Фридрих Незнанский - Ярмарка в Сокольниках

— Н-н-насколько я понимаю в пу-пу-пулях, эта пу-пу-пулька — от иностранного пистолета, — и Соловьев протянул следователю целлофановый пакетик. Но Меркулов и сам уже видел, что это был калибр не девяти миллиметров, а гораздо меньше. — Но что же к-к-касается вашего к-к-клиента, так п-п-попрошу не беспокоить. Пуля не повредила мозговое вещество, думаю, через па-па-пару дней вы с ним сможете по-по-побеседовать…

— Товарищи академики! — произнес Меркулов торжественным тоном. — С этой минуты Казаков объявляется спецбольным государственной важности. Попрошу ограничить доступ к нему медицинского персонала, особенно санитарок и технических служащих. Посторонних пропускать только с моего письменного разрешения. Я сейчас дам указание организовать круглосуточный пост внутренней и наружной охраны. — Меркулов снял трубку и, набирая номер Романовой, добавил: — Не пропускать никого, ни черта, ни дьявола…

9

Четыре шага вперед. Четыре шага обратно. Он расхаживал под узким навесом станции метро. При каждом повороте зорко всматривался в ту сторону Новокузнецкой, откуда шел я. Кто не умеет ждать, тому нечего делать в разведке — пришла мне на ум фраза из дурацкого шпионского романа.

— Какая неожиданная встреча, Леша! Давно ждем?

Ракитин-младший стушевался:

— Да я, Александр Борисович, тут с ребятами в музее был. Знаете, музей театрального искусства имени Бахрушина? Ребята что-то задержались, а тут как раз вы…

— Брось трепаться! Меня ждал… Угадал? — тоном, не терпящим возражений, спросил я. По мальчишеской физиономии было видно, что Леша не спец врать.

Он кивнул, признался:

— Если честно, то вас…

— И в пятницу ждал. А в субботу и воскресенье звонил по домашнему телефону, — продолжал я пытать Ракитина.

Длинный Леша переступал с ноги на ногу.

— Нам надо поговорить… Константин Дмитриевич тогда сказал, что, если возникнут какие проблемы, следует искать вас…

Мы вошли в вестибюль Павелецкой и встали у разменных автоматов. Мимо перла толпа, нас толкали. Но не было времени заходить в бар, кафе или возвращаться в прокуратуру.

— Вот, держите, — Леша Ракитин протянул мне пакет. Я и не заметил, достал ли он его из кармана или держал все это время в руке.

Пакет был не большой и не маленький; это был синий конверт, набитый сложенными вчетверо листками.

— Что это? — спросил я.

— Папины записи. Он их берег. Поэтому я не захотел, чтоб они попали в чужие руки. Когда они пришли, я успел достать пакет из письменного стола и сунул его в карман…

Я пока ничего не понимал, слушая Лешин монолог, а он облизывал губы, будто во рту пересохло.

— Кто «они»?

— А вы не догадываетесь? — Леша качнул головой, на макушке которой чудом держалась вязаная шапочка.

Я ещё не догадывался.

— Пришли трое. Полковник, майор и ещё один в штатском, похожий на крысу. Он был главным, сказал маме, что наш отец был американским шпионом. Это неправда! Отец честный человек, честнее их всех! Он так любил родину! Я знаю. Это и дед может подтвердить… И ещё Валерий Сергеевич Пономарев, папин друг…

Лешу колотило от волнения.

— Когда это было?

— В тот же день, когда папу убили… В среду. За день до вашего прихода. Они перерыли всю нашу квартиру, даже… — Леша посмотрел себе под ноги, — в унитаз заглядывали. Но, кажется, они ничего не нашли. Только маму сильно перепугали… Угрожали ей, я слышал… Вы простите, что она вам тогда ничего не сказала… Я тоже не мог — квартира могла прослушиваться, правда?

Его взгляд требовал ответа, и я утвердительно кивнул. Подслушивать они могли. Должны были. Даже обязаны…

— Леша, ты уверен, что эти трое были из КГБ?

— Внук генерала ГРУ не может ошибаться! — с несколько неуместным пафосом сказал Алексей. — У них были голубые петлицы, я у полковника я ещё видел значок «Заслуженный чекист»…

— Ты знаешь их фамилии? Должности?

— Извините. Нет, не знаю. — Леша опять уставился в пол. — Может быть, мама знает… Только не говорите ей про нашу встречу… Если я вам нужен, то не звоните, пожалуйста, нам домой… Звоните Юле… Ее телефон там, в пакете… Я пошел…

Через секунду Ракитин-младший смешался с толпой, рвущейся к эскалатору.

