Елена Сокол - Где-то есть ты…

Ознакомительный фрагмент

Никто не посмел спорить. Все разбежались, и снова воцарилась рабочая атмосфера. Гремели тарелки, столовые приборы и, тихо сопя, шумела печь. Повара и официанты сновали туда-сюда, маневрируя между столов.

Я сидела на стуле, кутаясь в халат, и разглядывала свою коленку. Митя принёс мне горячий кофе, такой, как я люблю: чёрный, ароматный, сладкий. М-м-м… Он протянул мне чашку и тарелку с лазаньей.

– Кушай, начальник, поправляйся!

– Бока уже не влезают в брюки, а ты всё кормишь меня да кормишь, – протестовала я.

– Ой, не начинай снова! Ты у нас стройняга! Только вот колготки эти рваные сними. А я отвезу тебя домой, не замёрзнешь, – заверил Митя.

– Зато скоро вместо талии у меня будет спасательный круг, – пожаловалась я, – каждое утро прихожу к тебе на кухню на чашечку кофе. Ты меня потчуешь произведениями своего кулинарного искусства. От них же невозможно отказаться! И всё приговариваешь, что я стройная. Когда у меня был сорок четвёртый размер, я была вполне довольна. А сейчас уже сорок шестой почти! Это катастрофа! И я же совсем невысокая.

– Потчуешь, приговариваешь! Я и слов-то таких не знаю. Я ж необразованный. Я – повар. Всего лишь, – вздохнул он.

– Ты – великий повар! Кулинарный Гудини! Продукты исчезают, блюда появляются. Всё это по волшебному взмаху твоих рук. Все посетители идут сюда из-за тебя! Ты – изюминка этого ресторана.

– Бла-бла-бла! – покачал головой Митя. Ему было приятно слышать комплименты.

– Повар. И худой, как жердь! Вот бы мне так, – мечтательно закатив глаза, промурлыкала я.

– Ну спасибо…

– Кстати, ты надел ремень потяжелее? А то сегодня очень ветрено. Берегись, будешь выходить – держись за поручень! Вдруг сдует! – Я пыталась закрыться от него руками, но он всё-таки поставил мне щелбан.

– Я тоже придумаю, как тебя всё время подкалывать. Берегись.

– Пожалуйста, не надо! А то боюсь, – смеясь, я пошла к выходу в коридор.

– Лазанья, как всегда, великолепна! Так значит, ты отвезёшь меня домой вечером?

– А у меня есть выбор, босс? – спросил Митя.

– Конечно же, нет. Спасибо! Я тебя люблю! Всем – чао!

Подмигнув поварам, я вышла и зашагала по коридору. Предстояло ещё встретиться с господином Ма… то есть, Шишкиным. Пожалуй, отнесусь к этому проще. Нельзя же всего на свете бояться. Наломала дров – разгребай!

Я сидела в своём кабинете в любимом кресле. Пока меня не было, чья-то заботливая рука прибрала здесь. Нет сил сегодня думать ни о чём другом, кроме как о предстоящей встрече с обиженным мужчиной. Я подперла рукой подбородок и посмотрела в окно.

Моё любимое время года: в воздухе пахнет весной, солнце ярко светит, можно снять шапку, надеть лёгкое пальтишко. Одним словом – красота! Время влюбляться. Хотя мне и без этого, вроде как, хорошо. Ну нет её, любви этой! Зато есть любимая работа, друзья, родственники.

Никогда не чувствовала острой потребности любить кого-то. Мне и одной всегда было хорошо. Были у меня отношения. Разные. Но никогда я так не убивалась, как мои подруги. Никогда не была безумно счастлива. Не было этого ощущения полёта, о котором все говорят. Через две недели мне исполнится двадцать четыре года. Самое время, говорит мама, завести семью и детей. Только не мне. Нет. Я совсем к этому не готова. Думаю, что торопиться некуда, и ничего страшного не случится, если я сделаю это ближе к тридцати. Сейчас все так делают.

Зазвонил телефон. Я сняла трубку – это была Мила.

– Госпожа директорша! Это вас беспокоит Пётр Ильич. Который Мартышкин, помните? Мне ваш вариант моей фамилии даже больше нравится. Решено, меняю паспорт! – язвила она.

– Привет, Милочка! Ты тоже уже в курсе?

– Звонила Мите спросить, куда двинем завтра вечером отдыхать. Так он мне тебя и сдал.

– Понятно, – буркнула я.

– Да ладно, – она явно веселилась, – всё будет хорошо! Я даже не удивилась, ты всё время попадаешь в такие истории.

– Конечно же. Как у тебя на работе? – поинтересовалась я.

– Совсем запарилась. Народ прёт и прёт. Ни минуты отдыха, всем что-то надо!

– Так ведь ты же у нас большая бухгалтерская шишка!

– Сама уже не рада. А ты, – Милка вздохнула так, что у меня в ухе зачесалось, – возьми вина красного, лучше «Изабеллу», будем вечером стресс снимать, всё-таки пятница. Или ликёрчик можно.

