Всеволод Кукушкин - Биатлон

— Такие не подойдут. Оставьте их для других. Нужна одна и достаточно порядочная. А если не дура, то идея пройдет на сто процентов. Другого варианта я сегодня не вижу.

— Ладно. Мы сообщим вам, когда встречать гостью. Звоните в восемь.

— Отлично. Будем ждать хороших новостей. Джон повесил трубку, хмыкнул и пошел к машине.

Он был удовлетворен разговором, пусть шеф покрутится. Если дело отменят, то это будет идти от шефа, а если все пройдет хорошо, то можно рассчитывать на хороший «подарок» и чуть позже выйти из игры.

В восемь Бриоля сообщил, что завтра надо встречать рейсовый автобус в 11.20, приедет Линда Камерон, блондинка, снимается в эпизодических ролях на телевидении, ее гонорар должен быть выплачен, когда все «действующие лица» будут вместе, текущие расходы — за счет «фирмы».

Джон смотрел на пассажиров, выходивших из автобуса, и, когда со ступеньки спрыгнула высокая блондинка в белых полусапожках, розовых брюках и светло-сером полушубке из натурального меха, он понял, что это и есть Линда Камерон. На таких сразу же обращают внимание. Она пошла к багажному отделению, и водитель выдал ей объемистую сумку.

— Линда! — окликнул на всякий случай он девушку.

— О, привет, Джон, — повернулась она и широко улыбнулась.

«Никогда бы не поверил, что такая девушка может работать у Бриоля», — подумал он, устремляясь к Линде и подхватывая ее сумку, оказавшуюся нелегкой.

— Ты знаешь, что должна сделать? — спросил Джон, усадив девушку в машину.

— В общем, да. В меня должен влюбиться какой-то парень, и мы должны вместе уехать на неделю в горы.

— «О, господи! — простонал про себя Джон, отъезжая от автобусной остановки. — Если бы все было так просто…»

— В общем, правильно. Только этот парень — русский, военный из России. И уехать с тобой на неделю в горы он не имеет никакого желания. И я не знаю, как ты будешь с ним объясняться в любви, хотя он, кажется, немного говорит по-английски.

— О, это как в фильмах Джеймса Бонда. — Линда даже подпрыгнула на сиденье. — Он что, шпион?

— Хуже. Он спортсмен, занимается биатлоном.

— Чем?

— Биатлоном. Бегает на лыжах и стреляет из винтовки.

— Как интересно! А кто нас познакомит?

— Об этом тебе придется позаботиться самой. Твой гонорар предусматривает, что ты будешь не только улыбаться и целоваться, но и думать. Расходы я оплачу. В разумных пределах, конечно.

Машина подъехала к мотелю.

— Комната для тебя заказана. Они тоже здесь живут. Я сам тебя найду, если понадобишься. Эта машина пока будет здесь, возьми себе один комплект ключей.

— Хорошо, шеф. Задание поняла, начинаю действовать, — шутливо козырнула Линда.

Продавщица, а судя по ее возрасту, она же хозяйка магазинчика, читала, сидя за прилавком. Она подняла глаза на вошедшую посетительницу, отложила газету и улыбнулась. Красивые девушки обычно покупают красивые вещи, значит, дорогие.

— Хэй, — сказала Линда.

— Добрый день. Чем могу вам помочь?

— Советом. Я хочу подарить своим друзьям лыжные шапочки.

— Хороший подарок.

— Но я хочу, чтобы на них была вышита эмблема. У меня есть рисунок.

Линда достала из сумочки картонку с рисунком. Продавщица рассмотрела его и покачала головой. Заказ оказался сложным — сердечко, а на нем крест-накрест лыжи и винтовка.

— Это красиво. Но вышивать очень трудно. Лучше вырезать из картона, обтянуть нитками и пришить. — Продавщица знала толк в рукоделии. — Сколько шапочек вам надо и когда?

— Лучше всего завтра к трем часам. Мне надо, — Линда чуть замялась, прикидывая, сколько человек может быть в команде, — мне надо две с эмблемами, а всего… пятнадцать штук.

— Мы можем выбрать шапочки прямо сейчас, а когда будут готовы с эмблемами, вы возьмете всю коробку.

Тренеры сидели в номере Старкова и решали, как расставить ребят на первую гонку Кубка. Всего съехалось в Эймс пятнадцать команд, выставить можно по три спортсмена. Арифметика простая — три группы по пятнадцать человек, только назови, кого в какой заявляешь, а дальше уже какой-нибудь мальчик или девочка — дети руководителей Оргкомитета или еще чьи-то — вытянут номера.

Но в том-то и закавыка: кого из ребят пустить вперед, заранее обрекая на роль маяка, ориентира для других. И еще проблема: готовы четверо, кто останется запасным?

