Фридрих Незнанский - Операция

– Я же сказаля: нет информации… – начал злиться Джек.

– А эти значки? Это же наверняка какой-то шифр.

– Никакой это не шифр. – Парень вздохнул. – Просто саму позицию уничтожить нельзя. Она будет храниться в банке двести пятьдесят лет со дня поступления. Но можно запросто исправить имя, фамилию, адрес. Ведь переезжают же люди с места на место, женятся, разводятся. Значит, кто-то просто влез в банк и стер все данные, а вместо них написал вот эту лабуду. Но это ничего. Мы сейчас запросим у них дату внесения ДНК. – Он набрал команду. – Ага, вот. Шестое мая восемьдесят девятого года. Теперь посмотрим список пациентов на этот период. Это у нас больница святого Патрика в Уганде, правильно?

– А я откуда знаю? – пожал плечами Барагин, заранее зная, что ничего не получится. – Странно, что русскому делать в Уганде? Челнок он, что ли?

И действительно, список пациентов тоже ничего не дал. Там, в отделении тропических болезней, за тридцать девятым номером сразу шел сорок первый.

– И тут стерли, гады! – ругнулся Джек. – Ну ничего, может, попробовать выписку?

– А-а, молодые люди, – послышался за спиной голос старика. – Получайте своего красавчика. Выглядит он великолепно, Боже меня упаси так выглядеть на свадьбе моей внучки Цилечки.

– Так, ты давай выцарапывай все, что только сможешь, – сказал Барагин Джеку, выхватив череп из трясущихся рук старика, – а я побежал его сканировать. Мне обещали за два часа все сделать.

Через два часа фотография погибшего действительно была готова. Как только Барагин влетел в кабинет, Фрэнки закричал:

– Его зовут Дэвид Тэлбот. Он англичанин.

– Как – англичанин? Как ты вычислил? – удивился Барагин.

– А эти дураки забыли изъять его из графы выписки. Я тут сопоставил фамилии тех, кто ложился, и тех, кто выписался или помер, и одна оказалась лишней. Наверняка имя вымышленное, но вот его роспись и в гостинице, и в аэропорту. Вдруг кто-нибудь его запомнил? Месяц, и мы его точно вычислим.

– А хочешь посмотреть, как он выглядел? – Барагин бросил на стол его фотографию.

Джек, даже не посмотрев, вогнал снимок в компьютер и стал прокручивать его по всем параметрам, пока не выскочила какая-то странная надпись – «Информация засекречена, срочно выключите ваш персональный компьютер!!!».

– А это еще зачем? – возмутился Барагин, прочтя послание. – Не надо нам ничего выключать.

– Может, и не надо. – Джек, то и дело поглядывая на часы, начал лихорадочно бегать пальцами по клавиатуре.

Но компьютер вдруг вырубился сам. А когда его включили снова, он оказался пустым. Вся информация была стерта.

– Что же случилось? – удивился Коля. – Может, ты не на ту кнопку нажал?

– Да пошел ты… – Джек вдруг вскочил из-за стола, схватил ноутбук и со всей силы шарахнул его об землю. – Поехали к полковнику, может, он подскажет…

Реддвей долго рассматривал снимок, внимательно слушая рассказ ребят.

– Англичанин? Дэвид Тэлбот, говоришь? – переспросил он.

– Да, – кивнул Коля.

– Уганда, восемьдесят девятый год?

– Май месяц, – добавил Джек.

Полковник посмотрел на всех присутствующих и торжественно сказал:

– Ну что, ребята, можно нас поздравить. Правда, пока не знаю с чем.

Все удивленно посмотрели на полковника. А Реддвей взял со стола снимок, разорвал его пополам и добавил:

– Мы имеем дело не с русской мафией. Мы имеем дело с МИ-5, с британской разведкой.

– А почему вы так решили? – тихо спросила Марго после короткой паузы.

– По нескольким причинам. А главная из них – именно в апреле – мае восемьдесят девятого года МИ-5 проводила в Уганде одну из широкомасштабных операций. Операция тогда чуть не провалилась, потому что один из связных заболел острой формой тропической лихорадки и угодил в госпиталь на пару недель. А поскольку имя нашего подопечного пытались вычистить из списков, я и подозреваю, что он – тот самый агент. Имя его, конечно, вымышленное, но это уже мало что значит.

– И что же нам теперь делать? – спросил Гарджулло и обернулся почему-то к Турецкому.

Александр посмотрел на всех присутствующих, вздохнул и тихо сказал:

– Не знаю. Вот теперь уже точно не знаю…

Но сам отметил про себя, что тоска его потихоньку отступает, хотя мысли по-прежнему не за что было зацепиться…

Глава 15. Москва

Это когда живешь за границей, кажется, все так просто – убрать улицы, подстричь газоны, чуть-чуть подкрасить фасады домов и – вот тебе настоящий Запад.