– Ладно, возьму. Тогда до вечера. Целую ручки!

– Типа того! – Усмехнувшись, она бросила трубку.

Мы с Милой жили вместе в её трёхкомнатной квартире. Я бы, наверное, так и жила с родителями, если бы она меня год назад не уговорила переехать к ней. Как показала практика, вдвоём действительно веселее. В любом возрасте чувствуешь себя взрослым, а начать новую, по-настоящему взрослую жизнь бывает трудно.

С Милой мы вместе учились в университете. Я знаю её с семнадцати лет. Самый чудесный на свете, самый добрый и искренний человечек. Она мне очень дорога. Зная её историю, удивляюсь, как же она не озлобилась на весь мир. Наверное, это благодаря любви, которая царила у них в семье, несмотря на беспросветное безденежье.

Появившись на свет в семье бедных рабочих, всю жизнь Мила терпела лишения. У неё не было красивых платьев, как у других девочек. Почти каждый день она ела одну картошку с капустой, никогда не пробовала деликатесов. Мать даже не могла дать ей денег на обеды в школу. Всё лето, помогая родителям, она работала в огороде вместе со старшим братом, стирая руки до мозолей. И всё же, живя в своём маленьком мирке, они были счастливы.

Но всему когда-то приходит конец. И когда ей исполнилось двадцать, она в момент осталась совсем одна и в жизни, и в трёхкомнатной квартире: Маму сбил автомобиль, когда она стояла на остановке. Какой-то пьяный урод в тот день сел за руль и прямо в центре города среди бела дня наехал на людей, дожидавшихся на остановке автобуса. Пять человек – все насмерть. Когда папа узнал о произошедшем, то слёг с сердечным приступом. Врачи ничего не смогли сделать. Он тоже умер. Ушёл вслед за женой со словами: «Дочь, прости, но без неё мне все равно не жить».

Старший брат Милы давно имел с женой и детьми свой собственный дом. Так что квартира досталась моей подруге целиком. Она закрылась там и не выходила неделю. Я не знала, что говорят в таких случаях, поэтому просто пришла и обняла её. Мы пили коньяк и плакали навзрыд.

Она рассказала мне всю свою жизнь. Тяжело, когда твой мир вот так рушится в один миг. Это невыносимо. Та жизнь, которой ты жила, остаётся в прошлом навсегда, а лица родных – только в твоей памяти и на старых выцветших фотографиях.

Мила училась жить одна, с головой уйдя в работу, на которую ей пришлось устроиться, чтобы выжить. Совмещая должность помощника бухгалтера с учёбой, она уже через три года дослужилась до финансового директора филиала компании. Работая по двенадцать часов в сутки, Мила уставала, как собака, легко ей ничего не давалось, но место под солнцем она всё-таки нашла. Сама.

Я не такая, у меня не было стимула сделать карьеру любой ценой. Мне, само собой, всегда везло, но не думаю, что смогла бы подражать Миле, поэтому горжусь своей подругой, которая ещё и на жизнь никогда не жалуется.

Теперь она сидит в своём кресле, раздаёт указания, подписывает свои финансовые бумажки и подсчитывает прибывающие денежки. А по выходным обходит медленным шагом магазины и, навёрстывая упущенное в детстве и голодной юности, скупает одежду, обувь, косметику, продукты. Всё, что только может унести с собой. Дома готовит изысканные блюда, чем, безусловно, меня радует, и консервирует огурчики, помидорчики, делает безумно вкусное лечо по рецепту ее мамы.

Мои размышления прервал стук в дверь. Маша просунула в нее голову и сообщила о том, что ко мне пришел посетитель. Я выпрямила спину и сложила руки в замочек, но потом сочла более правильным встать и поприветствовать вошедшего за руку. Приподнявшись с места, я попросила Марию пригласить его войти.

Маша открыла дверь, пропустила вперёд интересного мужчину лет пятидесяти в очках и плавно прикрыла её за собой. Дорогой итальянский костюм сидел на нём как влитой. Мужчина подошёл к моему столу, улыбнулся и протянул руку:

– Пётр Ильич Шишкин, – представился он, – по поводу организации банкета.

– Ева Евгеньевна, управляющая этим рестораном, – я пожала ему руку, – пожалуйста, присаживайтесь.

Мужчина тяжело опустился в кресло – мешал возраст и лишний вес. Достав платок, он вытер им со лба капельки пота. Сев на своё место и застенчиво улыбнувшись, я продолжала:

– Пётр Ильич, я должна извиниться за то недоразумение, которое произошло сегодня во время нашего с вами телефонного разговора. Я действительно спутала вас с другим человеком. Мне ужасно неудобно, но я готова искупить свою вину отличным обслуживанием вашего свадебного банкета в любое удобное для вас время. Если вы согласитесь закрыть глаза на мою непростительную оплошность, то наш ресторан сделает вам хорошую скидку, – я подняла голову и заглянула ему прямо в глаза: – Простите меня, пожалуйста. Чем я могу загладить свою вину?