Лесная кукла - Анна Васильевна Дубчак

не позвонил, а она из страха, что он может быть причастен к смерти ее сестры (особенно после разговора с Журавлевым, который приоткрыл ей подробности смерти Лиды), тоже ему не позвонила. Единственным человеком, который оставался ей близким и которому она могла довериться, был, конечно, муж.

– Виктор Николаевич в ординаторской, – сказали ей, едва она переступила порог хирургического отделения больницы. Ее знали в лицо, а потому пропустили.

Надежда шла по ослепительно-белому, ярко освещенному холодным светом коридору и думала о том, как же здесь чисто и светло и какая же она сама темная и грязная, что она настоящая преступница и что остановиться в своей низости уже не в состоянии. Разве имеет она право сейчас, после всего, что произошло, просить сострадания у человека, которого она с такой легкостью предала? Но она идет, вот еще несколько метров, и она остановится перед дверью ординаторской, откроет ее, войдет и бросится на шею мужу.

И так все и произошло. Стоило ей увидеть Виктора с бокалом кофе в руке, уставшего, с сонным лицом, потому что он наверняка всю ночь оперировал, а потом еще были и утренние плановые операции, как она бросилась к мужу, обняла его и разрыдалась. И так долго не могла успокоиться, так содрогалась всем телом, пропитывая слезами его халат, что ему пришлось оторвать ее от себя и, самому испугавшись этого ее состояния, спросить:

– Да что случилось-то, Надя?

И тогда она мокрыми губами прошлепала, зная, что в тот момент некрасивая и даже уродливая, с опухшим красным носом и водянистыми глазами:

– Лиду убили.

– Боже… – Виктор, отвернувшись, закрыл лицо ладонями. Стоял так некоторое время. Потом повернулся к жене. – Как? Что случилось?

– Ты не поверишь. Она зачем-то поехала в лес, и ей там кто-то дал выпить отравленный кофе. Она выпила, умерла, и этот «кто-то» уложил ее неподалеку от качелей и присыпал хвоей и землей…

– Надя, да что такое ты несешь? Ты вообще в порядке? Какой еще лес? Какой отравленный кофе? Какие еще качели?

Вероятно, в его голове вся эта картинка не складывалась.

Но у нее не было сил объяснять. Она, зная, что ее слова прозвучат как взрыв, произнесла, сама съежившись, словно озвученное могло нанести и ей травму:

– Она была в лесу с моим Юрой.

Выпалила и сама испугалась того, что назвала Юру своим. Как если бы имела на это право, поскольку муж знал о том, что Юра – ее любовник. Словно это было чем-то само собой разумеющимся.

– Надя, сядь, во-первых, и успокойся. Если ты не против, я уколю тебе успокоительное.

Она не была против. Виктор вышел и вернулся со шприцом. Она спустила брюки, он сделал ей укол. И надо же было в этот момент ей подумать о том, что убийцей сестры мог быть сам Виктор. А что, если он, выслеживая соперника, отправился с ним в лес и по ошибке напоил не его, а Лиду кофе? А теперь вводит яд в нее, в свою неверную жену. Но от представленного ее и вовсе затошнило – мозг не воспринимал придуманную им же идиотскую версию. Быть может, она сходит с ума?

Она присела на кушетку, Виктор, придвинув стул, сел напротив.

– Надя, скажи мне, только честно: твой, как ты выразилась, Юра был знаком с твоей сестрой?

– Да нет же! С какой стати я бы их знакомила? – И вдруг вспомнив, что ее слова уже никто не проверит, добавила: – Она никогда, слышишь, никогда не поддерживала меня, она осуждала меня, если хочешь знать, и была категорически против моей измены.

Разве могла она сейчас, когда тело сестры остывало в морге, рассказать о том, что поначалу все было наоборот, что она как раз поддерживала их роман и даже дала Наде свой телефон для любовной переписки.

– Я понимаю… Но вопрос был другой: они были знакомы? Они видели друг друга?

– Нет, с какой стали я бы их знакомила? То, что она была в курсе наших отношений, скрывать не стану. Я делилась с ней своими сомнениями, переживаниями, мне необходим был кто-то, кто бы меня выслушал.

– А разве не меня ты выбрала для этой роли? – горько усмехнулся Виктор.

В эту минуту в ординаторскую вошли две женщины в халатах, тоже хирурги, и Виктор поспешил увести Надежду в коридор, они расположились в зоне отдыха с диванами и пальмами в кадках.

– Витя, ты прости меня… Я все понимаю, я страшная эгоистка и вела себя отвратительно по отношению к тебе. Но сейчас я пришла к тебе со своим горем. У меня убили сестру. Ты понимаешь это?

– Честно говоря, пока нет. Ты такого мне наговорила! Твоя сестра, в лесу, отравленный кофе… Ты уверена, что это она?

– Да я же была в морге! – воскликнула она, раскалывая своим криком тишину больничного коридора.

– Тссс… Ты в больнице. Значит, это действительно она? Что еще тебе известно по этому делу? Кто им занимается? Ты можешь мне дать телефон следователя? Тебя же наверняка допрашивали, раз ты уже успела побывать в морге, где опознала ее.

– Да, конечно. Но зачем тебе это? Хочешь поговорить с ним?

– Разумеется.

С одной стороны, ей было приятно, что он хочет поговорить со следователем, то есть она со своей бедой ему не безразлична, но с другой Журавлев расскажет про Юру. Как Виктор все это переживет? Вот за что ему все это?

– Витя, прошу, прости меня… – Глаза ее вновь наполнились слезами. Как же ей хотелось сейчас, чтобы он обнял ее, чтобы она снова почувствовала себя женой, защищаемой и оберегаемой. – Не знаю, как так все вышло… Быть может, это случилось потому, что тебя постоянно не было дома… А он, он работает рядом, мы познакомились… Бес попутал…

Она вздохнула. Вот зачем она говорит об этом сейчас, когда убита сестра?!

И он обнял ее. Как тогда, когда еще любил ее, а она любила его. Когда в ее жизни не было Юры.

– Вот только не плачь, – шептал он ей на ухо. – Здесь больные в палатах, их нельзя тревожить.

– Что делать, Витя? Как быть? Нам с ним наверняка устроят что-нибудь типа очной ставки, будут допрашивать. Но я на самом деле не знаю, были ли они знакомы с Лидой или нет. До сегодняшнего дня я была уверена в том, что они незнакомы.

– Так где сейчас Агневский?

Как хорошо, что он назвал его по фамилии, тем самым сделав его совсем чужим для их семьи.

– Его задержали? Расскажи все, что ты знаешь.

И