Андрей Константинов - Дело о похищенных младенцах

Больше он сказать ничего не успел, потому что Батыров вырубил его мощным ударом в челюсть, и Виктор Палыч рухнул возле крыльца.

— Ты что, Степа! — закричала я. — Это же полковник ФСБ!

— Потом разберемся, — махнул рукой Батыров и, пошарив по карманам Виктора Палыча, взял себе его «корочки».

Дверь наконец разлетелась в щепки, ребята, достав оружие и фонарики, забежали внутрь, но тут же из окна выпрыгнула чья-то фигура.

— Постой, дружище, ты куда? — весело крикнул Зураб.

Убегавший вскинул в ответ руку с пистолетом, но Зураб, сделав отчаянный прыжок, уложил человека мордой в снег.

Когда я вошла в дом, трое кавказцев лежали на полу лицом вниз и батыровские ребята надевали на них «браслеты».

— Принимайте пополнение, ребята! — сказал Зураб, заталкивая в помещение только что пойманного им парня.

— Где пленники? спросил Володя.

— Где Геннадьич-то наш? — озабоченно поинтересовался Миша, оператор Петропавловского.

Батыров поднял одного из лежавших на полу и встряхнул за грудки:

— Ты что, чучело, не слышал вопросов?

— С-сука, — прошипел тот. И сразу со стоном свалился на пол.

— Так, теперь ты, — сказал Батыров, поднимая следующего.

— Погоди, Степа, не суетись, — остановил его Зудинцев. — Куда ты смотришь — вот же люк в погреб…

Господи, неужели эти полуголые, заросшие щетиной, дурно пахнущие, прикованные цепями к батарее дикари — и есть те самые джигиты, что сидели за одним столом с Гурджиевым в «Мата Хари» и угощали нас шампанским?

— Карен, Геворк? — негромко спросила я. Они встрепенулись.

А вот тело Петропавловского со связанными грубой веревкой руками появилось в погребе недавно. Батыровские ребята перерезали веревку, а Степан окатил тележурналиста ковшиком ржавой ледяной воды из стоявшей рядом бочки. Петропавловский вскочил на ноги, приложил к кровавому подтеку под глазом носовой платок и крикнул:

«Михаил, сюда!»

— К сожалению, нам, журналистам, приходится и в мирное время действовать в условиях, приближенных к боевым, — улыбаясь, произнес Петропавловский, глядя в камеру. — Но самое страшное позади, и теперь я могу спросить аненников: «Действительно ли вы и есть господа Вартанян и Аванесян?»

— Да, — еле слышно сказал Карен в протянутый микрофон. Ребята как раз освобождали его от цепи.

— Когда вы были похищены?

— Около двух месяцев назад, — ответил Карен.

— Причастен ли к вашему похищению Георгий Гурджиев? — не унимался Петропавловский.

— Нет… Ни в коем случае… — сказал Карен. Молчавший Геворк отчаянно замотал головой, подтверждая сказанное его другом.

— Вот увидишь, — шепнул мне Володя, — Петропавловский завтра же побежит с этим материалом в офис Гурджиева и начнет требовать бабки за эфир…

Я рассмеялась и положила Володе голову на плечо. Это опасное приключение сблизило нас. И я была уверена, что в дальнейшем помешать нам уже ничто не сможет… Кроме… кроме…

Я выскочила на улицу. Уже рассветало. Ни Виктора Палыча, ни его «Волги» не было. Может, и к лучшему.

— Ну что, сначала в Агентство? — спросил Володя у Батырова. — Готовим пресс-конференцию, звоним в РУБОП и в УУР, передаем им с рук на руки всех наших подопечных…

У Батырова зазвонил мобильник.

Послушав пару минут, Степан обвел нас тяжелым взглядом:

— Все не так! Приказ Обнорского — никаких пресс-конференций и никакой утечки информации. Сейчас сюда приедет РУБОП. Он и увезет всех наших клиентов.

— Не понял! — возмутился Володя. — А кто освобождал пленников?

— РУБОП и освобождал! — объяснил Батыров. — Теперь понял? Так… И насчет телевидения…

Но Петропавловский с оператором уже запрыгнули в свой «форд» и сорвались с места. Тележурналист успел даже помахать нам ручкой.

— Черт, — сплюнул Батыров. — Вот это прокол…

А к нам уже приближался автобус с бойцами СОБРа. Оттуда выскочили наши давние знакомые Леня Барсов и Вадим Резаков, офицеры РУБОП. Они приветливо поздоровались со всеми. После чего наши ребята долго вводили их в курс дела.

Я зря грешила на Обнорского — он все сделал правильно.

