БОМЖ - Роман Феликсович Путилов

Моя последняя фраза Игорю не понравилась, но, что ответить, он не нашелся, пробормотал что-то невразумительное и вышел из квартиры.

— Что, Паша, они правда хотели Игорька убить? — Наташа заперла за гостем дверь: — Какой ужас.

— Да кому он нужен? — я лег обратно на кровать и скрипя от боли во всем теле, вытянулся: — Ничего я не слышал…

— Ну зачем? Зачем так человека пугать? — девушка смотрела на меня осуждающе.

— А твоего соседа надо немного напугать, а то врывается в мою квартиру, как к себе в офис. Да и вопрос возникает — почему он вдруг стал Игорьком?

— Да прекращай, я с ним разговаривала только пару раз. Он такой забавный, шутит все время.

— Ну так иди к нему, расскажи, что я его наи…л, заодно пошутите вместе, я все равно сейчас не шутник. — меня просто крючило от боли во всех связках, я понимал, что веду себя неправильно, но ничего не мог поделать с собой, поэтому резко заткнулся и со стоном повернулся к стенке.

Я лежал, глядя в стенку и боролся с желанием проколупать ногтем дырку в обоях. Переворачиваться на другой бок я не хотел, боль отступила, поэтому я, ценя каждое мгновение без неприятных ощущений, старался не шевелиться. Наташа, не говоря ни слова, ушла из квартиры полчаса назад, громко хлопнув дверью. Демон, очевидно, что-то почувствовав, сидел в коридоре, напротив входной двери и периодически поскуливал.

Проснулся я, когда за окном стояла ночная темнота, свет в комнате не горел, лишь, из-за, плохо прикрытой двери, ведущей на кухню, выбивалась тонкая полоска света и доносилось журчание воды. Боль отступила, спряталась куда-то, затаилась в глубине надорванных связок и порванных мышц, и я медленно, как крадущаяся к мыши кошка, пополз в сторону кухни, на пороге которой стал осторожно, цепляясь за косяк, вставать.

Наташа мыла посуду, тихо что-то напевая себе под нос и не слыша меня. Я сделал несколько плавных шагов, ухватился за, вздрогнувшие от неожиданности, хрупкие плечи и ткнулся губами в нежное ушко, сдув с него легкую, платиновую, прядь.

— Прости, малыш. Не знаю. Что на меня нашло. Я постараюсь, чтобы этого больше не повторилось.

Время лечит. Меня вылечило время и молодой здоровый организм. Правда, спокойно вылечится мне не дали, из моей квартиры пришлось съезжать не долеченным, а всему вина моя паранойя.

Это произошло на пятый день моего затворничества в квартире, когда я мог уже передвигаться до кухни, туалета и обратно без внутренних стонов и промежуточных остановок.

Так, как у нас обоих случился незапланированный, неоплачиваемый отпуск, проснулись мы очень поздно, около восьми часов утра, оттого, что некая бесстыжая морда гремела, зажатым в зубах, поводком под самым носом спящей Наташи.

Выгуляв Демона на границе лога, девушка быстро разделась и нырнула ко мне, под одеяло.

— Фу! Ты что такой холодный? — озябшая от утренней прохлады Наташа откатилась от меня.

— Без тебя меня знобит. — я ухватился за талию взвизгнувшей блондинки и подтянул ее к себе (Если на протяжении двадцатиминутной прогулки прятаться на открытой лоджии в одних трусах, прикрывая подругу и пса с пистолетом в руке, очень сложно остаться теплым.).

— Паша! Давай поговорим серьезно. Давай я в магазин схожу, а то я на твою рисовую кашу с тушенкой уже смотреть не могу.

Да, у меня паранойя, я не выпускал Наташу никуда, кроме прогулок с Демоном под нашей лоджией, а на кухне у меня всегда хранится недельный запас «долгоиграющих» продуктов, который, кстати, за пять дней еще не закончился.

— Наташа, любимая, любой твой каприз. Не хочешь есть рисовую кашу с мясом — там лежит несколько банок зеленого горошка, а это, я тебе скажу, пища очень низкокалорийная и очень полезная.

— Да ну тебя. — девушка надулась: — Я уверена на триста процентов, что никто нас не караулит, никому мы не нужны.

— Хорошо. — я встал с кровати и поковылял к окну, где осторожно выглянул во двор из-за шторки: — Давай проверим. Ты сейчас, с пустым пакетом в руке, идешь на улицу, поворачиваешь направо, заворачиваешь за дом и, не торопясь, очень медленно, обходишь нашу «свечку», после чего возвращаешься в домой. Если после того, как ты выйдешь из дома, за тобой никто не последует, тогда будем считать, что я параноик и все опасности мне привиделись, а ты сможешь ходить куда хочешь, в любое время.

— Правда?

— Правда-правда, честно –честно. Слова тебе против не скажу.

После пяти дней «домашнего ареста» в гастроном, расположенный в соседнем доме, Наташа собиралась полтора часа.

Для этого надо было провести целый ряд косметологических процедур, из которых я знал только «помыть голову» и «высушить волосы».

Наконец, моя кормилица была готова.

— Наташа, давай без самодеятельности. — я положил руки на плечи девушки и заглянул в, широко распахнутые, голубые глаза. Я тебя прошу, будь осторожной, вышла, зашла за дом, там очень медленно обошла вокруг и медленно и осторожно вернулась домой. Все поняла?

Меня молча поцеловали в губы, после чего девушка вышла из квартиры, а я остался стоять в дверном проеме, прислушиваясь и принюхиваясь к подъезду, а как внизу хлопнули створки кабины лифта, поковылял к окну. Через несколько секунд, от соседнего дома медленно отъехала бежевая «копейка», с огромными, желтыми кругами противотуманных фар и наглухо тонированными по периметру стеклами. Скрипя подвеской, машина начала объезжать наш дом, после чего остановилась. Распахнулись двери и из машины выбрались трое худощавых, неопрятных парней, что, подозрительно оглядываясь по сторонам и прижимаясь к фасаду, двинулись в сторону единственного подъезда нашего дома. Через расчетное время внизу лязгнули сдвижные двери лифта, в шахте загудели моторы и мимо нашего этажа проехала кабина.

Лифт высадил своих пассажиров на следующем этаже, звякнули тросы, освобождаясь от груза и подъезд накрыла тишина — никто не стучал в дверь и не открывал запоры своим ключом. Странные пассажиры притаились этажом выше меня. Через некоторое время кабина покатилась вниз — судя по всему, сейчас должна была подняться Наташа. Она и поднялась — дверь лифта распахнулась, Наташа улыбаясь мне, вышла из кабины, я сделал шаг вперед и, ухватив ее за руку, рывком втащил через порог квартиры, лишь после этого с верхней лестничной площадки высунулось недоуменное лицо, обтянутое сухой кожей.

— Пацаны! — сверху побежало несколько человек, но я уже