Последний грех - Роман Валериевич Волков

профессионализм приобрела. И детей там же похоронила.

Бросив на землю окурок, она впечатала его в снег и, не оглядываясь, пошла к своим подчиненным. Соколов смотрел ей вслед, переваривая услышанное. У него возникло стойкое ощущение, что Медвежий намеренно собирает вместе людей, переживших слишком многое и насмотревшихся на такие ужасы, которые и не снились простым смертным… Только собирает он их отнюдь не для того, чтобы дать отдохновение их истрепанным душам. Кажется, что сюда же стекаются и вся грязь человеческая, вся боль, страдания и извращения, на которые может быть способно двуногое существо. И тогда встает вопрос: а человеческое ли это? А еще – что должны сделать те, кто и так уже пережил невозможное? Ведь должен же быть во всем этом хоть какой-то смысл!

Во рту что-то скрипнуло – Святослав очнулся от невеселых дум, сообразив, что слишком сильно сжал челюсти. Черт! Не время сейчас для философствований.

– Так, товарищи офицеры! – скомандовал он, повысив голос. Нырнуть с головой в работу – самый верный способ обрести душевное равновесие. Пускай и на время. – Поскольку очевидно, что убийца тот же самый, значит, он должен оставить послание! Ищем записку!

– Нашли уже, – прозвучало из-за спины майора, он повернулся на голос.

Рядом с ним стоял один из криминалистов и показывал пальцем на дуб, к которому были привязаны убитые перед смертью. На потрескавшейся от времени коре была вырезана большая литера «О» или, возможно, ноль.

Пока Соколов рассматривал символ, криминалист пояснил:

– Было вырезано, скорее всего, топором. Приблизительно как раз в момент убийства, то есть сутки назад.

Майор кивнул, но по отсутствующему выражению лица было видно, что он о чем-то крепко задумался.

– Та же загадка, – произнес он. – Ноль.

– Так точно, – подтвердил криминалист.

– Раткин, – обратился Святослав к подошедшему капитану, который, похоже, уже пришел в себя после первого шока, – что это?

– Ноль. Или буква «о».

– Так. Еще что? Колесо, бублик. Солнце.

Усатый нахмурился, внимательно рассматривая знак на коре.

– Рот кричащий. Губы.

– Они не кричали, – отрицательно покачал головой криминалист. Он тоже стоял рядом и глазел на странное послание. – Рты были заклеены скотчем, а в нем отверстие небольшое для воздуха. То есть, может, и кричали, только не слышал никто.

Подумав немного, майор добавил:

– Бесконечность.

– Не, бесконечность – это же как восьмерка, – возразил ему Раткин.

– Ну, это в математике, а так – тоже бывает. У кольца нет конца.

– Интересно, – протянул Соколов, по привычке потирая шрамы на лице. – Пытки бесконечные? Муки и в жизни, и после смерти, что ли?

Криминалист кивнул:

– Круг ада.

– Так. – Майор сделал несколько пометок в своем блокноте, затем снова обратился к собеседникам: – Еще тема – убитые же видели это кольцо?

– Скорее всего, да.

– Может быть, оно о чем-то им должно напоминать? Или, правда, говорить о том, что страдания их никогда не кончатся? Ладно, с этим ясно. Еще что?

– Отверстие, – подкинул мысль Раткин и подергал себя за ус. Похоже было, что он не слишком привык принимать участие в подобных мозговых штурмах, но процесс его, бесспорно, увлек.

– Скорее, два отверстия, – уточнил Святослав, – одно в другом.

– Может, это… ну, как бы… убийство символизирует? Типа кол – это вот это кольцо, ну а внешнее отверстие…

Капитан сделал многозначительную паузу, намекая на способ убийства парня. Все-таки провинциальное воспитание давало о себе знать: некоторые слова или действия оставались для усатого милиционера неприличными даже в контексте расследования преступления. Но тут уж вряд ли можно было что-то поделать – такое уж воспитание, впитанное с молоком матери.

– Может быть, – согласился Соколов, не обратив внимания на неловкую заминку подчиненного. – А может быть, знак. Будем думать, короче. Так.

Майор захлопнул блокнот и в упор посмотрел на Раткина оценивающим взглядом.

– Ты, Ваня, я вижу, с нервишками не очень дружишь, – констатировал он без всякого осуждения, но усатый сконфузился. Не обращая внимания на смущенное сопение, Святослав направился к своему второму заместителю и по дороге сказал: – Давай-ка Рому Семичастного направим на опознание. Что там родители?

– Да я ничего, товарищ майор, – не собирался сдаваться Раткин. Он автоматическим жестом огладил свои усы, будто заряжаясь храбростью, и произнес с настойчивостью: – Мы вдвоем лучше пойдем. Там же кобздец будет вообще… Родители парнишки уже вылетели. Скоро будут.

– Хорошо, – согласился Соколов и бросил одобрительный взгляд на подчиненного. Затем вернулся к делу: – Он дома сейчас?

– В школе.

– Отработайте школу и – на опознание. Там в принципе должно нормально пройти. Тело все не открывайте. Лица вроде не обезображены. А вот с этим колесом, – майор постучал пальцем по блокноту, – разобраться надо.

Из кармана раздался приглушенный звонок мобильного.

– Да, – поднял трубку. – Здравствуй, Иван. Что нашел? О, отлично! Конечно, приеду! Да, через час, думаю, смогу. Хорошо, до встречи.

Сунув телефон обратно в карман, Святослав повернулся к Раткину и усмехнулся:

– Видишь, содействует мне добровольный помощник!

Глава 23

В морге сильно пахло антисептиком. По идее, ничем другим тут пахнуть и не могло, однако чудилось, что сквозь этот навязчивый больничный флер нет-нет да и пробивается еще более тошнотворный – запах крови и разложения. Подобного не могло быть, но Семичастный мог поклясться, что на сто процентов ощущал эти неприятные ароматы. Помимо запахов, здесь был еще и свет – резкий, холодный и… бездушный – такой, что хотелось поскорее выбраться на улицу. Даже невзирая на то, что там вовсю лепил снег, ветер сек лицо похлеще нагайки, а тусклый свет солнца и желтые пятна фонарей казались более живыми и теплыми.

Милиционер отдавал себе отчет, что это просто нервное состояние играет с ним в такие паршивые игры, но все равно с нетерпением ждал момента, чтобы уйти из этого проклятого подвала.

В морге он бывал редко и чувствовал себя здесь крайне неуютно. Это правда. Но сейчас его собственные эмоции должны были отойти на второй план. Семичастный посмотрел на отца убитого парня, Таймиева-старшего, который застыл у противоположной стены и, как сомнамбула, смотрел в одну точку.

Чтобы успеть среагировать, если мужчине станет нехорошо, капитан регулярно бросал на него короткие взгляды. По виду Таймиев не производил впечатления человека особо стойкого. Он выглядел в глазах милиционера типичным интеллигентом. Невысокого роста, худощавый, с большими залысинами на крупном черепе, в очках, руки выдавали полное отсутствие тяжелой работы. Пока что он держался, но надолго ли его хватит, когда патологоанатом привезет тело сына?

Будто в ответ на этот вопрос ближайшая дверь с негромким лязгом отворилась, и сотрудник морга в белом халате вкатил накрытую простыней металлическую