Но стоит пройти по гармошке терминала, показать паспорт мрачному пограничнику и выйти в зал Шереметьевского аэропорта, как эти мысли улетучиваются моментально.

И видишь ты, что улицы никогда не будут убраны, что фасады домов никогда не покрасят, а газоны… Да что там говорить – наши газоны у них могут называться пустырями, помойками, выжженной землей или даже экологической катастрофой, словом, как угодно, но только не газонами.

Ты еще какое-то время по инерции улыбаешься всем встречным и поперечным, как это принято во всем мире, еще рассыпаешь вокруг себя бесконечные – «простите», «будьте добры», «пожалуйста», но вот тебя толкнули разок, второй – и ты уже тоже расставляешь локти пошире, несешься как угорелый, кричишь:

– Шеф, в центр!

– Стольник, не много будет? – спрашивает окультуренный таксист. Собственно, весь его сервис в этом полувопросе и разместился.

Солонин не так быстро прошел дорожку от вальяжного европейца до суетливого москвича, поэтому улыбнулся таксисту:

– Сто тысяч?

– Сто баксов, не много? – Таксист улыбнулся Солонину в ответ, но уже довольно презрительно.

Вот и все, дорожка кончилась.

– Ты че, охренел? – спросил Солонин.

– Пошел ты…

Автобусов до Москвы не ожидалось в ближайшие минут сорок. Солонин заскучал. Но платить половину своей дневной зарплаты за двадцать минут езды – это было выше его сил.

– Кто на Москву?! Быстро садимся!

Из подкатившего «Икаруса» выглядывала веселая физиономия водителя.

Столпившиеся на посадке пассажиры рванулись к приветливо открытым дверям. Надо сказать, иностранцы проявили вдруг вполне российскую прыть.

Через пять минут чудо венгерского автобусостроения было забито под завязку. И тронулось с места довольно шустро.

– До аэровокзала – двадцать тысяч! – объявил приветливый водитель и ткнул пальцем в коробку из-под обуви, прилепленную к приборной доске клейкой лентой.

Солонин понял, что ни о каких билетах и речи быть не может. Краем глаза он заметил, что и некоторая часть пассажиров отнеслась к оплате адекватно – то есть денег водителю не передала.

Солонин деньги отдал, но почему-то порадовался за «зайцев».

«Икарус» выкатил на Ленинградку и, поминутно тормозя в московских пробках, стал пробираться к центру.

Иностранцы уже вовсю щелкали и вжикали по сторонам своими фото-и телекамерами, Солонин же переживал последний разговор с Турецким – еще с армии осталась дурацкая солдатская мудрость: приказы обсуждаются только в сторону их наилучшего исполнения.

Он, наверное, уже в сотый раз за последние несколько часов пожал плечами – ну что ж, расследуем этого бывшего гэбэшника, как бишь его там – Цирева. Ужасная фамилия. И вроде бы циник, и вроде жесткая циновка…

Автобус тормознул так, что несколько стоящих в проходе пассажиров кубарем укатились прямо к водителю.

Только в этот момент Солонин сфокусировал свое внимание на окружающем и понял – они почему-то в лесу.

В открывшуюся дверь довольно спокойно вошли ребята с автоматами наперевес, лица – под масками.

– Спокойно, граждане, проверка документов, – скучным голосом сказал один из них. – Приготовьте паспорта.

Солонину уже все было ясно, и теперь он соображал, как выпутаться из этой совершенно дурацкой ситуации. Ну надо же, в первый же день, да что там – в первый же час! Хорошо встречаешь, родная земля!

– А это у вас что? Не положено столько багажа везти в нищую страну, – отбирали у очередного иностранца его вещички ребята без лиц. «Шутники…» – холодно отметил Солонин.

Иностранцы тоже поняли, что их элементарно грабят, но возмущаться не решались, услужливо отдавая свои пожитки и кошельки.

До Солонина оставалось всего два ряда.

Он встал, стараясь выглядеть похилее, шагнул навстречу безликому и по-интеллигентски плюнул ему в лицо.

– Вы негодяй! Вот вы кто! – тонким голосом воскликнул он.

Безликий двинул Солонина кулаком в лицо, Виктор заскулил, согнувшись в три погибели.

– Ах ты, падла, нападаешь на милиционеров! – уже вовсю дубасил Солонина оплеванный.

Виктор исхитрился вынырнуть из-под него и плюнуть в лицо другому.

Двоим в узком проходе бить одного было несподручно.

Солонина схватили за шиворот и поволокли к выходу.

По дороге он оплевал третьего и четвертого.

Ну как они могли устоять, чтоб не двинуть хорошенько поганому хиляку по печени!