Круиз на краю бездны - Людмила Мартова

в сопровождении матроса и судового врача. Тоже грамотно.

– Отойдите от двери, – быстро скомандовал он, одним взглядом окинув собравшуюся у триста пятой каюты компанию и правильно оценив диспозицию. Заплаканная Лиза, невозмутимый Орлов, расстроенный Лурье и решительная Таисия Ермолаева выглядели достаточно живописно. – Макаров, открывай.

Матрос достал связку ключей, щелкнул замок, и дверь распахнулась, открывая всем собравшимся вид на широкую расстеленную двухместную кровать, на которой на спине лежала Анна Михайловна Быстрова, устремив в потолок неподвижный взгляд. Орлов слишком долго проработал врачом, чтобы по этому взгляду не понять главное. Старуха была мертва, причем довольно давно.

– Анна Михайловна! – Лиза с воем бросилась вперед, кинулась на колени у кровати, начала хлопать Быстрову по щекам, пытаясь привести в чувство. – Анна Михайловна, что с вами? Вам плохо? Иван Александрович, ей плохо. Сделайте что-нибудь, вы же врач.

Орлов как-то отстраненно подумал, что в ее панике есть что-то наигранное. Судовой врач тронул его за плечо.

– Вы действительно врач?

– Да. Кардиолог, – не вдаваясь в лишние объяснения, кивнул Орлов.

– Вы видите то же, что и я?

– Да. Остается только констатировать смерть, которая, похоже, наступила еще ночью.

За его спиной тихо охнула Таисия.

– Смерть? Как смерть? Этого не может быть. – Лиза теперь зарыдала в голос, а потом завыла, тонко, на одной низкой ноте, как воют раненые волчицы. – Этого не может быть. Не сейча-а-а-ас. Только не сейчас.

– Успокойтесь. – Орлов подошел и довольно грубо тряхнул ее за плечи. В такой момент это было самым действенным способом.

– Что вы делаете? Оставьте ее. – Таисия влетела в каюту, наклонилась над рыдающей Лизой, обхватив ту за плечи.

– Останавливаю истерику, – счел нужным пояснить Орлов, но Ермолаева не слушала, пытаясь поднять Лизу с пола и оттащить от тела Анны Михайловны, в которое та вцепилась и не хотела отпускать.

За его спиной раздался какой-то звук, похожий на стон, а затем грохот падающего тела. Орлов обернулся и увидел через открытую дверь свалившегося в глубоком обмороке академика Лурье. Господи, только этого сейчас не хватало.

– Леонид Петрович. – Он одним прыжком преодолел расстояние до коридора, плюхнулся на колени, расстегнул на стариковской шее ворот туго застегнутой рубашки, разумеется, белоснежной. Академик не признавал других рубашек, даже на даче выходя в них к завтраку, пусть и под стеганым атласным халатом. – Леонид Петрович, что с вами?

Более идиотский вопрос трудно даже представить. Лурье был бледен, лоб его казался покрыт бисером, и Орлов не сразу понял, что это выступившие капли пота. Он нащупал пульс, тот бился под его пальцами тонко, неровными толчками и частил. Ударов сто двадцать в минуту, не меньше.

– Сердечный приступ? – рядом очутился корабельный врач. – У него проблемы с сердцем?

– До сегодняшнего дня не было, – сквозь зубы сообщил Орлов. – Главное, чтобы не инфаркт. У вас нашатырь есть в хозяйстве? И нитроглицерин?

– Да, разумеется.

Врач открыл принесенный с собой небольшой саквояж, вытащил искомое, шагнул к Лурье, но Орлов выхватил у него из рук бутылку с нашатырем и упаковку с таблетками.

– Я сам. Говорю же, я кардиолог.

– Да, пожалуйста, – чуть обиженно согласился тот.

– Вы лучше в каюту вернитесь. А я тут разберусь.

– Там уже ничем не поможешь.

Это Орлов прекрасно понимал и сам. Он сунул нашатырь Лурье под нос. Тот зашевелился на полу и застонал.

