Наталья Никольская - Все сошли с ума

— Так вот, — она смотрела в зеркало, боковым зрением наблюдая за Жуковым, — вы убили Беспалову, забрали негативы, а заодно деньги и зажигалку. Негативы тебе пришлось оставить Рыбаковой, так как в противном случае она пообещала сообщить об убийстве, и этим подписала себе смертный приговор. Сначала ты решил просто свалить убийство на нее и подкинул ей зажигалку Беспаловой, ведь у тебя были ключи от комнаты Рыбаковой. Но потом ты понял, что если Ольгу найдут трошинские ребята, то доберутся и до тебя. Поэтому ты решил ее убрать. Но сначала тебе нужно было заполучить негативы. К счастью для тебя, Света, которая работает вместе с Рыбаковой увидела, как она сама себе отправляет письмо, и поделилась с Анжеликой, а та в свою очередь выложила все тебе.

— Как ты узнала про Анжелику? — хрипло спросил Женька.

— Фотографию Анжелики в сиреневом платке я увидела в офисе «Тарасовмонтажа», а вчера ту же самую косынку я обнаружила у тебя, пока ты плескался в ванной.

— Ищейка чертова! — Жуков бросил на Вершинину злобный взгляд, кинул потухшую сигарету на пол и потянулся за новой.

— Остальное было делом техники, — невозмутимо продолжала Вершинина, — ты выкрал у Рыбаковой паспорт, когда шестого мая она зачем-то пришла к тебе, одел на Анжелику рыжий парик — здесь как раз не хватает одного, — она показала на болванки с париками, — он у тебя дома в софе, и попросил ее получить письмо, отправленное Рыбаковой на свое имя «до востребования». После этого тебе осталось убрать Рыбакову, чтобы замести следы, что ты и сделал.

— Это Рыбакова убила Беспалову, и на праздники уехала к родителям в Красногвардейск, я сам ее провожал, — заявил Евгений, — и ни про какие негативы я не знаю.

— Интересно, когда же ты ее проводил?

— Седьмого вечером.

— Может быть, я бы тебе и поверила, — скептически произнесла Вершинина, — если бы восьмого, совершенно случайно, не встретила Рыбакову на базаре. Ее преследовали. Скорее всего трошинские ребята. От них она сумела сбежать, а вот от тебя не получилось! Так что лучше тебе признаться, где ты спрятал ее тело.

— Ты все это придумала, — Жуков, похоже, пришел немного в себя, — у меня нет никаких негативов, и никого я не убивал. Вершинина сделала несколько шагов и приоткрыла дверь.

— Анжелика, — позвала она.

Опустив голову, в гримерку вошла Анжелика.

— Как ты узнала, что Рыбакова отправила сама себе письмо?

— Светка случайно заметила, как она надписывает конверт и проболталась мне.

— И ты сразу сообщила об этом Жукову?

Анжелика кивнула.

— Почему ты эта сделала?

— Он просил меня понаблюдать за Ольгой.

— Ты получала письмо, адресованное Рыбаковой?

— Получала.

— Куда ты его дела?

— Отдала Жукову.

— Что он тебе за это обещал?

— Сказал, что подарит мне духи.

— Что ты на это скажешь, Жуков?

— Ты все это подстроила.

— Нет, Жуков, — Вершинина, поблагодарив Анжелику, выпроводила ее за дверь, — это ты все подстроил, а я только все это раскрыла, — Валандра достала из кармана серебристую визитку и показала ее Жукову, — здесь телефон Сергея Васильевича Трофимова, того самого, что запечатлен на негативах. Сейчас я ему позвоню и скажу, у кого находится пленка. Знаешь, сколько после этого тебе останется жить? Часа полтора, от силы — два. Ну что, звонить? — она достала сотовый, выдвинула антенну и откинула крышку микрофона.

Сидя на диване в напряженной позе, Жуков тяжело дышал, продолжая молчать.

— Если ты отдашь мне негативы и признаешься в убийствах, тебя посадят, конечно, но ты останешься жить. Итак, Жуков, где негативы? Конечно, они у тебя не дома. Валера, — она приоткрыла дверь, — посмотри в студии, там у него должен быть архив…

Жуков, резко вскочив и оттолкнув Валандру, кинулся в студию. Раздался вскрик, шум борьбы и через минуту Жуков снова вошел в комнату, сопровождаемый Антоновым, заломившем ему руку за спину. Толкнув фотографа на диван, Коля встал рядом.

— Не надумал, Жуков? — Вершинина набрала номер, — алло, будьте добры, Сергея Васильевича, пожалуйста.

— Не надо… — проблеял Жуков, — я скажу.

— Ну, — Вершинина, опустила руку, которой сжимала телефонную трубку.

— Негативы в конверте с надписью «Т».

— Хорошо, Жуков, а труп Рыбаковой?

