Энн Грэнджер - Окликни мертвеца

Бледное лицо Кейт вспыхнуло.

— С барристером? На совещании?

— Нет, абсолютно неофициально, — поспешно заверил Фредди. — Старик друг нашей семьи, папин кореш. Просто обмолвлюсь о наших проблемах… то есть о твоем положении.

Кровь бросилась Кейт в лицо, окрасив алебастровую кожу, на щеках гневно вспыхнули красные пятна.

— Думаешь, меня арестуют, да? Думаешь, сложат вместе кусочки и сцапают? Действительно веришь, что будут судить за убийство отца?

— Если все было так, как ты говоришь, разумеется, не арестуют. Для ареста косвенных улик недостаточно. Орудие убийства не найдено. Только посмотрим правде в глаза: у тебя был мотив, ты, скорее всего, была единственной на месте преступления незадолго до убийства, одной из последних, кто видел его живым… и вторично вернулась к дому после того, как он отвез тебя в гостиницу, приказав там оставаться… Дело выглядит довольно погано.

— Я считала тебя другом! — выдохнула Кейт.

— Я и есть друг. Однако не только как друг, а и как твой поверенный стараюсь заглянуть вперед, полностью подготовиться и сделать все возможное.

— Вижу, — вымолвила она тихим дрожащим голосом, — что ты, точно так, как они, считаешь меня виновной. Думаешь, я убила отца.

Глава 10

Ворота басовито и протестующе заскрипели под рукой Мередит. Перед ней возник Тюдор-Лодж. Каменные глыбы стен в полуденном солнечном свете, благословившем сегодняшний день, светятся глубокими медовыми оттенками. Яркий свет подчеркивает их обветренную выщербленную поверхность, четко указывая на позднейшие викторианские заплатки.

По контрасту деревья и кусты за домом маячат запутанным клубком теней. Там очень легко спрятаться, наблюдая за задней частью дома. Спереди гораздо труднее. Для этого надо стоять на открытой лужайке у всех на виду или на проезжей части.

Мередит постаралась визуально представить, каким видела дом в четверг вечером, когда остановилась высадить пассажирку. Тогда в фасадных окнах было темно, слабый отсвет в далеких деревьях шел из дальней части дома, вероятно с кухни.

Она оглянулась на ряд коттеджей ниже по дороге. Одно окно ближайшего смотрит на Тюдор-Лодж. Должно быть, это дом старушки миссис Джосс, которая, по словам Алана, внушила сержанту Прескотту твердое убеждение, что он беседовал с местной ведьмой. Если бы миссис Джосс встала ночью и выглянула в окно спальни, то увидела бы задний сад через стену? Нет, вид загораживают деревья.

Мередит мысленно вздохнула. Объективный свидетель очень бы пригодился. Впрочем, она сама свидетельница, доставившая в Тюдор-Лодж незнакомку. Особенно жалко, что не дождалась, не увидела, куда пошла девушка — к парадному или к черному ходу. Помнится только фигура, решительно шагающая по дорожке.

Она тоже пошла по той самой дорожке, однако без всякой уверенности, и, подходя к передней двери, услышала из-за угла крик.

— Эй! Что вам тут нужно?

Оглянулась, ожидая увидеть полицейского, и обнаружила подозрительно наблюдавшего за ней юношу в джинсах и свитере.

— Люк?.. Не помнишь меня? Я Мередит Митчелл. Мы с тобой встречались.

Озабоченность исчезла с загорелого лица. Юноша направился к ней, протягивая руку. Пожатие твердое, ладонь мягкая.

— Конечно, помню. Простите за грубость. На секунду принял вас за журналистку. Они так и шныряют вокруг. — Последнее замечание сопроводила выразительная гримаса.

— Как там Карла? — спросила Мередит. — Я все заглянуть не решалась. Уйду, если скажешь.

Люк вздернул широкие плечи.

— Нормально, учитывая обстоятельства. Не уходите. Мама будет рада вас видеть, ей надо с кем-нибудь поговорить. Может быть, вы ее чуточку оживите. Проблема в том, что она боится меня огорчить еще больше и все время старается подбодрить, когда я сам стараюсь ее поддержать… — В голосе прозвучало отчаяние.

Мередит осторожно подбирала слова:

— По городу ходят довольно бредовые слухи. Не знаю, дошло ли до вас что-нибудь. Это неприятно, но неизбежно, надо приготовиться.

— Если вы имеете в виду тайную отцовскую семью, то это не слухи, а правда! — Юношеский голос охрип и прервался. Люк сделал глубокий вдох. — Чертовски тяжелый удар. Оказалось, я даже встречался с так называемой сводной сестрой на одной вечеринке. Честно сказать, не особенно разглядел. Вроде бы помню девушку, очень привлекательную, которая умудрилась запечатлеться на сделанных тогда снимках. Понимаете… — его открытое лицо покраснело, — выпил пару стаканчиков…

Мередит сочувственно улыбнулась и серьезно спросила:

— А как твоя мама восприняла новость?