– Леонид Петрович, вы как? Опишите симптомы.

Научный руководитель обвел пространство вокруг затуманенным взглядом, сфокусировался на лице Орлова.

– Бывало и лучше.

– Боли есть? Где? Какой интенсивности?

Видно было, что академик прислушивается к себе.

– Посади, – сказал он одними губами.

Орлов послушно приподнял Лурье за плечи, прислонил к стене, придавая полусидячее положение.

– Что вы делаете? – разумеется, рядом возникла Таисия Ермолаева и, разумеется, недовольная его действиями.

– Снижаю потребность в кислороде, – довольно резко ответил он. – Тася, не мешайся ты, ради бога. Ты не врач. Помочь не можешь.

В экстренной ситуации он легко перешел на «ты», хотя обычно такое не позволял. Наука деонтология крепко въедалась в плоть и кровь. Так просто не вытравишь. Выкинув ненужные мысли из головы, он сунул Лурье под язык таблетку нитроглицерина, стараясь не думать о том, что будет делать, если та не подействует. Инфаркт на теплоходе, плывущем по воде, не самая лучшая вещь. Конечно, капитан вызовет помощь, но пока та прибудет, может уже стать слишком поздно.

– Леонид Петрович, симптомы опишите, – повторил он, замечая, что бледность Лурье становится более естественной. Синюшный ее оттенок, так напугавший его вначале, постепенно проходил. И на том спасибо.

– Тяжесть за грудиной, – тяжело и медленно дыша, ответил академик. – Боли и жжения нет. Плечо онемело и челюсть.

– Разумеется, слева.

– Разумеется, – Лурье усмехнулся. – Иван Александрович, помру я все-таки не сегодня. Вы так уж не бойтесь. От таблетки мне легче, так что у меня не инфаркт. Приступ стенокардии, не больше.

– Дышите, Леонид Петрович. Носом, медленно и с задержкой дыхания на высоте вдоха, одновременно выпячивая верхнюю часть живота. Максимально, как сможете.

– Иван Александрович, что вы со мной, как с ребенком. Я занимался кардиологией, когда вы еще не родились.

Из каюты Быстровой снова выглянул врач.

– Помощь нужна?

– Да. Помогите мне довести Леонида Петровича до его каюты. Она тут, рядом.

– Рядом, – протянул задумчиво врач, наклоняясь, чтобы помочь Орлову поднять академика на ноги. – А вы случайно ночью ничего не слышали?

– Думаете, Анне… Михайловне стало плохо, и она звала на помощь, а я не услышал? – В слабом голосе Лурье вдруг прозвучало отчаяние. – Я ничего не услышал, да. И не пришел на помощь. Я опять не смог помочь. Вот ведь в чем беда.

– Леонид Петрович, вам сейчас совершенно не нужно волноваться, – сквозь зубы пробормотал Орлов, взваливая худенькое тело академика на себя и бросая убийственный взгляд на подставившего плечо с другой стороны теплоходного доктора. – Тут, как говорится, каждый за себя. Пошли потихонечку.

В каюте Лурье они уложили академика на кровать, Иван принес ему воды и, выглянув в коридор, позвал Таисию.

– Ты можешь за ним посмотреть? Мне нужно решить несколько организационных вопросов.

– Могу. Каких вопросов?

– Скорую нужно вызвать. С кардиографом. Я должен убедиться, что это не инфаркт.

– По-моему, это очевидно, – дочь Ермолаева пожала плечами. – Болевой синдром отсутствует, и вообще ему стало лучше. Классический приступ стенокардии, правда, он может повториться и привести-таки к инфаркту.

Орлов с подозрением уставился на нее.

– Ты же вроде юрист, а не врач.

– А мой отец – оперирующий хирург-кардиолог. Я с детства слышу все эти разговоры. Наблатыкалась, как говорится.

– Посиди с Леонидом Петровичем, а я поговорю с капитаном и вернусь. Доктор, вас как