Дочь за отца - Владимир Григорьевич Колычев

жарила яичницу, а он все сидел в дверях, голова постепенно опускалась, глаза закрывались. Женя сняла с плиты сковородку, думая о том, что ею можно воспользоваться как оружием. Не на обеденный стол ее поставить, а опустить бандиту на голову. Но Толик вдруг открыл глаза и грозно глянул на нее.

— Даже не думай сбежать!.. — сказал он. — Я ведь поймаю. И накажу!.. Сказать как?

— Не надо!

— Тогда не буду говорить. Но накажу!

Женя все понимала. Толик мог банально изнасиловать ее и убить. Вынести тело на балкон, а самому жить в квартире, никому не открывая. У Виталика ключа нет, а отца Толик мог так же банально застрелить. Нет, не надо будить лиха…

— И наказывать не надо.

— Ты хорошая? — спросил он, глядя, как она ставит сковороду на стол.

— Если честно, не очень.

— Где твой парень? Ты с ним не живешь?

— Нет.

— Если придет, дверь ему не открывать.

— А отцу?

— Он у тебя прокурор?

— Да.

— Это плохо. Для него.

— Ты его не тронешь!

— О себе думай… — скривился бандит.

Он съел яичницу, выпил чаю, выкурил сигарету и повел Женю в спальню.

— Ты хоть понимаешь, что я могу делать с тобой все, что угодно?

Он полез в шкаф, взял чистую простыню, развернул ее, разорвал вдоль на две части, скрутив каждую в жгут.

— Начнем? — спросил он, гнусно глядя на Женю.

Она и опомниться не успела, как оказалась под ним на кровати. Она открыла рот, чтобы закричать, но Толик заткнул его носками, возможно чистыми. А кляп этот Женя вытащить не могла, потому что бандит, уложив ее на живот, заставил вытянуть руки вдоль туловища. И связал ее веревкой из простыни.

— Ну что, готова? — спросил он, шлепнув ее по попке.

Она замычала, он засмеялся. И лег рядом. Но руками ее больше не трогал.

— Будешь шевелиться, трахну! — засыпая, пробормотал он.

И Женя лежала, боясь от страха пошевелиться. Она ведь совершенно беззащитна перед ним. Никто не в состоянии помочь ей, даже отец.

* * *

Бронежилет выдержал пулю, но сила удара вызвала болевой шок. А на груди образовался огромный синяк.

— Больно мне, начальник! — закатывая глаза, проговорил Полухин.

— Больно тебе будет на параше!

Полухина доставили в больницу, а Степан так и остался на ногах. А на животе у него синяк не меньший, чем у Полухина. И боль держит внутренности в постоянном напряжении.

— Не надо меня пугать!

Степан ударил Полухина кулаком в грудь, не сильно, но по больному месту. К счастью, врача в палате не было, а то нетрудно представить его реакцию.

— Ты чего? — взвыл от боли бандит.

— Это тебе за Горбуна.

— За кого?

Степан ударил снова.

— А это за Хоровода… Еще двадцать осталось.

— Я никого не убивал!

— Двадцать два трупа, Полуха! Двадцать два! А вам все мало!

— Да не собирались мы никого мочить!

— Логачева зачем вызвали?

— Так поговорить…

Степан замахнулся, Полухин закрыл глаза и заранее скривился от боли.

— В Сафрона хотели немного пострелять!

— Немного?

— Не убивать! Чисто шугануть!.. Турмана подставить… Турман мир с Сафроном заключил, мы должны были немного пострелять, чтобы Сафрон этот договор о мире отменил…

— Чем вам Турман не угодил?

— Так убить он нас хотел. И бабки отобрать.

— Бабки за что?

— Так по пять тысяч… — Полухин спохватился, осекся.

— По пять тысяч за мертвую голову?

У бандита при обыске изъяли крупную сумму денег, шестьдесят тысяч долларов. Похоже, Турман расплатился со своими киллерами. Но зачистить их не смог.

— Ну да.

— Где Урываев?

— Так убили его. И Журбана убили. Только мы с Коконом остались.

— Деньги на двоих поделили?

— Ну-у…

— Между живыми деньги, между мертвыми смерть, — усмехнулся Степан.

— О чем это ты, начальник?

— Кто битовских бандитов убил? На Сафрона наехали, на Хоровода, на Горбуна.

— Ну было… Рвач стрелял и Журбан!

— Кокон это подтвердит? — ничуть в том не сомневаясь, спросил Степан.

Действительно, зачем брать на себя убийства, если их можно списать на покойников? А ведь на Рвача и на какого-то Журбана действительно можно все свалить, если петь хором и в унисон. А Кокон и Полухин могли договориться заранее.

— Как было, так и скажет.

— А если мы ему не поверим? Если тебе не поверим?

— Но так было!

— Но можем и поверить… Где сейчас может быть Кокон?

— Я откуда знаю, где он может быть? Вы за ним гнались.

— Куда он мог уйти?

— Куда!.. Шестьдесят штук у него, с такими деньгами хоть куда можно! — завистливо сказал Полухин.

— Куда он собирался уходить?

— Да куда-нибудь в глушь, участкового купить, дом поставить…

— Здесь, в Битове, где он может быть?

Кокона искали усердно, всех, кого можно. бросили на патрулирование, пути-выезды перекрыты. Собака искала, резво начала, пошла по следам крови, но потом Кокон сыпнул под себя «кайенской смеси», это отбило у собаки нюх. В общем, потерялся Кокон. И Степан потеряет уважение к себе, если не найдет эту сволочь. Он уже и Логачева допрашивал, вдруг что-то знает, теперь вот за Полухина взялся.

— Да не знаю я!

— Где у вас тут лежка?

— Какая лежка? Не было у нас тут никакой лежки. На машине все время!

— Разбита машина, и Кокон ранен. Не справился с управлением.

— Значит, без машины.

— А без машины где он может быть?

— Да я почем знаю?

— А ты подумай хорошенько!

— Не могу думать, болит у меня… Все болит!

— Обезболивающий укол можно… Или лучше обезболивающий удар? — Степан замахнулся, и Полухин сжался в ожидании страшного удара.

— Ну хорошо, я подумаю.

— Думай!..

— Думаю!

— Где вы здесь были? Кого здесь знаете?

— Логача знаем.

— Еще кого?

— Верзилу, — ухмыльнулся Полуха.

— Кокон может быть у Верзилы?

— А он знает, где Верзила? Знал бы, сразу бы замочил!

Степан кивнул. И Верзила где-то прячется, и его дружки. Ими тоже, конечно, нужно заняться, но сначала Коконом.

— Может, Кокон и пошел его мочить?

— Да нет, я бы знал про Верзилу.

— Не знал?

— Нет.

— А про кого знал?

— Про девчонку, — пожал плечами Полуха.

— Про какую девчонку?

— Так это, прокурорская дочь… Квартира у нее на Ворошилова, мы там от ментов прятались, когда Горбуна… Когда Рвач с Журбаном Горбуна мочили в «Огоньке». Гайцы нам на хвост сели, мы затерялись, на Ворошилова встали, смотрим, девчонка эта идет, которую Верзила хапнул. Кокон еще сказал узнать, в какой она квартире живет.

— Узнали?

— Третий этаж, дверь прямо.

— А номер дома?

— Третий этаж, третий подъезд, тридцать второй дом.

Степан решительно поднялся. Улица Ворошилова находилась неподалеку от того места, где подстрелили Кокона. Где ж ему еще