю в кафе на Джермин-стрит – называется, если не ошибаюсь, «Расселз». На полчаса заглянул в кино, где крутят хронику, и оттуда – домой. Я живу на Кардиган-Гарденз, дом 43. Поставщики собирались на обед в семь тридцать в клубном банкетном зале, а после я вернулся домой и лег спать. Это, надеюсь, исчерпывающий ответ на ваш вопрос?

– Во всяком случае, очень четкий, мистер Кракенторп. Так в какое время вы заезжали домой переодеться?

– С точностью до минуты не скажу. В шесть с чем-то, скорей всего.

– А после обеда?

– По-моему, когда я попал домой, было полдвенадцатого.

– Кто вас впустил, слуга? Или, возможно, леди Алис?

– Моя жена, леди Алис, сейчас на юге Франции, куда уехала в начале декабря. Я открыл дверь своим ключом.

– И таким образом, некому подтвердить, что вы вернулись домой в указанное вами время?

Гарольд бросил на него холодный взгляд.

– Наверное, прислуга слышала, как я вошел. У меня служат муж с женой. Но послушайте, инспектор…

– Прошу вас, мистер Кракенторп. Я знаю, что вас эти вопросы раздражают, но я уже почти закончил. У вас есть машина?

– Да, есть. «Хамбер-хок».

– Сами водите?

– Сам. Я мало ею пользуюсь, кроме как по уик-эндам. В Лондоне передвигаться на машине стало невозможно.

– Ну, а когда ездите к отцу и сестре в Бракемптон, то пользуетесь все-таки?

– Не обязательно. Только когда еду на более или менее длительный срок. А так, когда всего с одной ночевкой, – как, скажем, было на днях, когда я приезжал на дознание, – предпочитаю ехать на поезде. Сообщение отличное, и доезжаешь гораздо быстрее, чем на машине. К поезду сестра высылает за мной такси.

– И где вы держите свою машину?

– Арендую гараж в бывших конюшнях за Кардиган-Гарденз. Будут еще вопросы?

– Думаю, пока это все, – с улыбкой сказал инспектор, вставая со стула. – Сожалею, что пришлось вас побеспокоить.

На улице сержант Уэзеролл, которому все и вся служили перманентным объектом зловещих подозрений, многозначительно уронил:

– Не понравились ему вопросики, ох не понравились. Ощетинился весь.

– Естественно, если ты никого не убивал, а другие считают, что убил, – тебе досадно, – заметил мягко инспектор. – Вдвойне досадно, когда ты сверхреспектабельный персонаж вроде этого Гарольда Кракенторпа. Это еще ни о чем не говорит. А вот что правда важно установить – это видел ли кто-нибудь в тот день Гарольда Кракенторпа на аукционе, и то же самое относится к кафе на Джермин-стрит. Он мог свободно сесть на поезд в 4.54, столкнуть с поезда женщину, пересесть на обратный и поспеть в Лондон к обеду. А ночью мог с таким же успехом съездить к тому месту на машине, спрятать тело в саркофаг и приехать назад. Ты там поспрашивай, в этих бывших конюшнях.

– Слушаюсь, сэр. Думаете, так оно и было?

– Как знать, – отвечал инспектор Краддок. – Темноволосый мужчина высокого роста – к нему подходит. Возможность ехать на том поезде у него была, связь с Резерфорд-Холлом тоже налицо. Он – вероятный подозреваемый в этом деле. А теперь перейдем к брату Альфреду.

II

Альфред Кракенторп занимал квартиру в Уэст-Хампстеде, в большом доме недавней и не слишком качественной постройки, с большим двором, на котором жильцы, не особенно считаясь с удобством других соседей, ставили свои машины.

Квартира была современного типа, со встроенными элементами и явно сдавалась жильцам вместе со всей обстановкой. Обстановку же составляли встроенный в стену откидной стол клееной фанеры, диван-кровать да набор немыслимых пропорций стульев с бору по сосенке.

Альфред Кракенторп принял их с подкупающим дружелюбием, но при этом, что не укрылось от инспектора, нервничал.

– Я заинтригован, – сказал он. – Могу я предложить вам выпить, инспектор Краддок?

Он приглашающим жестом приподнял одну за другой несколько разных бутылок.

– Нет, спасибо, мистер Кракенторп.

– Ax, вот уже как далеко зашло? – Он хохотнул, довольный собственной остротой, и спросил, чему обязан все же их посещением.

Инспектор Краддок повторил свое короткое вступительное слово.

– А, что я делал днем и вечером двадцатого декабря? Откуда я знаю? Ведь это – стойте-ка… это было три с лишним недели назад!

– И тем не менее ваш брат Гарольд смог сказать, с большой точностью.

– Брат Гарольд – может быть. Но не брат Альфред. Гарольд, – прибавил он с новой ноткой в голосе – возможно, с оттенком завистливого злорадства, – у нас в семье удачливый, полезный член общества, занятой, весь в работе, но на все находит время и все у него вовремя. Если б даже – это я так, к слову, – он совершил убийство, то идеально выверенное и точно по плану.

– Имеете какие-то основания прибегать к подобному примеру?

– Отнюдь, просто в голову пришло в качестве коронного абсурда.

– Тогда вернемся к вашей особе.

Альфред развел руками.

– Я же говорю, нет у меня памяти на время и место. Вот назови вы, скажем. Рождество, – тогда другой разговор, тут я бы смог ответить – есть худо-бедно зацепка. Где я был в день Рождества, мне известно. Мы провели его у отца в Бракемптоне. Зачем – для меня загадка. Ворчит, что наше присутствие дорого ему обходится, а не приезжали бы – тогда бы ворчал, что глаз к нему не кажем. Откровенно говоря, ездим, чтобы порадовать сестру.

– И в этом году там были?

– Да.

– Но отец ваш, к несчастью, расхворался, верно?

Краддок умышленно уводил разговор в сторону, повинуясь профессиональному чутью, которое не раз приходило к нему на выручку.

– Прихворнул. Когда, во славу экономии, живешь, как воробушек, а потом внезапно наешься и напьешься, это не проходит даром.

– Вот как, и это все?

– Конечно. А что еще?

– У его врача, я так понял, были… ну, скажем, сомнения.

– Уж этот мне Куимпер, старый дурень! – Альфред заговорил быстро, пренебрежительно. – Зря вы слушаете его, инспектор. Второго такого паникера свет не видывал.

– Серьезно? А на меня он произвел впечатление здравомыслящего человека.

– То есть круглый болван. Отец же, в сущности, никакой не калека, с сердцем у него – ничего особенного, но Куимпера он морочит как миленького. Понятно, что когда отца в самом деле скрутило, он поднял страшнейший переполох, и Куимпер у него забегал как очумелый, замучил всех расспросами, во все вникал – да что отец съел, да что выпил… сущий балаган!