Море смерти, берег любви - Светлана Владимировна Успенская

если бы она мне это позволила. Но в любом случае я не стал бы скрести задними лапами ковер и припадать на передние, призывая Кэтрин поиграть. И естественно, я ни за что не стал бы грызть ее туфли на острых каблуках – не тот у меня характер, не тот…

Откладывая от встречи к встрече, я все порывался в минуты откровенности рассказать ей о своем разговоре с Савоськиным, но что-то мне как будто все время мешало. Не хотелось вносить в наши отношения нотку подозрительности.

– Где же ты живешь? – спросил я ее, когда она уходила от меня, по своей привычке, поздно ночью.

– Снимаю квартиру. – Кэтрин назвала адрес и, выдержав паузу, спросила напрямик, мило коверкая предложение: – Ты хочешь быть у меня дома?

– Да, я хочу быть у тебя дома, – с легкой обидой произнес я. – Могла бы, в самом деле, и сама пригласить меня в гости, что ж мне приходится навязываться как последнему…

– Идем. – Она уже стояла в дверях одетая, позвякивая ключами.

– Прямо сейчас? – Я был удивлен. На улице гремела гроза, и, честно говоря, не хотелось вылезать из теплой постели.

Через полчаса такси остановилось перед обыкновенной шестнадцатиэтажкой в спальном районе. Мы поднялись на лифте и вошли в квартиру. Я вошел, благоговейно стараясь не дышать.

Стандартная однокомнатная квартира. Пишущая машинка «Оливетти» на столе, диктофон, фотоаппарат, початая пачка бумаги. В машинку заправлен лист. На нем начало статьи. Я наклонился и прочитал:

«More contacts with America.

By Katrin Mayflower, our Moscow correspondent.

History is a strange thing. Everything in it depends on the cosmic movement of the masses, yet in certain instances; so much depends on just one person, on his intellect, culture, inspiration and, above all, his innate intuition.

But I hope that the contacts between Russian Mafia and American merchant of „white lady“ will be interrupted by…»[1]

Говорила мне мама в детстве: учи английский язык!.. Однако пару слов я все-таки перевел. Слова «Russian Mafia» в переводе не нуждаются, да и с «white lady» все ясно: «белая леди» – так называют героин в определённых кругах…

Вздохнув, я отошел от стола… Прошёлся вдоль стены, рассматривая семейные фотографии. Вот Кэтрин с отцом и матерью, ей лет шестнадцать на снимке, совсем еще девчонка. Я исподтишка взглянул на нее. Пожалуй, она не слишком изменилась. Только вот лицо похудело и стало более строгим, но бутон полных губ остался таким же тугим, и глаза всё еще сияют небесной синевой. А отец ее действительно похож на самурая – жесткий взгляд из-под хищных бровей, гладкие блестящие волосы, зачёсанные назад, желтоватая кожа. Впрочем, Кэтрин, кажется, пошла в мать…

– Ты смотришь на моего отца? Думаешь, насколько я похожа на него? – Легкая рука незаметно опустилась мне на плечо, и я вздрогнул от неожиданности.

– Да, кажется, вы не слишком похожи…

– А вот посмотри, здесь мы играем в теннис. – Она протянула мне снимок в рамке.

Большой белый дом с плоской крышей, на заднем фоне – бассейн с прозрачной водой. Немолодая женщина в кресле-качалке, ноги укутаны пледом. А вот Кэтрин, бейсболка надвинута на лоб, рука взметнулась, отбивая мяч, короткая юбчонка открывает загорелые ноги.

– Да у вас шикарная хата! – не сдержался я.

– Хата? – не поняла Кэтрин.

– Ну, дом… Дом отличный. – Я отложил фото в рамке в сторону. – А более поздние фотографии у тебя есть?

– Поздние?

– Ну да, там где тебе лет двадцать три – двадцать пять…

– Зачем?

– Просто хочется посмотреть.

– Есть, но нужно искать. Свари пока кофе.

Я послушно отправился на кухню с тайным намерением узнать, чем питаются американские журналистки. Оказалось, что тем же, чем и все остальные. Да еще и плохо питаются, в холодильнике – голяк. Полбанки засохшего майонеза и три яйца с треснувшими боками. Я вздохнул, разжиться явно нечем…

– Ты голоден? – спросила Кэтрин, входя на кухню. В руках у нее были снимки. – Извини, я дома бываю редко, питаюсь в «Макдоналдсе».

– По твоей фигуре не видно. – Наливая кофе, я удачно разродился комплиментом.

– Вот смотри, – сказала Кэтрин, подсаживаясь ко мне. – Это сафари в Кении. Я писала о национальном парке Амбосели, это на границе с Танзанией.

Я держал в руках яркий красочный снимок. На нем Кэтрин была в шортах, опиралась одной рукой на ружье. Пол-лица у нее было закрыто большими солнечными очками. На заднем плане виднелись глинобитные африканские хижины.

– Неужели ты сама убила льва?

– Нет, – улыбнулась Кэтрин. – На нашу группу журналистов выделили одну козу и одну старую антилопу, которую всё равно пришлось бы усыпить… А вот это – Индия. Мы в индийской школе. Фотография не слишком удачная. Я здесь совсем крошечная, слишком много детей, все хотели с нами сняться. А вот это Таиланд, подпольная плантация опийного мака.

На этом снимке лицо Кэтрин закрывала огромная ковбойская шляпа.

– И больше у тебя нет фотографий? – спросил я разочарованно.

– Нет. – Кэтрин вздохнула. – Мой архив хранится дома, в Америке.

– Ты, наверное, богатая невеста? – шутливо спросил я, возвращая тоненькую пачку. – Такой дом… Вот возьму и женюсь на тебе. И уеду с тобой в Америку…

Взгляд Кэтрин стал жестким, совсем как у ее отца на фотографии.

– Я не понимаю таких шуток.

Это была победа – она сказала эту фразу совершенно без акцента.

Глава седьмая

Позвонила жена Савоськина и попросила о помощи – необходимо было привезти машину, на которой разбился Эдик, и раздеть ее, то есть снять для продажи все детали, которые уцелели после столкновения.

Вечером автокран выгружал смятую консервную банку, которая некогда носила гордое название «семёрки», во двор автосервиса, уже и так битком набитый ржавым железом.

Я подошел к автомобилю. Было тяжело и жутко представлять на месте шофера грузное тело Савоськина, воображать, как оно корчится от боли, когда в грудную клетку со страшной силой вдавливается рулевое колесо, разламывая хрупкие ребра, как голова откидывается назад и ломаются хрупкие позвонки шеи… На сиденье водителя виднелись бурые и черные пятна – кровь от порезов боковыми стёклами, вылетевшими от удара.

Я покосился на механиков. Если кто-то из них и испытывал подобные чувства, то никак этого не демонстрировал.

– Начинайте разбирать, – бросил я Толику и Коляну, – а Вася пусть занимается своим делом.

Вася презрительно хмыкнул: мол, и без тебя знаю, чем мне заниматься, и подался перебивать номера на «тойоте» последней модели, которую вчера вечером пригнали в гараж бравые ребята с оттопыренными карманами.

– Хозяин, а хозяин… –