Наталья Александрова - Новогодний детектив (сборник)

В Москве, правда, заведено незнакомых в квартиру не пускать. Но она приехала из провинции совсем недавно, не успела пока привыкнуть к столичным порядкам. Да и в канун Нового года подвоха не ждешь. Потому доверчиво распахнула дверь.

Ох, действительно симпатичный! Глаза синие, улыбка широкая. Сразу смутилась, пробормотала неуверенно:

– У меня Интернет вроде сегодня работал…

– Все равно, – серьезно ответствовал гость. – Я обязан проверить. Вы позволите?

– Да, да, конечно!

Она отстранилась. Парень вошел, интеллигентно сбросил в прихожей ботинки. Снова улыбнулся ей – приветливо, открыто.

«Разве сравнить его с толстым Иваном Андреичем?! – пронеслось в голове у Василисы. – Молод, красив, обручального кольца нет!»

И девушка решительно молвила:

– Хотите чаю?

– Да, – открыто улыбнулся гость. – Если вас, конечно, не затруднит.

– Тогда проходите в комнату, – радушно пригласила она.

Оставила его одного, а сама беззаботно бросилась в кухню ставить чайник.

– Эй, что ты делаешь, сволочь?! – Влад в ярости вскочил.

На экране монитора крупным планом мелькнуло лицо соседа… А дальше экран погас.

– Скотина! – злобно выдохнул Влад…

С кухни вернулась Василиса.

Анатолий взглянул девушке в глаза, улыбнулся:

– Я проверил. С Интернетом, кажется, все в порядке.

И осторожно произнес:

– Может, сходим завтра в кино?

Татьяна Полякова

Сюрприз на Рождество

Какой-то умник сказал: «Если долго сидеть возле реки, увидишь, как по ней плывет труп твоего врага». Эта фраза настойчиво вертелась в голове, когда я таращилась на мужчину в костюме Деда Мороза, лежавшего возле моих ног на лестничной площадке между вторым и третьим этажом. Пять минут назад я вышла из квартиры с намерением вынести мусор, прикрыла дверь и, весело насвистывая, сделала пару шагов. И вот тогда увидела его. Дед Мороз в шубе из ярко-красного бархата притулился возле батареи, привалившись к ней плечом. Голова упала на грудь, и в первый момент я решила: «дедуля» сладко спит, и весело фыркнула, уж очень забавно это выглядело. И, только поравнявшись с бесчувственным телом, ощутила беспокойство. Лежал Дед совершенно неподвижно, не похрапывал, не сопел и вроде бы даже не дышал. Я легонько потрясла его за плечо, но без всякого результата, и тут обратила внимание, что шуба на нем расстегнута. Под шубой был костюм, пиджак разошелся на груди, а на белой рубашке расплылось зловещее красное пятно.

– Мама дорогая, – пробормотала я и приготовилась орать во все горло. Но тут же подавилась криком: мой взгляд переместился с его груди на физиономию, и я вторично вспомнила маму, но уже по другому поводу. Борода на резинке сбилась на сторону, шапка съехала на одно ухо, из-под нее выбивались темные, как смоль, волосы, нос алел от помады, глаза закрыты. Это был Кострюков Владимир Павлович, в недавнем прошлом мой шеф, а ныне злейший враг. То есть теперь, конечно, уже нет. Вид поверженного врага не вызвал удовлетворения, я хоть и желала ему в сердцах «чтоб ты сдох, зараза», но всерьез о его кончине не помышляла. И вот такой «подарок»… – Да что же это делается, – жалобно пролепетала я и вновь вознамерилась орать, однако вместо этого тряхнула его за плечо и позвала настойчиво: – Вовка, кончай дурить, – в тайной надежде, что он не выдержит и зальется хохотом, выдаст свою мерзкую улыбочку и спросит: «Что, испугалась?»

С него станется разыграть дурацкий спектакль, чтобы лишний раз испортить мне жизнь. Тело стало заваливаться, и тут я с ужасом поняла, что вовсе это не дурацкие игры, Вовка мертв, причем умудрился скончаться в моем подъезде. В припадке безумия я распахнула на нем шубу, теперь кровавое пятно на груди предстало во всей своей красе. Совершенно нелепая мысль явилась мне: Вовка покончил жизнь самоубийством в нескольких метрах от моей квартиры. Глупость несусветная. Мой бывший шеф на такое не способен, даже из вредности. Что же получается: его убили? На всякий случай я пошарила взглядом по лестничной клетке в поисках орудия преступления, вдруг все-таки он сам? Под батареей лежал мешок, я заглянула в него и убедилась, что он пуст. Вовку кто-то убил в моем подъезде, а я не далее как четыре дня назад на него сильно гневалась, не чураясь крепких выражений. Помнится, даже крикнула: «Я убью тебя, скотина», – и все это при свидетелях.

