Романтика с детективом - Юлия Викторовна Лист

мы по-прежнему не представляем, кто этот умник.

— Ну, кое-что я вам о нем скажу. — Мишаня закрыл видео и с привычной ловкостью произвел какие-то расчеты. — Вот! Зная длину стебля розы, размеры лифтовой кабины, а также высоту подвеса и угол наклона камеры, можно предположить, что наш преступный умник невысокого роста — метр семьдесят, максимум!

И он оглянулся, чтобы победно посмотреть на Рыбкину.

А чего на нее-то?

— Хм… Что сказать… Рабочих сцены ты отсеял, они все дюжие ребята, — почесала седой висок Орловская. — И областного министра со свитой можно исключить, среди них малоросликов не было. А вот в труппе у нас великанов всего двое — Столбов и Горский…

— А почему вы решили, что это обязательно мужчина? — с претензией спросила Зайцева, немножко феминистка. — Разве такой хитрый план не могла придумать женщина?

— Зима, ночь, холод — и одинокая женщина с огромным колючим букетом? Это абсолютно нелогично, — рассудил Мишаня. — Ее непременно сопровождал бы мужчина.

— А хорошо я воспитала внука, да? — Орловская подтолкнула острым локтем Зайцеву, а та — Рыбкину.

Той уже натурально надоело краснеть!

Прям как роза.

— Прогуляемся, — предложил Мишаня.

Орловская с Зайцевой так слаженно отступили в тень, словно приглашение относилось исключительно к Рыбкиной.

— Ждем к обеду! — сладким голосом напела вслед уходящим Зайцева.

А Орловская размашисто перекрестила их на дорожку.

Хотя ушли они недалеко. Для начала вернулись в квартиру Рыбкиной, чтобы взять с собой улику — помятую розу.

— Вдруг понадобится, — туманно молвил Мишаня.

В спешке Рыбкина не догадалась упаковать улику, как это делают все уважающие себя сыщики в кино и книгах, поэтому снова выглядела странно. В длинном крепком шипастом стебле с поникшим алым бутоном на конце было что-то от самурайского меча, недавно примененного для ритуального харакири. Веяло от него горделивой скорбью… Или так только казалось начитанной фантазерке Рыбкиной. Но внимание с подавленной розой наперевес она привлекала точно.

Незнакомая тетка, встреченная у мусорного контейнера, спросила с укором:

— Зачем цветочек выбрасываете? Можно лепестки оборвать, засушить — и в мешочек, саше называется, очень хорошо постельное белье ароматизировать. — И она подмигнула, зараза такая, причем даже не Рыбкиной, а Мишане.

Как будто он имеет какое-то отношение к ее постели!

От одной этой мысли Рыбкина снова сделалась одного цвета с розой, будь та неладна.

А Мишаня, хотя и порозевел скулами, не растерялся и находчиво ответил противной тетке:

— Мы лучше варенье из лепестков сварим, только одной розы мало, нам бы целый букет! — И он демонстративно сунулся в контейнер почти по пояс.

— Фу! — скривилась противная тетка и утопала прочь.

— Сама ты «фу», — пробормотала ей вслед Рыбкина.

А Мишаня вынырнул из мусорки, доложил:

— Тут розами и не пахнет, — и потащил Рыбкину дальше.

Ко второму контейнеру. А потом к третьему и к четвертому. Все они пахли чем угодно, только не розами.

А через полчаса необычной прогулки, когда они исследовали свалку мусора за продовольственным магазином, их обругала еще одна противная незнакомая тетка:

— И не стыдно вам? Поощряете забулдыгу. Дали бы ему тогда уж сразу денег на водку, лицемеры проклятые.

— Кого мы поощряем? — не поняла Рыбкина.

Но тетка только гневно фыркнула и ушла, размахивая пустым мусорным ведром так, словно хотела кого-то им огреть.

