Рука в перчатке - Рекс Тодхантер Стаут

– Меня еще никто никогда не целовал, – тихо произнесла Люси.

– Неужели?

– Конечно. – В ее серьезных серых глазах появился лукавый блеск. – Думаю, впервые в моей жизни кому-то захотелось меня поцеловать.

Когда ты сказал Дику, что хотел бы взять месячный отпуск, он отнесся к твоим замыслам весьма равнодушно, хотя специфичность выпавшего тебе шанса весьма позабавила его.

– Черт побери! Ну ты даешь, старый Ромео! Будь начеку, Билл! Она из тех девушек, к которым привязываешься.

– Может, я уже привязался. Я сказал, что приеду.

– Тогда поезжай. Если бы меня пригласили, я и сам не отказался бы от такого предложения. Правда, через неделю все это мне наверняка бы наскучило, – произнес он и с ухмылкой добавил: – А знаешь, она ведь меня отшила. В клубе «Хэмптон» с месяц назад. Ну ты помнишь. Ты привел ее туда, а я пригласил ее на ужин и потом на шоу, но она заявила, что ей не хочется. Чарли Харпер тоже получил от ворот поворот.

Значит, Дик пытался увести ее у меня. И этот мордоворот Харпер… Ну что ж, все верно. Он не нарушал никакого кодекса чести, что могло бы оправдать твою обиду, и все же ты обиделся.

– Значит, я могу взять отпуск с первого июля? – спросил ты.

– Да пребудет с тобой Господь! Хотя, по-моему, ты на крючке. Она может и не настаивать на том, чтобы ты немедленно женился на ней. Но это работает именно так.

Вечером накануне отъезда Люси ты сказал, что приедешь на весь июль.

Глава 5

Он по-прежнему чувствовал раздражение из-за того, что миссис Джордан топчется внизу, но неожиданно для себя поднялся на одну ступеньку, потом – еще на одну. Теперь его голова оказалась на уровне первой лестничной площадки, где жили две студентки художественной школы. Еще один шаг – и он увидел нишу с серой гипсовой скульптурой и неустойчивой электрической лампой, которую он вечно сшибал разлетающимися полами пальто.

Он смотрел на лампу, будто видел ее впервые, и тем не менее перед глазами у него была пустота. Его слух напряженно ловил каждое движение миссис Джордан, но уши словно заткнули ватой. Он слышал лишь себя самого, а скорее, ощущал это глубоко в мозгу. «Ты отдаешь себе отчет, что продолжаешь идти вперед? Ведь ты сам не ведаешь, что творишь!»

Ты уже и раньше испытывал подобные ощущения, хотя и не столь острые, например, в тот день, когда года два назад ужинал в клубе со своим сыном. Его звали Полом. Ты называл его Полом.

Что тоже казалось нереальным. Так же как листок бумаги, квадратный листок голубой бумаги, который в одно прекрасное утро ты нашел в груде корреспонденции на письменном столе у себя кабинете.

Дорогой мистер Сидни, хочу обратиться к Вам с просьбой, если Вы уделите мне час своего времени в любой день недели. С тех пор много воды утекло, но, надеюсь, Вы вспомните мое имя.

Искренне Ваша

Эмили Дэвис

На листке был написан адрес и номер телефона.

Когда она появилась у тебя в кабинете, ты был потрясен до глубины души. Перед тобой стояла старуха. Она ласково посмотрела на тебя, и ты заметил в ее глазах отпечаток пережитых потрясений, а еще плохо скрытое волнение.

– Маленький Уилл Сидни, – улыбнулась она. – Теперь когда я тебя увидела, то сразу поняла нелепость своих сомнений.

Ты усадил ее в большое кожаное кресло в углу кабинета, а сам сел напротив. Оказывается, она была хорошо осведомлена о тебе: знала год твоего переезда в Нью-Йорк, дату твоего бракосочетания с Эрмой и даже то, что у тебя нет детей. Она вкратце рассказала о том, как жила все эти годы. В Кливленде мистер Дэвис семь лет подвизался на ниве юриспруденции, впрочем без особого успеха, а затем перевез семью в Чикаго. Там дела пошли еще хуже, семья с трудом сводила концы с концами, а когда однажды зимой он подхватил пневмонию и умер, вдова и маленький сын получили более чем скромную страховку. Миссис Дэвис удалось устроиться учительницей в одну из государственных школ Чикаго, где она и работала до сих пор. Ей как-то удавалось кормить и одевать сына до окончания школы, он даже смог поступить в Чикагский университет. В Нью-Йорк она приехала ненадолго. Как оказалось, специально, чтобы повидаться с тобой.

– На самом деле я пришла к тебе из-за Пола. Он окончил университет два года назад, сейчас ему двадцать четыре. Пол – хороший мальчик, и я подумала, ты сумеешь ему помочь.

– А где он сейчас?

– В Нью-Йорке. Время от времени Пол берется за какую-нибудь работу, но его мечта – стать скульптором. Он учился на скульптора в Чикаго и даже получил приз, а сейчас он так много над этим трудится, что не может растрачивать себя на что-то другое. Больше всего ему хочется на два-три года уехать за границу.

Ты задумался.

– Если у него есть настоящий талант, ему определенно следует помочь, – рассудительно заметил ты. – Я могу поговорить о нем с Диком… мистером Карром.

– Я надеялась, ты сделаешь это сам. Видишь ли, на самом деле ты его биологический отец. – Увидев твой изумленный взгляд, миссис Дэвис продолжила: – Я не собиралась тебе говорить. Хотя почему бы и нет? Джим умер, и мне нечего стыдиться. Сын родился спустя несколько месяцев после нашего переезда в Кливленд. Именно поэтому мы тогда и уехали…

– Но откуда вам… это ведь… не понимаю, откуда вы можете знать… – запинаясь промямлил ты.

– Я абсолютно уверена.

– А как он выглядит?

– Он, собственно, ни на кого не похож, – улыбнулась она. – Тебе придется поверить мне на слово. Забавно, но я как-то не сообразила, что ты можешь усомниться.

– Что ж… – Ты встал, подошел к окну и оглядел улицу. – Он, конечно, не в курсе?

– Боже мой, естественно, нет! Ему незачем об этом знать.

– Совершенно незачем, – заверил ты миссис Дэвис. – Дурацкий вопрос. Само собой, он не должен ничего знать. Что касается помощи… да-да, конечно. Я бы хотел… – Ты замялся. – Я бы хотел с ним встретиться.

Она легко согласилась. Два дня спустя ты встретился с Полом в вестибюле твоего клуба. Ты сразу его узнал и, поспешив навстречу, протянул руку:

– Мистер Дэвис? Я мистер Сидни.

Уже позже, сидя за столом перед тарелкой с супом, ты сумел его внимательно рассмотреть. Он был довольно бедно одет; его руки, большие, сильные, не