После выстрела - Магомед Мусаевич Мусаев

из шкафа костюм, Мовсар схватил его, прижал к груди, запрыгал как маленький ребенок, обнял мать, поцеловал ее в морщинистую щеку…

Новый костюм превосходно сидел на Мовсаре и был ему к лицу.

— Встань вот так, чтобы отцу лучше было видно, — сказала Зелиха. — О-ц-ц-ц! Ну и костюм! На редкость! Носи, сынок, и будь счастлив.

Мурдал принялся придирчиво рассматривать костюм. Но никаких огрехов найти не мог. Костюм выглядел так, словно его сшили специально для Мовсара.

— Пусть костюм не старится! Ну, иди, иди погуляй, — сказал Мурдал, — я уж вижу, тебе не терпится! Только возвращайся не очень поздно. А то нам без тебя скучно…

— Хорошо.

О, как прекрасны мгновения, когда люди любят друг друга!

Двое стариков и Мовсар были в этот чудесный весенний вечер самыми счастливыми людьми не только в своем ауле, но, может быть, и во всем мире…

Нет, не жалел Мурдал, что взял на воспитание сироту!..

А как отговаривал его брат Сардал! Просьбами, угрозами всю жизнь удерживал от этого шага.

Когда Сардал был еще холостым, два брата жили вместе в отцовском доме и Сардал с Зелихой очень хорошо относились друг к другу. Как бы поздно ни возвращался Сардал домой, он не мог уснуть, пока не расскажет Зелихе всего, что было с ним в тот день. Но вот Сардал, перебрав несколько невест, наконец женился. Свадьба продолжалась три месяца — бесконечные застолья, тосты, танцы.

Все хлопоты взяла на себя Зелиха. Она сумела принять гостей так, что все остались довольны.

И Зелиха и Мурдал встретили в своем доме жену Сардала как сестру. Чего только ни делал Мурдал, чтобы приблизить невестку к семье, «развязать ей язык». Ведь по народному обычаю невестка некоторое время не должна разговаривать с родственниками мужа. Если же кто-нибудь хочет заговорить с ней, он должен попросить ее принести воды. Только после долгих и настойчивых просьб говорит она: «Пей на здоровье». Выпив воды, родственник мужа кладет в кружку деньги. Таков обычай.

Но что там деньги в кружку: Мурдал подарил молодоженам годовалого теленка.

У чеченцев дом отца наследует не старший сын, а младший. Вот и стал хозяином отцовского дома Сардал.

Шли годы. Отгремела война. А Мурдал и Зелиха все помогали Сардалу растить его детей, которые вечно торчали на половине стариков. Мурдал любил мальчишек Сардала, осыпал их подарками. Не только игрушки приносил им — старшему мотоцикл купил, среднего, отпетого хулигана, пристроил в сельхозтехникум и долгими настойчивыми разговорами заставил учиться.

Все было хорошо, пока не появился Мовсар.

Сардала охватило беспокойство: силы души человеческой ограничены и сердце у человека одно. Останется он, Сардал, без брата!

С тревогою присматривался Сардал к Мурдалу и видел: чем дальше, тем больше любит Мовсара.

…Бедная Зелиха!

Сердце ее упало, когда однажды вечером, вернувшись домой с кукурузного поля, увидела она посреди двора плетень из прутьев орешника.

Она поняла, что Сардал отделился. И — зарыдала. В тугом плетне не было ни лаза, ни даже широкой щели. Мурдал, пришедший позже, с трудом успокоил жену. Легли спать, не поужинав.

Мурдалу было тяжело. Пожалуй, так же тяжело, как в ту ночь, когда сидел возле умершего отца.

Вспомнил Мурдал детство. Сколько раз простужался он из-за того, что Сардал стаскивал с него одеяло, которое было одно на двоих, сколько раз оставался без чурека — Сардал захватывал его долю. И проклинал Сардала отец: «Чтоб тебе до седых волос ни баранины, ни чурека, ни шашлыка, дров ни полена, ни соломы, ни сена!»

Сардал первое время после раздела избегал встречи с братом, а Мурдал молчал, чтобы неосторожным словом не усугубить раздор.

И только спустя много времени, когда однажды сынишка Сардала, ничего не подозревавший о разделе, перелез через проклятый плетень и очутился во дворе Мурдала, а жена Сардала отругала мальчишку, Мурдал не удержался и сказал:

— Мир и война между братьями — дело их жен.

Невестка растерялась и пробормотала:

— Я не хочу, чтобы он вам мешал…

Мурдалу было обидно слышать это: невестка хорошо знала, как он любит ее сыновей, своих племянников, как скучает без них.

Постепенно Сардал совсем перестал общаться с братом и появлялся у него лишь пьяным.

…Нет, не жалел ни минуты Мурдал, что взял сироту на воспитание! Только теперь старики поняли, что такое простое человеческое счастье.

— Ну, что сделал сегодня хорошего наш токарь? — улыбаясь, спрашивал каждый вечер Мурдал, заметив, какое удовольствие доставляет Мовсару признание его взрослости и самостоятельности.

Не зная, кто были родители Мовсара, Мурдал считал его сиротой военного времени. А это для старого коммуниста и партизана тоже не было пустым звуком. Воспитать сироту. Мурдал большой смысл вкладывал в слово «воспитание».

Понемногу и незаметно для Мовсара присматриваясь к нему, Мурдал хорошо изучил необузданный, как у необъезженного скакуна, норов своего питомца, но на первых порах решил не ломать его характер. Он потакал мальчишке во всем, чтобы не дать ему замкнуться в себе и приучить к мысли: Мурдал и Зелиха — истинные отец и мать.

Хотя и не было раньше у Мурдала детей, знал он по опыту: дети умнее, чем кажутся, и уж, конечно, острее взрослых чувствуют дурное и хорошее и гораздо больше взрослых нуждаются в ласке и любви. Поэтому Мурдал ничего не требовал от сына-приемыша, ни на чем не настаивал. Он как бы советовался с ним и часто уступал ему. Не повышал голоса, не был навязчив.

Он и Зелиха слишком долго тосковали по ребенку. Теперь они всей душой жаждали сыновней ласки: ведь почти то же самое, когда тебя не ласкают и когда тебе самому некого приласкать.

Но чем старше становился Мовсар, тем больше настораживался старик; не избаловать бы сына обходительностью и мягкостью. Мурдал замечал, что парень честолюбив, нужно ему все время ощущать себя на высоте, независимо от того, достиг он этой высоты или только мечтает о ней. В то же время Мовсар дня не мог прожить без теплого слова отца, без нежного взгляда матери.

Но, увидев, что Мовсар часто пользуется их добротой, как бы проверяя, считают его чужим или видят в нем своего сына, Мурдал начал прятать свою любовь. С трудом удавалось ему сдерживать себя, чтобы не переступить черту, за которой ласка становится вредной. Надо было думать о будущем сына. И он стал суше в разговорах с Мовсаром. Улыбка реже появлялась теперь на его лице.

С радостью замечал Мурдал, что Мовсар научился уважать старших, но его беспокоило, что среди своих сверстников сын все еще оставался несдержанным и резким. Видимо, смутная