Трупы Большого театра - Алексей Валентинович Митрофанов

кто-то из журналистов успел сфотографировать садящегося в машину следователя сына Томской. Вдруг торопливо прошел Сафьянов, как всегда сопровождаемый свитой.

Степанов взялся за руль. Машина тронулась. Антон сидел рядом со следователем, по-детски положив руки на колени.

— Примите мои соболезнования, — начал Степанов.

Антон всхлипнул.

— Я бы вам посоветовал рассказать мне все, — следователь старался, чтобы голос его звучал помягче.

— Вам, наверно, Вера Молочкова говорила... — В голосе молодого человека все еще звучали слезы.

— Допустим.

— Я не хотел убивать мать. Я всего лишь хотел попугать ее. Оружие купил мой приятель, Юпитер. Я потренировался. Мне нужны были деньги, требовалось внести взнос за квартиру.

— А у своего товарища вы не могли попросить?

— У Юпитера? Это бесполезно, у него вообще нет денег.

— Значит, деньги за квартиру вносили только вы?

— Нет, вначале и он тоже. Но он ведь сирота. Пока жив был его дядя, Юпитер получал от него кое-какие средства, но когда дядя умер, парень остался на бобах. Теперь он фактически живет за мой счет. Но он все же славный.

— А могут ли у него еще появиться деньги?

— Вполне возможно. Он ведь очень перспективный балетный танцор.

Степанов подумал, что Антон так же, в сущности, доверчив и непрактичен, как и его покойная мать. Следователь припомнил, как Юпитер снимал с помощью камеры спектакль, после которого и произошло убийство.

— Ну, и каким же образом вы намеревались испугать мать?

— Я сначала вовсе не хотел пугать ее.

Но она сказала, что денег ни за что не даст. Я разозлился и стал упрекать ее в пьянстве. Слово за слово, я выстрелил. Но я уверен, что оба моих выстрела были холостыми.

— Действительно уверены?

— Да, конечно.

— Вы посмотрели, где стояла метка на барабане? Вдруг кто-то перевернул барабан или барабан случайно сам перевернулся и потому оба выстрела получились боевыми?

— Нет, нет, мать упала просто от страха. Она не была ранена.

— Да, какое-то время после вашего нападения Галина Николаевна была жива, но при падении она сильно ушиблась, а кроме того, ваш поступок спровоцировал кое-кого... — Степанов не договорил. Антон смотрел на него во все глаза. Следователю было жаль парнишку. Вдруг зазвонил мобильник Василия Никитича.

— Извините, — сказал Степанов Антону. Звонил Даниил Евгеньевич.

— Антона нужно оставить в покое. И вернись на кладбище. И еще вот что: к тебе будет деликатное поручение.

Степанов досадовал. Кто успел донести? Битнев? Овчинников? Неужели красотка Амалия? Кто-то из работников театра? Молочкова? Грушева? Кто-нибудь из людей Сафьянова?

Собравшиеся на похороны уже начали расходиться. Степанов увидел Виталика и подружек, Молочкову и Грушеву. Антон вытер глаза мятым носовым платком. И вдруг спросил почти задиристо:

— Что вы сделали с матерью? Зачем кольцо сняли?

— Какое кольцо?

— Когда отец и мать поженились, купили обручальные кольца. Мама свое никогда не снимала, а отец свое кольцо где- то посеял, в каком-то санатории. Потом они развелись. Я слышал, что потерять обручальное кольцо — дурная примета.

Вот оно что! Но Степанов не помнил, было ли кольцо на пальце у одной из женщин в палате реанимации. А все Даниил Евгеньевич виноват: то терзает звонками, то приказывает, то отменяет собственные приказы, то какие-то непонятные деликатные поручения выдумывает...

— Антон, а тогда, в театре, кольцо было на пальце матери?

— Я же говорил: мать кольцо никогда не снимала. Она даже в шутку называла себя окольцованной птицей. Кто снял кольцо?

— Такое бывает. Некоторые санитары в моргах...

— Я убил бы этого санитара!

— Ну остынь, остынь. Матери уже ничем не поможешь. И послушай: где твое оружие?

— Выбросил.

— Куда?

— Не помню.

— К сожалению, тебе придется все же побывать в милиции. Твои показания надо запротоколировать. И вот еще что, пошли мне своего приятеля, этого самого Юпитера.

Антон выбрался из машины, оглянулся по сторонам, заметил Юпитера, подбежал к нему и принялся о чем-то с ним говорить. Степанов высунулся из машины и уже собирался поторопить молодых людей, когда увидел Тимошенкова и Величаеву.

— Здравствуйте, — вежливо поздоровался он. — А я вас на кладбище не заметил.

— Мы выбрались из толкучки и стояли поодаль. Насте стало нехорошо. Такое горе! — Следователь не мог не заметить, как Тимошенков и Величаева окинули Юпитера беглыми взглядами. Антон кивнул им, затем окликнул Юпитера:

— Я буду тебя ждать!

Антон нашел свою машину, сел и включил музыку. Юпитер подошел испуганно к машине Степанова. Молодой человек послушно рассказал, где приобрел оружие, признался, что купил пистолет из-под полы, обещал опознать продавца.

— Вы только не доводите дело до директора балетного училища! Ведь меня могут исключить...

В принципе, с Антоном все было ясно. Источником его конфликта с матерью, конечно же, являлись денежные проблемы.

— Но вы понимали, что совершаете противозаконное действие, когда покупали незарегистрированное оружие?

Юпитер испуганно закивал.

— А зачем вы снимали спектакль?

— Но я же будущий работник театра, когда-нибудь буду тоже вступать, хотя бы в кордебалете. Меня интересовали в спектаклях именно танцы.

— А кассеты у вас сохранились?

— Да, конечно, то есть наверно. Я поищу.

— Что вы-то думаете обо всех этих убийствах в Большом?

Ответ Юпитера оказался неожиданным:

— Знаете, я вообще-то мистик. Я думаю, что все эти смерти не случайны. Над театром навис какой-то рок.

«Рок или не рок, — размышлял следователь, — но, конечно же, убийства и вправду не могут являться случайностью. И самое главное: кому же они могут быть выгодны?»

Степанов отпустил Юпитера и вдруг подумал: а не может ли и этот мальчик попасть в разряд подозреваемых?

Сцена двадцать третья

Даниил Евгеньевич заявил, что не имеет никакого смысла объединять все происшедшие в Большом убийства в одно дело.

— Конечно, все это совершенно разные дела, — уверял он, — но все эти дела, по-моему, должен вести один следователь — Василий Никитич Степанов!

Даниил Евгеньевич тут же предложил Степанову свою помощь. Эта помощь пока заключалась в том, что начальник выдвинул несколько собственных версий и настоятельно просил Василия Никитича принять эти версии к сведению. Версии Даниила Евгеньевича были следующие: Скромный погиб вследствие халатности строителей-ремонтников, студент Юрий — пищевого отравления, пирожные оказались не совсем свежими, а охранник просто-напросто имел несчастье неосторожно обращаться с оружием.

— Со своим собственным оружием? — попробовал иронически уточнить Степанов.

— Разумеется, — Даниил Евгеньевич будто и не заметил иронии в голосе своего подчиненного.

— А что, театральные охранники вооружены огнестрельным оружием?

— Почему бы и нет!

— А о каком деликатном поручении вы мне тогда начали говорить по мобильнику?

— Я хотел бы,