– Ну, надо же, – жалко пробормотала я и залилась слезами. Теперь мне очень хотелось, чтобы Вовка, каким бы он ни был мерзавцем, чудесным образом вдруг оказался жив. И пусть бы пакостил дальше, это все-таки лучше, чем труп на лестничной клетке и перспектива объясняться с милицией.

Не знаю, сколько еще я бы стояла, возмущаясь злодейкой-судьбой, если бы внизу не хлопнула дверь подъезда. Сейчас меня застукают над трупом врага – и пиши пропало. Схватив пакет с мусором, я осторожно поднялась в свою квартиру. Закрыла дверь и без сил повалилась на банкетку. Однако к тому, что происходит в подъезде, прислушивалась. Шаги, а вслед за этим голос соседки, Прасковьи Ивановны.

– Это что ж такое делается! – возмущенно заявила она. – Нет у людей совести. Так напиться на рабочем месте. Глаза бы на вас, алкашей, не смотрели. А ну, встал, и марш отсюда. Батюшки-светы… – И тут же заорала на весь подъезд: – Караул!

Я разрывалась между беспокойством за даму в годах, которую запросто мог хватить удар от такого-то зрелища, и нежеланием вновь оказаться возле трупа. Приди я на помощь соседке, пришлось бы вызывать милицию, а значит, рассказывать о том, кто такой убиенный Дед Мороз. Делать это мне очень не хотелось. К встрече с милицией я совершенно не готова. Конечно, я не сомневалась, что обо мне они все равно узнают, но лучше позже, чем сейчас. И я малодушно затаилась, надеясь, что кто-то другой услышит вопль и придет Прасковье Ивановне на помощь.

– Да куда ж все подевались, ироды, – голосила соседка в большой обиде. Наконец снизу раздался мужской голос:

– Прасковья Ивановна, что на вас нашло с утра пораньше? – Это Лев Захарович, пенсионер, председатель домкома и признанный лидер нашего двора.

– Дрыхнете без задних ног, – гневно ответила соседка. – А в подъезде покойник.

– Какой покойник? – обалдел Лев Захарович.

– Человека убили, старый дурак, вот какой.

Как я и предполагала, через пять минут начался форменный сумасшедший дом. Двери квартир захлопали, народ загалдел, а Лев Захарович командирским голосом возвестил:

– Граждане, не толпитесь, картина преступления должна сохраняться в неприкосновенности. Здесь могут быть следы и отпечатки пальцев.

«Все, моя песенка спета», – решила я, тоже о следах подумав. Приедут менты с собакой и прямиком явятся в мою квартиру. Заревев от отчаяния, я отправилась в ванную. Появиться на лестничной клетке я не рискнула, справедливо опасаясь, что моих актерских способностей не хватит изображать неведение. Однако мое отсутствие среди зевак придется как-то объяснить. Я наполнила ванну водой погорячее, легла в нее и закрыла глаза. Понемногу я успокоилась и пыталась сообразить, что Вовке понадобилось в моем подъезде, да еще в костюме Деда Мороза. Первое, что пришло в голову: он решил со мной помириться. Если честно, не особенно в это верилось. Если бы он и надумал явиться, то непременно замыслив очередную пакость.

С Кострюковым мы познакомились два года назад, когда я устроилась работать в его фирму. В штате числилось всего пять человек вместе с хозяином. Занимались мы изготовлением визиток, рекламных буклетов и прочей полиграфической продукции. Устроиться на работу сразу после окончания института, не имея стажа, довольно трудно, так что, можно считать, мне повезло. Бок о бок со мной трудились бухгалтер Любовь Петровна, дама лет сорока пяти, отличавшаяся болтливостью и нездоровым интересом к чужим делам, непризнанный компьютерный гений Серега Пятаков и дальняя родственница Вовки Ленка Виноградова, девица двадцати одного года от роду, неряшливая, некрасивая и страшно злющая. Во время чаепитий, происходивших не реже пяти раз в день, мы, как правило, обсуждали личную жизнь шефа, которая оставалась для нас загадкой. Вовка занимал отдельный кабинет, часто отлучался по делам, и обсуждать мы его могли сколько угодно. Тон задавала Любовь Петровна. Ей не давала покоя мысль, что такой красавчик все еще не женат. Разговор на излюбленную тему она начинала с одной и той же фразы: «Девки, вы что сидите, рот открыв, такой жених за стенкой… будь я на вашем месте, давно бы его окрутила…» Ленка, не больше нас знавшая о личной жизни родственника, презрительно фыркала и косилась на меня. Пятаков бормотал «что в нем такого особенного» и тоже на меня косился, а я с улыбкой предлагала:

– Может, лучше поработаем?

– Работа не волк, – вздыхала Любовь Петровна, – а вот годы идут. Оглянуться не успеете, как будем с тридцатилетием поздравлять. А после тридцати шансы выйти замуж падают до десяти процентов, это я вам как бухгалтер говорю.