Миллионер из коммуналки - Никола Иванович Леонов

другим не менее интересным делам, которые находились сейчас в разработке.

Отъезжая от здания УВД, Гуров то и дело посматривал в зеркало заднего вида, желая узнать, здесь ли неотвязная «Мазда». Но «сопровождающих» на этот раз не было видно. Возможно, близость организации с большим количеством полицейских заставила их быть более осторожными. А возможно, все это было обычной случайностью и своим беспокойством Лев был обязан лишь своей чрезмерной мнительности.

Как бы там ни было, дальнейший путь полковника проходил спокойно, и никаких «хвостов» за собой он не замечал. Заехав в несколько адресов, которые нужно было посетить в связи с текущими расследованиями, Гуров отправился в изолятор и около двух часов провел там, допрашивая подозреваемых. После этого поехал в Управление и снова «перевыполнил план», до позднего вечера засидевшись за компьютером и оформляя документацию.

Закончив с делами, Лев зашел в ближайшее кафе перекусить. По опыту он знал, что посещение ночных заведений для молодежи всегда чревато неожиданностями, и предвидеть заранее, чем и когда закончится визит, практически невозможно, поэтому решил предварительно подкрепиться.

В ожидании заказа он позвонил жене и предупредил, что вернется поздно.

– Кто бы сомневался, – сентенциозно произнесла Мария. – Но ничего, у меня тоже сегодня вечерний спектакль, в двенадцатом часу заканчивается. Так что, может быть, вернемся одновременно.

– Хорошо бы, – ответил Лев, в глубине души сильно сомневаясь в том, что этим надеждам суждено сбыться.

Предчувствия его не обманули, домой он вернулся гораздо позже своей жены.

Ночной клуб «Комета», как и полагается заведению с таким названием, располагался на улице Космонавтов. Однако образ жизни и предпочтения посетителей были далеки от здорового идеала, и вряд ли кто-то из них смог бы пройти отбор в космические пилоты.

Несмотря на все старания дворников, подходы к одноэтажному зданию были усыпаны окурками, а зайдя с заднего фасада, где находилась небольшая зеленая зона, можно было обнаружить пакетики от клея и шприцы.

Припарковавшись на некотором расстоянии так, чтобы машина не бросалась в глаза, Гуров прошел к входу. Возле дверей тусовалась кучка подростков, усердно смоливших сигаретами и лениво перебрасывавшихся короткими фразами, где отборный мат причудливо перемешивался с молодежным сленгом. На Гурова они посмотрели с интересом.

«Пожалуй, нужно было взять с собой кого-нибудь для „прикрытия“, – перехватив эти взгляды, подумал он. – Кажется, по возрастной категории я здесь уже не прохожу».

Но отступать было поздно, и Лев решительно шагнул к двери.

Войдя в зал, он сразу понял, что по поводу своей «возрастной категории» беспокоился совершенно напрасно. Большинство присутствующих были сосредоточены исключительно на собственных ощущениях, им не было никакого дела до возраста и общественного положения окружающих.

Гуров подошел к стойке, где разливали напитки, и, изо всех сил стараясь перекричать музыку, обратился к бармену:

– Слышь, парень! Я племянника ищу. Вчера вечером ушел и до сих пор нет. Сестра беспокоится. Я узнавал, мне сказали, что он в вашем заведении регулярно тусуется. Вадиком зовут. Высокий такой, темноволосый. А глаза синие. Красавец! Не видел его?

Бармен, молодой парень, притоптывал и покачивался в такт музыке и на Гурова смотрел отчужденно, безошибочно угадав в нем чужака. Рассказ про племянника он выслушал без особого внимания и не снизошел до того, чтобы ответить на вопрос незнакомого дяди словесно, только отрицательно качнул головой.

Но закаленного в боях сыщика это не смутило. Он не первый раз сталкивался с нежеланием собеседников общаться.

– Не видел? Жаль, – ничуть не теряя доброжелательности, продолжал Лев. – А мне говорили, он часто здесь бывает. Даже друзья у него есть. Еще клички такие смешные. Одного Созонтом зовут, а другого вообще – Красный. Что это за имя такое Красный? Раньше так большевиков называли. А теперь, выходит, это слово в кличку превратилось. Что это за Красный? Не подскажешь? Я бы поговорил с ним. Или с Созонтом. Может, они знают, куда наш Вадим запропастился. Больно уж сестра беспокоится. Еще вчера вечером ушел, и до сих пор его нет. Боится, не случилось ли чего. Просила меня узнать. А что я узнаю? Я по таким заведениям не хожу. Так не подскажешь, кто такой Созонт? Как выглядит?

Говоря это, Гуров заметил, как изменилось выражение глаз бармена при упоминании имен Созонта и Красного. Рассеянность и равнодушие сменились отчужденностью и настороженностью, ясно показывавших, что упомянутых людей он хорошо знает и именно поэтому отнюдь не намерен делиться информацией о них с первым встречным.

Поняв, что здесь ничего не добьется, Гуров прошел к столикам, за которыми устроились те, кто по каким-либо причинам не хотел или уже не мог танцевать. Обведя глазами «отдыхающих», он наметил для себя группу, которая, по его предположениям, должна была оказаться более склонной к общению, чем скрытный бармен. Несколько парней и две девушки, явно подвыпившие или нюхнувшие чего-то бодрящего, оживленно общались, выкрикивая короткие фразы. К ним-то Лев и направился.

Присев на свободный стул, он повторил рассказ про племянника, очень довольный, что его слушают достаточно невнимательно, чтобы что-то заподозрить, а затем задал главный вопрос:

– Так кто такой этот Созонт? Или Красный? Как они выглядят? Хотелось бы их найти. Вдруг они знают, где Вадик.

– Созонт? – вихляясь на стуле и притоптывая под речитатив очередного рэпера, произнес бледный, очень худой парень с татуировкой на щеке. – Наверняка здесь где-то тусуется. Он всегда здесь.

– А какой он из себя? Как выглядит? – старался перекричать рэпера Гуров.

– Из себя? Ну, как… Длинный такой, мосластый. Как жердь. Патлы у него тоже длинные. Не стрижет никогда. Все время у него эти патлы висят. Лица не видно.

– А Красный? Он тоже такой волосатый? – спросил Лев.

– Нет, Красный всегда коротко стрижется. Как боксер. Он и вообще на боксера похож. Или на штангиста. Низенький такой, плотный. Наверное, в качалку ходит.

– В какую еще качалку? – вступил в разговор угрюмый молодой человек, сидевший в самом углу и с высокомерным презрением взиравший на дураков, дергающихся под музыку. – Он долбится во весь рост, твой Красный. Из него боксер такой же, как из