Ангел - Катерина Даймонд

стен. Вот почему у него всегда была причина совершить преступление. Он не ждал ни от кого поддержки, и все его друзья находились за решеткой, а не на свободе. Впервые со времени прибытия сюда Гэбриел ощутил себя счастливчиком.

Хайд открыл дверь зала для свиданий, и вот она – Эмма, сидит за столом в самом центре. Вид у нее испуганный. У остальных визитеров на лицах не читалось ничего подобного. Видимо, для них ритуал стал привычным. Некоторые расселись, словно дожидаясь приятелей в пабе. Но только не его подруга, которая не знала, куда уставить широко открытые глаза, на что смотреть. Она снова изменила прическу. На этот раз розовые и пурпурные пряди выделялись на общем фоне волос, а окрашенные корни заметно выросли за две недели с тех пор, как он в последний раз видел ее. На ней была футболка с глубоким вырезом, и груди выпирали наружу, округлые и пышные, почти не сдерживаемые бюстгальтером с неоново-блестящей кружевной отделкой. Он увидел, как уголки ее губ поползли вверх в ответ на его влюбленный взгляд.

Эмма явно пришла не для того, чтобы разорвать отношения. Она встала, показав коротенькую джинсовую юбку. Гэбриел бросил взгляд на Хайда, который жестом разрешил подойти к ней, и, приблизившись, снова посмотрел на надзирателя, снова кивнувшего. Парень воспринял это как разрешение прикоснуться к посетительнице. Он вдохнул ее запах, когда склонился и поцеловал – ростом Эмма едва достигала его подбородка. Гэбриел на мгновение прервался, оглядел ее губы и теперь уже приник к ним в страстном поцелуем, а Эмма просунула язык в его рот. Он ощутил вкус тропических фруктов, смешавшийся с мятной жевательной резинкой и с маслом пачулей, аромат которых всегда был сильнее у нее за ушами. Тут же раздался стук дубинки по столу, очевидно, в их адрес. Пришлось с огромной неохотой прервать поцелуй: теперь Хайд смотрел неодобрительно.

Гэбриел сел напротив Эммы и несколько секунд просто любовался ею, стараясь запечатлеть образ глубоко в памяти. Она показалась ему сейчас не такой, какой он ее помнил. Или же он сам превратился в другую личность, в иного человека, нежели тот, кто смотрел на нее в уже представляющиеся далекими дни.

– Никогда раньше не бывала в тюрьме, – наконец прервала молчание Эмма.

– Я тоже, – усмехнулся Гэбриел.

Оба рассмеялись.

– Прости меня. Поверить не могу, что такое произошло. Откуда нам было знать о том человеке? – выпалила она.

– Не нужно извиняться.

– Но это моя вина. Во-первых, мне не следовало связываться с Лианн, а во-вторых, нужно было одеться потеплее. В какое-нибудь задрипанное пальто.

– Ты не должна так думать. Разве могла ты предвидеть, что все так тяжело обернется? – Он помолчал. – С тобой все хорошо?

– Да, все отлично, но… Боже милостивый! Что ты-то собираешься делать?

– А что мне остается? Теперь только дождаться приговора суда.

– Если я поговорю с полицейскими…

– Не надо подставляться. Ты вне подозрений. Они не сумели опознать тебя.

– Нет, но все еще могут опознать.

– Девчонку в короткой черной юбке в клубе готов? Пусть пытаются сколько угодно.

– Разреши мне дать показания, я расскажу им, что произошло на самом деле. Не могу видеть тебя за решеткой.

– Ни в коем случае. Если тебя тоже арестуют, я себе никогда не прощу. Я уже сказал, что это несчастный случай. Мне придется пройти через все одному. – Гэбриел не хотел втягивать в расследование Эмму, и, если это означало неразглашение личностей остальных, что же, пусть так оно и будет.

– Почему ты не разрешаешь помочь? Ты ведь был там не один.

– Послушай, я уже рассказал им, как все случилось, и не упомянул ни одного из ваших имен.

– Пожалуйста, разреши мне дать показания…

– Не надо. Лучше оставить все как есть. Нет смысла нам обоим оказываться на тюремных койках. – Он ненадолго отвел от нее взгляд. – И знай, я пойму, если ты захочешь порвать со мной.

– Ты шутишь, я надеюсь? Я вовсе не собираюсь этого делать. – Эмма улыбнулась ему. – То, что мой возлюбленный сидит в тюрьме, только прибавляет мне крутизны. Все считают тебя громилой, который орудует в городе…

– И убивает людей? – закончил фразу Гэбриел, стиснув зубы от охватившего его глубокого стыда.

– Я совсем не это собиралась сказать.

– Ладно, проехали. Спасибо, что пришла. Не думаю, что тебе хоть что-то известно о моих родителях, верно?

– На самом деле не в курсе. Но и они, скорее всего, ничего не знают обо мне, иначе полиция уже заявилась бы по мою душу.

– Честно говоря, мы с ними не так уж близки. Они пока ни разу не навестили меня.

Эмма уперлась взглядом в стол.

– Я даже не представляю, когда смогу прийти к тебе снова. Потребовалась уйма времени, прежде чем мне разрешили первый визит. Но я сразу же подам прошение о новом. Хотя проходить через охрану – это ужасно. Они обыскали меня с ног до головы, даже рылись в волосах.

– Добро пожаловать в мой нынешний мир.

– Я очень скучаю по тебе, – тихо сказала она. – Но выглядишь ты хорошо.

– А ты выглядишь… – Он улыбнулся и тоже потупил взгляд. – Как красавица, на которую мне мешает смотреть льдинка в глазу.

Громкий зуммер огласил зал, и люди инстинктивно отпрянули от близких. Поняв, что пришло время уходить, Эмма встала, и Гэбриел снова пристально оглядел ее, стараясь закрепить образ в голове, получить нечто, о чем он сможет мечтать сегодня перед сном. Он тоже поднялся из-за стола, и они поцеловались. Ему не хотелось отрываться от нее. Это казалось тяжелее всех испытаний, выпавших на его долю, даже хуже, чем жизнь в тюремной камере.

– Мы скоро увидимся снова. Только держись и береги себя.

Гэбриел смог проводить Эмму взглядом, прежде чем надзиратели забрали его.

Ему пришлось собрать все душевные силы, чтобы не расплакаться по пути в свое крыло. К счастью, в его распоряжении были полчаса под замком, прежде чем двери снова откроются и другие заключенные пойдут мимо его камеры на обед. Он упал на пол и стал отжиматься, преодолел обычную норму в двадцать раз и выполнял упражнение до изнеможения, до момента, когда стало трудно дышать. Комок, стоящий в горле, заставлял отталкиваться сильнее, работать мышцами усерднее. Гэбриел выполнил упражнение пятьдесят раз, прежде чем заметил мокрое пятно прямо перед собой. Это слезы стекали по носу и капали на пол. Но он продолжал двигаться, чувствуя, что все еще держит астму под контролем. И слезы сменились потом, соленый вкус которого он ощутил на губах. Только на девяносто первом отжимании он наконец