— Я закопал ее на даче, под яблоней… — голова его безвольно упала на руки…

— Зачем Рыбакова приходила к тебе шестого мая?

— Обнаружила пропажу паспорта и обвинила меня. Мне пришлось ее убрать, когда она прибежала ко мне восьмого и сказала, что за ней гоняются. Если бы ее нашли, она наверняка выдала бы меня. Я предложил ей спрятаться у меня на даче и…

— Как ты намеревался распорядиться пленкой?

— Продать, естественно.

— Кому?

— Дыкину.

— А почему ты решил, что он купит ее у тебя?

— Ольга так сказала, — Жуков не мигая смотрел в одну точку на полу.

— А ей сказала Беспалова, так?

— Да, — вздохнул он.

— Что же ты тянул до сих пор? — поинтересовалась Вершинина.

— Дыкин был в командировке, сегодня должен был приехать.

— Понятно, а я-то думала, что это он не интересуется, как идет расследование? А вот тебе очень хотелось узнать, что я раскопала. Ведь именно поэтому ты пригласил меня к себе?

Жуков молча посмотрел в окно.

— Коля, позови лейтенанта, он наверное уже подъехал.

Антонов вышел, и через мгновенье в комнате появился лейтенант Силантьев в сопровождении двух автоматчиков.

— Добрый день, лейтенант, — Вершинина показала на Жукова, — вот этот гражданин хочет признаться в двойном убийстве. А мне пора. Мы с вами договорились — негативы я забираю себе.

— О чем речь, раз договорились… Мы уж чего-нибудь придумаем — поспешил ответить Силантьев, все внимание которого уже было направлено на Жукова.

Вершинина вышла из гримерной. Ей навстречу уже спешил Толкушкин с конвертом в руке.

Из конторы я позвонила Дыкину. Меня сразу же с ним соединили.

— Добрый день, Юрий Григорьевич. Как командировка?

— Вы мне уже звонили?

— Тарасов — большая деревня, — уклончиво ответила я, — негативы у меня, можете забрать их в любое время.

В трубке повисла минутная пауза. Видно, Дыкин не ожидал от меня такой прыти.

— Через полчаса я буду у вас, — еле сдерживая радость, произнес он.

— Отлично, жду вас.

Я повесила трубку и, немного подумав, набрала номер лицея.

— Будьте добры, Софью Марковну…

— Она сейчас на уроке, что ей передать? — спросили на том конце провода.

— Передайте, пожалуйста, что звонила мама Вершинина Максима и просила сказать, что она завтра подойдет к ней вместе с сыном.

— Хорошо, обязательно передам.

— А если что-то важное, пусть Софья Марковна позвонит мне сегодня вечером домой.

— Конечно, конечно, — поторопился заверить меня любезный женский голос.

Беседа с Дыкиным длилась не больше часа. Едва за ним захлопнулась дверь, в кабинет ввалился сияющий Мещеряков.

— Ну, рассказывай! Такое дело! То одна шишка, то другая… У тебя, прям, не кабинет, а Смольный какой-то! — Мещеряков был в приподнятом настроении, в его обычно бесцветных глазах полыхало синее пламя, загоравшееся только в особых случаях: в момент наивысшей уверенности, что солидный гонорар прямиком плывет в его толстые клешни или в минуту, когда он бывал по-настоящему захвачен расказом о ходе проводимого мной расследования.

— Чего рассказывать? — мой серьезный тон и несколько отстраненный вид были призваны немного охладить его пыл.

После сколь тягостных, столь и лихорадочных раздумий на сюжет: как бы мне нейтрализовать Трошу, мещеряковский задор казался мне более чем неуместным, он прямо-таки злил меня.

— Ну, что-то я тебя совсем не узнаю! — Михаил Анатольевич с размаху плюхнулся в кресло, — Дыкин доволен?

— Доволен, — сухо ответила я, чувствуя себя страшно усталой. Еще бы! Столько нервничать!

— А Троша, что с ним? — сбавив радостные обороты, как-то опасливо спросил Михаил Анатольевич, — вижу…

— Все нормально, Миша. Дыкин обещал помочь, вернее уже помог…

— Как это? — насторожился Мещеряков.

— Решил вопрос с Трошей, не выходя из моего кабинета, — загадочно ответила я.

— Я смотрю, Валентина, что на диалог ты сейчас не настроена… — проницательно предположил он.

— Ты угадал… С меня довольно того, что Максим теперь в безопасности.

— Да, такая штука жизнь, — Михаил Анатольевич замотал головой, — нет, а все-таки, Валентина…

— Потом, Миша, все расскажу… завтра. А сейчас я, пожалуй, домой пойду. Ты не возражаешь?

— Может, ко мне поднимемся, по рюмашке… Такое дело обмыть надо!

«В своем амплуа», — подумала я. — Я вот тут заявление написала…