— Я думаю, прежде всего, нам надо послушать доктора, — предложил Игорь Николаевич. — Он человек нейтральный, ему все равно, что ЦСКА, что «Динамо»…

— Все участники готовы к стартам, — начал доктор, доставая из кармана куртки блокнот. — Акклиматизацию прошли нормально, но у Мустафина не очень ладно со сном. — Доктор уже смотрел свои записи. — Силиньш излишне возбудим, вспыхивает. О Бутакове говорить нечего: ему что чемпионат мира, что первенство жэка — все едино. Мотин от простуды оправился, лечил его только проверенными средствами, так что анализ на допинг не страшен.

— Если расставить по порядку, то как бы ты сделал?

— С медицинской точки зрения — Бутаков, Силиньш, Мустафин, Мотин. Это с учетом того, что гонка на 20 километров.

— А ты как считаешь, Вадим? — обратился Старков к тренеру Ржаницыну.

— Я лицо заинтересованное. У меня двое армейцев. Бутаков, конечно, первый, и идти ему надо во второй группе. А в первой пустить Мустафина. Он пройдет ровно, аккуратно. Насчет Мотина согласен: может в конце сдать. Оставим его на десятку и эстафету. Силиньша пустим в конце.

— Александр, ты тоже лицо заинтересованное? — поинтересовался Игорь Николаевич у другого тренера — Алексеева.

— В общей победе. — Алексеев смотрел в пол и говорил как-то отрешенно. — У Бутакова стрельба идет стабильно, когда он в азарте, когда ему надо кого-нибудь обыграть. Силиньш — парень опасный. Может такой темп взять, что всех уморит, и своих, и чужих. Мотин в конце не сдаст. У него характер не такой. Но после этой гонки на него уже нельзя будет рассчитывать на десятке. Мустафина, считаю, надо в третьей группе пускать: если у других что произойдет, он хоть в тройку влезет, зацепится.

— Борис, ты главный, давай «приговор». — Старков посмотрел на старшего тренера Пермитина.

— Ну да, я скажу мое решение, а вы потом — особое мнение.

— Не бойся. Тут мнение у нас общее и всем ответ одинаково держать. Но тебе, конечно, мы первенство уступим в обоих случаях.

— Силиньш в первой группе, Бутаков — во второй, Мустафин — в третьей. — Пермитин говорил отрывисто, резко, словно вгонял слова в какую-то неосязаемую твердь. — Мотин с запасными лыжами будет стоять после трамплинчика: может быть, понадобится, как тогда, в Саппоро. Я буду на стрельбище. Вадим — перед подъемом, Александр — на стадионе у часов. Доктор с питьем на дистанции.

— Все ясно? — спросил Старков, чтобы подчеркнуть свое полное согласие с Пермитиным.

Старков повидал на своем веку немало старших тренеров, было дело, рекомендовал кое-кого на эту должность, а случалось, визировал проект решения о снятии. Разные бывали «старшие»: одни — никого не слушали, другие — ничего не решали; были и такие, что обязательно шли на конфликт со всеми, стараясь «высечь искру». Борис Пермитин был ему симпатичен спокойствием, твердостью и умением не только говорить точно, но и слушать, цепко выхватывая суть из слов, сказанных другими.

— Раз все ясно, давайте идите в народ, а мы с Борисом — на жеребьевку.

Силиньшу выпало стартовать четвертым, Бутакову — двадцать первым. Мустафину — тридцать третьим.

В половине восьмого, наспех перекусив, на лыжный стадион уехали тренеры. Они взяли с собой лыжи, мази, баллоны с газом и широкими насадками, а заодно — чайник. В небольшом фанерном домике было холодно, но делать нечего, поставили лыжи в станки, загудело пламя, широкой полосой вырываясь из горелки. Ржаницын побежал по лыжне, замеряя температуру снега, прикидывая, как надо разложить мазь, чтобы ребятам не терять секунд в гонке. Он оказался не одинок на дистанции — подбирали «химию» и тренеры сборной ГДР. Норвежцы, казалось, просто разминались, хотя временами на выбранных участках тормозили и пробовали скольжение, проверяли, нет ли отдачи. На некоторых участках тренеры снимали лыжи и внимательно изучали голубовато-серую поверхность, под которой виднелись названия фирм.

Когда Ржаницын вернулся в домик, на все пять пар лыж был нанесен грунт, а на той же горелке вскипятили чайник.

— На что упор будем делать? — спросил Вадим Пермитина, который должен был дать установку на тактику гонки.

— Выиграть на подъемах. Понимаешь, когда на тягу не тебя обходят, это сильно действует на психику. Начинаешь думать: если он в горку так несется, то как же полетит под горку. А если соперник психует, он уже не соперник. Согласен?

— Вполне. Значит, будем класть мазь из расчета горки…