Я вытащил сигарету, чиркнул спичкой, затянулся и в ту же секунду увидел направляющегося ко мне милиционера. Я совсем забыл, что курить в московском метро категорически воспрещается.

10

— Макаров! Положишь шайбу или нет? — гаркнул мне прямо в ухо красномордый болельщик справа.

Мы с Меркуловым сидели на самой верхотуре — Гарик от нас отделился, встретив мхатовскую компанию, а под нами на ледяном поле разворачивалась игра. Мой «Спартачок» теснил «Крылышки» на их половину площадки. Спартаковцам, казалось, давно пора было бросать шайбу по воротам и забивать голы. Но вот этого у них как раз и не получалось. Открыв счет на первой минуте, игроки «Спартака» вот уже минут пятнадцать безрезультатно суетились у ворот противника.

Я же за эти пятнадцать минут успел доложить своему шефу о моем первом самостоятельном дне в качестве следователя — блестящей операции по расколу комиссионщиков и бесцветном допросе мадам Соя-Серко.

— Леоновича надо брать, — задумчиво произнес Меркулов, — а у мадам завтра проведем обыск. Завтра. Если успеем.

Говорил он одними губами, но я его хорошо слышал в реве голосов и скрежете льда. Игра, по-моему, его совсем не интересовала, он больше смотрел по сторонам, будто надеялся увидеть знакомых на переполненных трибунах Дворца спорта.

Потом я ему рассказал, как меня вербовал Пархоменко в сексоты. Меркулов что-то выдохнул из себя, я не расслышал, но был уверен, что он произнес слово «сволочь». Когда я дошел до рассказа о «случайной встрече» с Ракитиным-младшим, Меркулов стал напряженно вслушиваться в каждое мое слово, перестал смотреть по сторонам и занялся осмотром рукава моей нейлоновой куртки. Я было сунул руку в карман за синим пакетом, но Мекулов сказал:

— Ш-ш-ш…

Ого! Значит, он действительно боится, что за нами следят! Я сделал вид, что аплодирую, благо «Спартак» в эту секунду как раз забросил вторую шайбу.

— Помнишь, как я сказал, в какое мы дерьмище влипли? — опять еле слышно проговорил Меркулов, и я снова удивился, как это я разбираю, что он говорит.

— Помню.

— Я ошибся тогда. Думал, что это лужа. Оказалось — океан. Океан дерьма!

Я глянул на Меркулова — он был чертовски расстроен.

— Константин Дмитрич…

— Да.

— Расскажите о бумагах. Что нашли у музыканта.

По-моему, Меркулов расстроился ещё больше. Но я пристал как банный лист:

— Честное слово, я никому и никогда не скажу! Даже если меня будут пытать!

Это, конечно, было своего рода шуткой — кому это нужно меня пытать! Но Меркулов долго и серьезно изучал мое лицо. Потом сказал:

— Пытки бывают разные…

Я подумал — не сошел ли он с ума. Решил больше ни о чем его не спрашивать и посмотреть игру. Но сосредоточиться на хоккейной баталии я уже не мог и покосился на Меркулова. Он как будто ждал этого, потому что тут же стал быстро шептать мне в самое ухо:

— Ракитин нес в портфеле сверхсекретные государственные сведения. Это была копия плана завоевания мирового экономического рынка. Прежде всего рынка сырья. Там три основных пункта. О завладении посредством шпионажа всеми западными электронными сведениями. Об оккупации рынка наркотиков и оружия, в частности для стран Третьего мира. Но это не главное. Главное полное военное овладение странами, где добывают нефть, уран, бокситы, никель и прочее, всего пятнадцать наименований. Полное овладение мировым сырьевым рынком и поставит весь Запад, и прежде всего Америку, на колени перед социалистическим лагерем…

Выпалив эти сведения, Меркулов вздохнул, перевел дух. Я пытался уловить рациональное зерно, но, честно говоря, ничего не находил плохого в том, что мы поставим Запад на колени…

— Ракитин перевел на язык цифр эту доктрину номер 3 и ужаснулся. Чтобы осуществить к двухтысячному году намеченный план, надо истратить как минимум пять триллионов рублей, военизировать всю страну, довести русский и сто других народов Советского Союза до полного разорения. И кроме того, можно нарваться на ответную реакцию Запада. А это — атомная война и крах планеты под названием «Земля».

— Выходит все-таки, что Ракитин — американский шпион?

— Понимаешь… — сказал Меркулов и, достав носовой платок, начал долго и громко сморкаться, — это как посмотреть… Давай-ка, старик, выйдем в фойе…

Мы стали пробираться к выходу, наступая на ноги и обтирая спины болельщиков, которые матерились нам вслед. «Крылья» забили первую ответную шайбу.