Окна в облаках - Евгения Михайлова

– Дело у меня такое, – начал Павел. – Не пойму даже, почему меня не вызывали в ходе расследования. Ведь это именно я подарил падчерице автомобиль, с помощью которого она совершила преступление с такими трагическим последствиями и жертвами. И я хотел бы, я должен разделить с ней вину. Я тут сидел, все слушал, но не услышал ни заявления суда о необходимости компенсации и помощи пострадавшей семье, ни подобных заявлений нашего адвоката. Просто непонятка какая-то. Наверное, все просто закрутились с другими проблемами. Короче, я именно так и беру на себя ответственность за несчастье. Я узнавал, сколько может стоить операция на мозге выжившей малышки в специализированной клинике. Состояние матери пока такое, что и прогнозов нет. Ну и на погребения семье, на восстановление после лечения матери и дочери… Короче, все, что наша семья должна пострадавшим, я оплачу. – Паша послушал минуту гробовое молчание зала, потом повернулся к судье: – Я понятно выразил мысль? Вы зафиксировали мое предложение?

– Да, – не глядя на него, сказал судья.

Потом он зачитал решение: три года колонии-поселения. За столько загубленных жизней. Тут же вышел адвокат и зачитал протест на приговор, так как вины подсудимой не было вовсе, что они и доказывали на протяжении всего процесса. Сами виноваты. Протест был заранее готов! Паша подумал, что и без протеста ежу было бы понятно, что Стелла сидеть не будет вообще. Даже на комфортном вип-поселении.

После заседания тесть-генерал не приблизился к Павлу на пушечный выстрел. Нина молчала всю дорогу до дома. И только там, в тишине и уюте, выпив бокал красного вина, она сочла нужным что-то прояснить.

– Паша, постарайся понять. Мы не жлобы и не людоеды. Для нас не проблема что-то возместить, оплатить. Но любая компенсация, помощь – это признание вины Стеллы. А мы ее не признаем. Такова наша политика. Этого требует жизнь и свобода моей дочери. Да и наша с тобой жизнь. Чем скорее все это закончится и она уедет, тем быстрее мы вернемся к нашему с тобой порядку. Ты понял?

– Да, конечно. Нина, я со всеми этими делами сто лет не видел родителей. Пожалуй, съезжу сейчас. Ты не жди меня, ложись спать. Я у них переночую.

А на следующий день к концу рабочего дня в кабинет Павла вошла Нина.

– У меня для тебя важная информация. Не хотелось бы здесь. Поехали домой. Если надо, я подожду.

Они приехали домой поздно вечером. Нина на этот раз не ограничилась красным вином. Она поставила на стол бутылку водки, тарелку с красной рыбой и соленые орешки. Явно готовилась к тому, что хотела произнести. Разложила на том же столе какие-то бумаги.

– Тут точные копии документов, Паша. Это уже всеми согласовано. Просто еще не успели оформить, нет печатей.

– Ты о чем вообще? – Павел смотрел на нее со ставшим хроническим недоумением.

– Павел, – торжественно и печально произнесла Нина. – У нас есть серьезные новости. Ты, вероятнее всего, воспримешь их болезненно. Но я расскажу тебе о самых продуманных, взвешенных и разумных решениях… Прежде всего. Мать девочки, которая выжила после ДТП, сегодня утром скончалась. Я предлагаю нам с тобой ее помянуть. Выпей водки, закуси.

– Да пей сама свою водку! – выпалил Павел. – Я чувствую, что ты сейчас скажешь что-то совсем нечеловеческое. В духе твоего папаши.

– Ты не прав, – терпеливо и смиренно ответила Нина. – Папа вообще не принимал в этом участия. Только я. Я, как мать и женщина, приехала в службу опеки, чтобы найти решение исключительно в пользу пострадавшего и осиротевшего ребенка. Со мной все согласились. Это решение как раз тут, в этих бумагах, пока без печатей. Их поставят утром, и все сделают свою работу по спасению ребенка. Почитай.

– Ни в коем случае. Я так ненавижу подобные бумаги, что могу перебить все окна и лампы до того, как дочитаю. Постарайся коротко и своими словами.

– Хорошо. Коротко. Этот ребенок по сути полная сирота, потому что ее отец – неимущий. Он не в состоянии заработать даже на здорового ребенка. К тому же его уже несколько раз зафиксировали пьяным.

– Следили, что ли?

– Профессиональная проверка. Речь о судьбе ребенка.

– Дальше.

– Дальше именно решение. Отца, которому нельзя доверить такого ребенка, лишат родительской опеки. Это не значит, что он не сможет видеться с дочерью. Просто государство берет на себя ответственность за ее жизнь. Девочку оформят в государственное учреждение для сирот-инвалидов. И там же будет решаться вопрос об операции, конечно же, за счет государства. Или… Есть другой вариант – безоперационное восстановление. Ты говорил с узкими специалистами, которые имели в виду полное восстановление мозговых функций. Но этому ребенку не поступать в Гарвард или Сорбонну, не получать нобелевку по математике. Ей просто нужно нормально жить и когда-то освоить простую профессию, которых множество. Уборщица, гардеробщица, может, даже сотрудница частной фирмы по обслуживанию… Главное, здоровье, и мы, конечно, за ним проследим. Чтобы все было качественно. Так что проблемы нет. И тебе платить, разумеется, никому не надо. Ты, наверное, не в курсе, но весь интернет уже гудит: отчим девушки, сбившей детей, берет на себя всю материальную ответственность за ее преступление. Представляешь? Получилось, что именно ты и был тем единственным человеком на процессе, который признал вину Стеллы и назвал это преступлением.

– А-а-а, – протянул Павел. – Вот с этого места и стало все понятно. Дальше можно не развивать и не поминать никого твоей водкой. Один вопрос: Нина, как зовут «пострадавшего ребенка», что ты произнесла уже раз восемь, кажется?

– Ой, – зашуршала бумагами Нина. – Я так волновалась, что прямо вылетело из головы… Сейчас.

– Не надо. Не мучайся. Ребенка, чья мать сегодня умерла, а вы лишили ее и отца, и спонсора операции, зовут Лена Ступишина. Шесть месяцев. Всего шесть месяцев. Адские муки, боль, страх, нет матери… Ей, конечно, сильно помогут в муниципальном приюте, ага. И бесплатно. Я в это свято верю. И еще я в кое-что верю. И это без черных шуток. Верю в то, что после шести месяцев с человеком может произойти очень многое. Он, этот человек, к примеру, может поступить в Гарвард или Сорбонну. А там и нобелевка за углом.

Павел резко встал, а Нина бросилась к нему, схватила за руки.

– Только не уходи, милый. Я тебя умоляю. Я не вынесу этого.

– Убирайся с дороги, Нина, – сказал Павел. – Мне просто необходимо