Вот это ее желание Рыбкина вполне понимала. Она бы с удовольствием огрела чем-нибудь своего спутника, неутомимого исследователя мусорных баков. В принципе, можно было сделать это самурайской розой, но ту почему-то было жалко. А Мишаню — нет.

Придумал, куда повести приличную девушку — на экскурсию по помойкам!

— Здесь тоже ничего нет, — сообщил Мишаня, — идем дальше! Куда-то же этот гад выбросил свой маскировочный букет. Если мы найдем розы…

— То сварим варенье? — съязвила Рыбкина.

— То получим вторую точку для построения прямой и поймем, в каком направлении удалился тот гад! — невозмутимо объяснил Мишаня и завертел головой, высматривая очередную помойку.

В поисках таковой они вывернули с задворков продмага к его входу и там увидели то, что искали.

Не мусорку, а букет алых роз!

Он лежал на газетке, расстеленной прямо на крыльце магазина, и вид имел весьма непрезентабельный. Крупные плотные бутоны насыщенно-винного цвета с бархатными лепестками помялись, некоторые стебли сломались. Но кое в чем наблюдалась гармония: некондиционными розами торговала не прелестная цветочница, а потрепанный мужичок, в воскресный день с утра густо ароматизированный перегаром.

— Браток, купи даме цветок! — встрепенулся он при виде Мишани и Рыбкиной, оценившей рифмованный слоган.

— Мы со своим, — бросил ему Мишаня и, наклонившись над газеткой с товаром, протянул руку и требовательно пощелкал пальцами.

Сообразительная Рыбкина вложила в ладонь своего спутника самурайскую розу.

— Один в один, — резюмировал Мишаня, сравнив цветочки.

— Э, э! — возмутился мужичок, но толком сформулировать свою претензию не успел.

Мишаня вернул Рыбкиной розу-улику, освободившимися руками аккуратно взял мужичка за воротник и, приблизив его лицо к своему, поморщился и задушевно спросил:

— Где ваза, ханурик?

— Че сразу ханурик, подумаешь, выпимши слегка, так с устатку же, после долгой трудовой недели! — задергался непрелестный цветочник.

— Миша, это был не он. — Рыбкина тронула за плечо своего кавалера. — Ты посмотри, как у него руки трясутся.

— Твоя правда. — Мишаня посмотрел и вернул мужичка на место. — С таким тремором ключом не только в скважину — вообще в дверь не попасть.

Рыбкина улыбнулась. Приятно, когда тебя понимают с полуслова. Взаимопонимание — залог счастливого супружества.

Ой, о чем это она?! Рыбкина снова покраснела.

Мишаня этого не заметил, потому что все еще сверлил взглядом цветочника. Но вопрос поменял:

— Откуда букетик?

— Из леса, вестимо! — моментально откликнулся мужичок.

«Смотри-ка ты, помнит Некрасова, — приятно удивилась учительница русского и литературы. — Должно быть, хорошо учился в школе. А вырос — и покатился по наклонной…»

— Из какого леса? — поднажал Мишаня.

— Лес тут один, — очнувшись, вмешалась Рыбкина. — На самом деле это заросший кустами пустырь. Вон там. — Она махнула рукой, указывая направление на лес-пустырь, невидимый за домами. — Неуютное местечко…

— Кому как, — вставил слегка осмелевший цветочник.

Рыбкина остановила его строгим учительским взглядом и закончила:

— Но многие ходят через него к метро, срезают дорогу.

Потом достала из кошелька сторублевку и кивнула мужичку:

— А вот теперь рассказывайте.

С мультяшной мудростью «Как вы яхту назовете, так она и поплывет» Вася Алябьев был согласен на все сто. Как прилипло к нему еще в школьные годы прозвище Василий Алибабаевич, так и пошел он по жизни в комичном образе недотепы, получившего срок за то, что бодяжил бензин ослиной мочой.

Сидеть Алибабаевич не сидел, бог миловал пока что. Но мыкался, бедствовал, перебивался с хлеба на квас, с