Виктор Палыч, нокаутированный Батыровым, поднял на ноги Службу экономической безопасности УФСБ — он, оказывается, там и числился. Один из замов начальника Управления, давний хороший знакомый Обнорского, разбудил нашего шефа среди ночи, прислал за ним машину. Целый час они сидели на Литейном, пили чай, и генерал убедил Андрея не поднимать лишний шум.

Да, действительно, была дана установка — посадить Армавирского. Да, исполнители сработали прескверно — сфабриковали историю с мнимым похищением двух армян и наделали кучу проколов… И что теперь — судить их за это? Хотели же как лучше — всем ведь понятно, что по Армавирскому тюрьма плачет. А получилось — как всегда…

Будем считать, что наши органы сработали оперативно — нашли похищенных. Следствие на днях убедится, что к «группе из неустановленных лиц», совершивших похищение, Гурджиев никакого отношения не имеет. И обвинение с Гурджиева снимут. Дело прекратят, поскольку преступники так и не будут установлены. А мы с «Золотой пулей» будем всегда жить дружно.

Так сказал генерал Обнорскому.

— А как быть с кассетой, что снял Петропавловский? поинтересовался наш шеф.

— За это — не волнуйся! — хитро улыбнулся генерал.

И действительно, Петропавловский сам принес кассету на Литейный в тот же день.

Я вовсе не собиралась идти на пресс-конференцию Гурджиева в Домжур.

Просто так получилось — зашла туда по делам, Соболин попросил взносы занести.

У входа в Зеленый зал толпился народ. Я протиснулась и встала у дверей.

Гурджиев сидел рядом с усатым адвокатом Заболоцким.

— Я всегда верил, что в нашей стране законность обязательно восторжествует. Я ни секунды не сомневался, что правоохранительные органы разберутся, кто прав, а кто виноват в этом преступлении. И я благодарен всем, кто поддержал меня в те нелегкие минуты…

Наши глаза встретились, и Гурджиев осекся.

Через минуту я уже бежала по весеннему Невскому, мои слезы капали прямо в лужи.

Но я знала, что сейчас все пройдет…

Пройдет навсегда…

ДЕЛО О БАТАРЕЙКАХ ДЛЯ ДИКТОФОНА

"Повзло Николай Степанович, 1964 года рождения, украинец, первый заместитель директора Агентства.

С конца 80-х участвовал в политической жизни: примыкал к «Демократическому союзу», Ленинградскому народному фронту, в 1990 году баллотировался в депутаты Ленсовета (неудачно)…

В Агентстве отвечает за политические расследования.

Как руководитель излишне мягок к подчиненным…"

Из служебной характеристики

— Нравлюсь?

Честно говоря, я не понял, что спрашивают меня, и увлеченно продолжал разглядывать крупную фотографию обнаженной девушки под стеклом рядом с кассовым аппаратом. Фотография лежала вверх ногами к покупателям, поэтому я, наверное, чересчур откровенно перегнулся через прилавок.

Девушка сидела на залитом солнцем песчаном берегу, опершись руками за спиной и слегка приподняв голову. Она зажмурила глаза, набегающая волна полоскала длинные ноги, а капельки воды застыли на упругой груди.

— Нравлюсь? — еще раз спросила продавщица за прилавком.

Я поднял голову и обнаружил перед собой девушку с фотографии, но уже в одежде и с биркой «Марина» на нагрудном кармане длинного серого пиджака.

— Вы очень милы, Марина. — Я ляпнул первое, что пришло в голову. — Это новый способ привлечения покупателей?

— Воспоминания об ушедшем лете.

Нудистский пляж на заливе.

— Знаете, у нас на работе однажды компьютер свихнулся. Тоже вспомнил о лете. Всякий раз, когда распечатывали тексты, он в конце каждого абзаца добавлял фразу: «летние думы о море».

— И что?

— Отвезли в ремонт, там сказали, что у него что-то с памятью.

По— моему, она обиделась.

— Будете что-нибудь брать?

— Да, пожалуйста, пару маленьких батареек. — Мне пришлось вспомнить, зачем зашел в магазин. — И еще вот это, — показал я на фотографию. — На память о лете.

— Память не продается. — Слегка улыбнувшись, Марина завернула батарейки в листок бумаги и протянула мне сверточек.

Я вытащил бумажник и вместе с пятидесятирублевой купюрой зачем-то достал и протянул девушке свою визитку.

Между прочим, последнюю.

— Было очень приятно познакомиться.

Она взглянула на карточку, затем на меня, но уже с некоторым интересом:

— Николай Повзло, Агентство «Золотая пуля»… Значит, вы работаете вместе с Обнорским?

Количество поклонниц нашего Обнорского прямо пропорционально его популярности. Нам же, простым смертным, остается лишь греться в лучах его славы.

— А вы не могли бы взять у него автограф? — попросила Марина.