Плато Дьявола - Линкольн Чайлд

— и моей собственной, и других солдат. Мне стоило огромного труда его отговорить: я пошел на попятный, отказался от своих слов, уверял, будто рассказывал сон. В противном случае меня бы комиссовали. В моем личном деле написали бы, что я психически нездоров, и моя жизнь была бы загублена. Я надежно усвоил урок. Вот почему больше я про тот случай не рассказывал — никому, кроме сына.

Битан понизил голос до шепота. Скип наклонился к нему, чтобы не пропустить ни слова.

— Однако так я нашел свой путь, а что это за путь, вы знаете благодаря моим книгам и исследованиям. Ту встречу я хранил в секрете, ведь иначе моя карьера была бы закончена. Даже здесь, даже в наше время, в кругу ученых, которые лишены предубеждений, меня бы сочли ненормальным.

— Да, конечно, я понимаю.

— Никому не говорите, даже вашей сестре. Об этом должны знать только я и вы. — Битан с улыбкой взглянул на собаку. — И Митти.

— Обещаю.

— Для меня наш проект — не просто научное исследование. Это духовная миссия. Будущее открытие приблизит нас к тому дню, когда человечество избавится от своих пороков и вступит в галактическую цивилизацию.

Скипа охватил восторг. Какое потрясающее откровение! А главное, что Битан, этот знаменитый ученый, выбрал именно его — его одного.

— Спасибо, — после долгого молчания произнес Скип. — Я благодарен вам за доверие.

— А ведь я не просто так с вами разоткровенничался.

— То есть? — оживился Скип.

Битан рассмеялся и взял Скипа за плечо.

— Всему свое время. А сейчас пойдемте узнаем, какое вечернее меню приготовил для нас наш друг Антонетти.

21

Хэл Морвуд слез с водительского сиденья черного «Кадиллака XT6», на минуту задержался, чтобы подышать посвежевшим к ночи воздухом, достал из багажника контейнер с устройством, взял ключ-брелок и закрыл джип. Затем он зашагал через парковку для сотрудников ко входу в здание ФБР. До полуночи оставались считаные минуты, а ночь выдалась темная, безлунная. Здания в соседнем бизнес-парке казались низкими светящимися прямоугольниками.

Морвуд не был поклонником «кадиллаков» и машин американского производства в целом, но он выбрал этот автомобиль по той же причине, по которой пользовался в качестве служебного транспорта тем вульгарным пикапом с наклейкой. На машину ФБР «XT6» не похож, при аварии достаточно безопасен, а самое главное, садиться и выходить из него нетрудно.

Морвуд приблизился к трехэтажному центральному корпусу и вошел через главную дверь. Отметившись на входе, он обменялся дежурными любезностями с ночным охранником и в размеренном темпе зашагал к лифтам. Двери открылись, Морвуд зашел в кабину, но, вместо того чтобы подняться на второй этаж, где находился его кабинет, нажал на кнопку с буквой Б и приготовился к долгой поездке — лифт, как всегда, не спешил.

Но по крайней мере, за время спуска Морвуд успел перевести дыхание, насколько это было возможно для него. Как и следовало ожидать, в столь поздний час в подземном ярусе стояла тишина. Морвуд повернул налево. Коридор был освещен тускло, потому что половина потолочных светильников автоматически отключалась после десяти. Путь Морвуда лежал в лабораторию. Двадцать шагов — это расстояние помимо его воли давно и прочно врезалось в память.

Единственным преимуществом вынужденного сидячего образа жизни стало то, что у Морвуда появилась бездна времени для его любимого увлечения — истории. И особенно американской военной истории. На протяжении нескольких лет он читал запоем и погрузился в тему с головой. Мог конкретно объяснить (с точностью до полка, эскадрильи, а иногда даже роты), из-за чего изменился ход битвы в таких разных сражениях, как при Банкер-хилле, Геттисберге или у атолла Мидуэй. Но от природы Морвуд был человеком закрытым и редко демонстрировал свои познания. Особенно его интересовали технические аспекты войны и то, как изобретения вроде нарезного ствола и бомбового прицела Нордена вносили не меньший вклад в победы, чем храбрость или стратегия.

Дойдя до двери лаборатории и убедившись, что никто его не видит, он сделал несколько глубоких вдохов. Его любительское призвание иногда помогало при расследованиях. Когда Морвуд ночью не мог уснуть и прокручивал в голове подробности Фермопильского сражения или Первой мировой войны, в гибельном хаосе он неоднократно обнаруживал то, что позволяло взглянуть на какое-нибудь трудное дело под новым углом. Морвуд записывал свои мысли в блокнот и на следующий день, придя на службу, проверял новую версию. Чаще всего его идеи никуда не вели, но время от времени они запускали в голове эффект домино.

Вот и этим вечером Морвуду пришла в голову подобная мысль, и он, как всегда, записал детали. Однако ложиться не стал: решил, что это озарение до утра ждать не может.

Он нажал на кнопки, и дверь лаборатории с шипением открылась. Внутри, конечно, царила тьма: светилась только красная табличка «Выход». Морвуд вошел и нащупал ряд выключателей. Вдоль обеих длинных стен беспорядочно громоздились неоткрытые коробки, которым позволил накопиться Лэтроп. Из-за них не было видно входа в главную лабораторию за углом налево. А еще здесь отвратительно пахло. Во всех криминалистических лабораториях в большей или меньшей степени пахнет химикалиями и разложением, но такого смрада Морвуд не помнил: как будто сгнило что-то съедобное, похожее на ливерную колбасу, и это, учитывая обстоятельства, вызывало тошноту. Морвуд понял, почему Кори так не нравится работать с Лэтропом: мало того что он старый брюзга, так еще и ужасно запустил свою лабораторию. Морвуд решил, что утром отправит Лэтропу соответствующее напоминание в тактичных выражениях.

Обходя штабеля коробок, он направился к повороту. Впереди различил в густой тени кнопки, включающие свет в лаборатории. Подумав о Кори, Морвуд невольно улыбнулся. Она обладает особой смелостью: не усвоенной, не показной, а природной. У нее врожденный инстинкт бойца, а это…

Вдруг Морвуд краем глаза заметил, как в темноте мелькнуло что-то серое. Движение было таким быстрым, что даже в этом безопасном месте все инстинкты Морвуда просигнализировали об опасности. Он стал оборачиваться, но тут стремительная рука поднырнула ему под мышку, а потом надавила на затылок. Прием «одиночный Нельсон», и хватка у противника железная. Морвуд открыл рот, чтобы закричать, и, уронив коробку, вскинул локоть, намереваясь ударить им напавшего, но тот предвидел атаку и мощным толчком прижал Морвуда к металлической полке. У того вышибло дух, и он вдруг почувствовал жжение — в верхнюю часть шеи вонзилась игла. Крепкая хватка резко исчезла, и Морвуд очутился на свободе. Переведя дух, он развернулся, чтобы броситься на неизвестного. Но по позвоночнику, а оттуда по рукам и ногам моментально разлилась