— Молча. Я, собственно, не знаю, как она отнеслась. Со мной говорить об этом не хочет и не желает слышать никаких упреков в папин адрес. В общем, все плохо, — с горечью заключил Люк, поднял голову, посмотрел в глаза собеседницы. — Как он мог? Я папу имею в виду. Как он мог ее… нас обоих столько лет обманывать? Зачем? Они с мамой были так счастливы и так подходили друг другу, по крайней мере, как мне кажется. Никогда не ссорились, заботились один о другом…

— Люди часто портят себе жизнь. Не нарочно, так уж выходит.

Он только что узнал, поняла Мередит. Жестокое открытие, хотя не уникальное. В душе зашевелились собственные наполовину заснувшие воспоминания.

— Тогда пойду к ней, — объявила она.

Карла выглядела усталой, осунувшейся, однако не плакала, вопреки опасениям Мередит. В принципе она считала ее довольно стойкой, хотя убийство безжалостно срывает любой крепкий панцирь, обнажая хрупкие кости.

— Чай, джин с тоником? — спросила Карла, как только гостья села, и добавила, как бы оправдываясь: — Я вовсе не присосалась к бутылке. Люк за мной слишком строго следит.

— Давай джин. Чай я уже пила у соседей.

Карла подошла к бару, принялась возиться, бросила через плечо:

— Лимон? Лед? Придется на кухню пойти. Извини.

Мередит открыла рот, чтобы попросить не беспокоиться насчет льда, а хозяйка уже исчезла. Через несколько минут вернулась с напитками, вручила ей порцию, села рядом в кресло, приветственно взмахнула высоким стаканом.

— За память о лучших временах!

В голосе прозвучала едкая горечь, и Мередит не присоединилась к скорбному тосту.

— Виновного найдут, Карла. — Слабая попытка утешения. Сейчас особенно чувствуется непоправимая окончательность смерти. Ну и что, если убийцу поймают? Эндрю ушел навсегда. — Я Люка возле дома встретила, — сообщила она.

— Бедный мальчик. Его мир рухнул. Он боготворил отца. — Неожиданно Карла добавила: — Я знала, конечно. Люк думает, будто не знала, а я давно знала.

По-настоящему растерявшись, Мередит пробормотала:

— Ах, вот как… — и поспешно спросила: — Кажется, я понимаю, о чем идет речь, но все-таки хочу уточнить…

— Ты о девочке, дочке Эндрю, которая невесть откуда явилась? Я о ней и говорю.

— Он тебе рассказал?

Карла хрипло и коротко рассмеялась:

— Эндрю? Господи боже, да что ты! Словом никогда не обмолвился. Старался меня уберечь. Так он мысленно сам формулировал. Не хотел, чтобы я огорчилась или закатила сцену. Эндрю терпеть не мог сцен, самого себя оберегал. Нет, я знала просто потому, что, в конце концов, жена всегда знает, правда?

— Я женой никогда не была, — сухо ответила Мередит.

— Сама виновата. Красавчик коп спит и видит, как бы тебя заманить к алтарю. И тебе его надо ловить, пока можно. Знаешь, он не будет ждать вечно. Мужчины не такие. У них терпения не хватает безнадежно страдать по возлюбленной.

Мередит не нашла и не искала ответа. К счастью, Карла лишь на минуту отвлеклась от темы. Поддавшись вперед, стиснув стакан с джином, она продолжила:

— Дело вовсе не в обычных приметах вроде нового лосьона после бритья или денег, снятых с общего счета. Личные счета у нас всегда были отдельными, кроме общего на содержание дома и прочие хозяйственные расходы. Зная, что на общем счете лежит определенная сумма, я не догадывалась, что Эндрю делал с личными деньгами… равно как и он не знал, что я делаю с моими.

Глаза Карлы сверкнули.

— Разница в том, что у меня не было постоянного и даже временного любовника. Нет, по-моему, его выдали подарки, которые он для меня покупал. Возвращался с континента не только с бутылками изысканного вина и с духами. Привозил смехотворные вещи, абсолютно ненужные и непрактичные, но обязательно дорогие. Я давно увидела в этих подарках свидетельство нечистой совести, попытку искупить вину. У Эндрю была чуткая совесть, и, как только она его подкалывала, он подкупал ее деньгами. Поэтому я заподозрила любовницу в Брюсселе. Не удивилась — в конце концов, мы часто жили врозь, — не особенно забеспокоилась, поскольку любовные интрижки на континенте лучше, чем у нас в Англии. Верила, что он будет хранить увлечение в тайне. Но как-то один коллега, вернувшийся с серфинга на корнуоллском побережье, поклялся, будто видел Эндрю в местном пабе. Он тогда должен был быть за границей, я так и сказала. Коллега свел вопрос к шутке, предположив, что, видно, у него есть двойник.