Корень зла среди трав - Татьяна Юрьевна Степанова

– Давние дела, сколько воды утекло с тех пор, – услышав Гущина, Вера Павловна словно слегка смутилась, что опускается до пересудов про приятельниц и их близких. – Мы уже тогда все съехали из нашего четвертого дома по улице Грановского. Его сломали, построили бизнес-центр. Мать Искры, как вдова академика, получила очень хорошую квартиру на Ленинском проспекте, Искра с маленьким Левой – двушку поскромнее. Искра вела свою частную школу танцев, она еще не вышла замуж за Керима и особо не роскошествовала. Мы порой встречались, и я кое-что слышала от нее самой тогда и от Наташи. Короче…

– Нет, как можно детальнее, Вера Павловна, – попросил Клавдий Мамонтов.

– Мать Искры после смерти мужа о втором браке не задумывалась, много лет жила одна. Не хотела терять статус вдовы академика и льготы. Еще из-за дачи в Воеводине, она же государственной числилась сначала. Кантемиров на старости лет работал в Приоксом заповеднике, изучал флору. Потом, уже после его смерти, они с Искрой приватизировали дачу. Мать преподавала, ездила в Сочи, вела ботанические семинары для сотрудников дендрария. Простите, но ей в то время лет уже стукнуло, сколько мне. Возраст мудрости и силы… А она вдруг выкинула финт… Мы все ахнули.

– Какой финт, Вера Павловна? – полковнику Гущину не терпелось узнать.

– Влюбилась на старости лет в мальчишку, который моложе ее на целую вечность. Он работал в дендрарии, помогал ей, вертелся вокруг нее. Она звала его Денни – это я хорошо помню, потому что Искра его кляла – такой-сякой, чертов Денни – альфонс, присосался к маме, как клоп…

– Студент? Аспирант? – уточнил Клавдий Мамонтов. – Нам сказали, что мать Искры сама в молодости аспиранткой очаровала академика Кантемирова и женила его на себе, уведя из семьи.

– Какой аспирант! Если бы, – Вера Павловна все больше волновалась. – Садовником он подрабатывал в дендрарии, представляете? Вроде сам из Краснодара. Пристал к Нине Прокофьевне, вскружил ей голову – Сочи, юг, море, а он в свои двадцать плавал, как дельфин, на лодке ее катал. Ей стукнуло почти семьдесят! Правда, она всегда моложаво выглядела, очень следила за собой. Она щеголяла в открытых купальниках на пляже. Простите, но они занимались сексом в отеле! Она не скрывала от Искры, что жаждет физической близости после стольких лет воздержания, вдовства, и что парень ее полностью удовлетворяет, – выпалила Вера Павловна возмущенно. – Она его забрала с собой в Москву, поселила у себя в квартире. И он несколько лет жил за ее счет. На пенсию академической вдовы и подработку ученого содержать юного проходимца трудно, так она ради него начала продавать ювелирные украшения, что ей Кантемиров дарил, и две картины Поленова ушли антикварам. Денни, чертов Денни… Он бы добился у нее главного – и квартира бы от Искры уплыла, мать бы на него составила завещание. Он предлагал ей заключить официальный брак, клялся в вечной любви. Но Искра вышла замуж за Керима Касымова, а тот, извините, в те годы являлся сущим мафиозо… Сейчас он респектабелен, правоверный мусульманин. Но мы же с Наташей помнили его в начале их с Искрой романа. У него в свите водились такие отморозки… Он свистнул, они нагрянули всей бандой к Денни и велели оставить мать Искры в покое. И сочинского проходимца как ветром сдуло в одночасье. Он испугался последствий.

– И что случилось дальше? – спросил Клавдий Мамонтов.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – Вера Павловна вздохнула. – Искра хотела оградить мать от альфонса и лгуна. Но отняла у нее смысл жизни. С горя, покинутая вертопрахом, Нина Прокофьевна слегла и быстро ушла. Четверть века минуло. И надо же… выплыл Денни… Денис.

Клавдий Мамонтов поблагодарил ее.

– Не факт, что Денис Астахов и тот тип – одно и то же лицо, – заметил Макар. – Однако… Ну, ботаники! Дают жару. Какая женщина мать Искры, а? Ради любви девчонкой взломала зиндан на Кавказе, освободила своего ботаника – академика, сбежала с ним в горы, подверглась нападению маньяка, спаслась… И старухой вновь все поставила на карту ради любви. Отпустила тормоза.

– Проверим все, что возможно, на Астахова Дениса, – объявил полковник Гущин. – Хотя установить события чьей-то жизни четверть века назад сложно. Но выяснить, уроженец каких он мест, – в наших силах. А дальше уже по ситуации.

Полковнику Гущину перезвонили подчиненные. И он тоже включил громкую связь. Оперативники побывали в городском муниципалитете, навели справки насчет работы Ильи Суркова и его бригадирства. Он не солгал. Действительно он нанялся красить ограды в местном парке. Приняли его на работу седьмого мая, но приступил он к своим обязанностям только после праздников, десятого числа. И продержался недолго – всего неделю. Уже 18 мая он на работу не явился, и на следующий день его уволили.

Гущину снова позвонили. Он выслушал и лаконично сообщил приятелям – из Сбербанка насчет почтальона Аллы Сурковой. Менеджер банковский его ждет, чтобы озвучить информацию не по телефону. Они покинули глэмпинг, доехали до городского отделения Сбербанка. Женщина-менеджер, с которой связывались оперативники, сообщила им, что карта Сурковой действительна, это ее личный счет, а не служебный, с которого она забирала пенсии и пособия для раздачи.

– Последний раз клиентка воспользовалась картой пятого мая, – сказала менеджер. – Сняла деньги со своего счета через банкомат с комиссией.

– Какую сумму? – уточнил полковник Гущин.

– Сто тридцать тысяч. Все, что имела, – пояснила менеджер. – Остаток на ее карте восемьсот тридцать два рубля. На этот же счет ей поступала зарплата. Весьма скромная.

Клавдий Мамонтов вспомнил слова Ильи Суркова: на материнской карте нет денег, так как она тратила все на себя. Выходит, он знал, что мать обналичила свои накопления. Поэтому и не озаботился получением ее вещей, в том числе банковской карты.

Полковник Гущин снова о чем-то напряженно думал. Они покинули Сбербанк.

– Отправляйтесь домой, – заявил он. – Пока вам в Чехове больше нечего делать. Мне предстоит оперативное совещание с местными, бодяга до вечера.

– Давайте мы смотаемся в Сарафаново и переговорим с Анной Астаховой насчет ее братца – откуда он родом, не копал ли клумбы в Сочинском дендрарии юнцом? – предложил Макар.

Перспектива возвращаться в дом на озере и бросать полковника Гущина в ходе расследования одного – пусть и на короткий период – его не устраивала.

– Нет, пока не стоит вам мелькать у них на виду, – возразил Гущин. – Об Астахове наведем справки окольными путями. Непонятные мне проволочки в проведении экспертизы тормозят все!

– Какие проволочки, Федор Матвеевич? – спросил Клавдий Мамонтов. После вчерашней размолвки он впервые обратился к