Друг большого человека - Ирина Семеновна Левит

так просто, эти птицы отнюдь не милые голуби, а тем паче не глупые курицы, они затеяли какую-то свою игру, и вот теперь ему, Аристарху Ивановичу, впору самому выписать три вопросительных знака.

Что это за игра?!

Весь конец рабочего дня он провел в размышлениях, а потом набрал номер мобильного телефона и, услышав голос Казика, сказал, что надо поговорить.

Встретили его по-домашнему – за журнальным столиком, уставленным чашками, банками с чаем и кофе, вазочками с печеньем и конфетами, однако же без всякого намека на горячительные напитки. Из строгого костюма Казик перебрался в пушистый джемпер, делавший Аркадия Михайловича похожим на меховой шар, а Вандовский, также распрощавшийся с костюмом, переоделся в джинсы и свитер, отчего стал смотреться еще могучее.

«Слон и моська. Только моська сильно разъелась и на слона, похоже, даже тявкнуть не собирается. Хотя все равно суетливая собачонка», – подумал Тишаев, наблюдая, как Казик колготится около столика, вопрошая с сахарной любезностью:

– Чайку? Он у нас, правда, в пакетиках. Для гурманов, конечно, это не чай, но удобно… удобно. Или, может, кофейку? Правда, тоже не для знатоков – растворимый… Вы как, вечером-то кофейком балуетесь? Мы вот с Игорем Анатольевичем позволяем себе, позволяем… И печенье, пожалуйста, свежее, вкусное… И конфеты… тоже весьма и весьма…

– Аркадий Михайлович очень любит всех угощать, – с эдакой покровительственной улыбкой заметил Вандовский, усевшись в углу дивана.

– Да, люблю, – подтвердил Казик. – А вы, Аристарх Иванович, устраивайтесь, где вам удобно. Хотите, на диване, хотите, в кресле. Где предпочитаете?

– Мне все равно, – сказал Тишаев, восприняв повышенное гостеприимство как хороший знак, и выбрал кресло, предоставив Казику безальтернативный вариант – диван.

Он намеренно сел именно так – чтобы видеть одновременно обоих и в определенном смысле отгородиться, заняв некую независимую позицию. Прием, как сознавал Аристарх Иванович, не новый, но достаточно эффективный.

По телефону Тишаев не стал объяснять причину своего визита, рассчитывая заинтриговать Казика и Вандовского, которые, конечно же, должны были тут же начать задавать вопросы. Подобное поведение Аристарх Иванович также не раз наблюдал. Однако же парочка помалкивала и даже не бросала любопытные взгляды, так что начать пришлось самому.

– Знаете ли, обстановка в мэрии довольно официальная, а мне бы хотелось поговорить с вами неформально… – заговорил он своим «фирменным» негромким голосом, в который добавил несколько ноток задушевности.

– Извольте, – разрешил Вандовский, а Казик лишь неопределенно кивнул.

Подобная реакция Аристарху Ивановичу не понравилась. Получалось, будто он, Тишаев, напрашивается на откровения, а эта парочка, по идее крайне в них заинтересованная, просто готова любезно выслушать. И никакого острого любопытства! И никаких попыток «разговорить» собеседника соответствующими вопросами! А Казик, суетившийся вокруг печенья с конфетами, и вовсе затих, разве что клубком не свернулся на диване. Впрочем, клубком у него вряд ли бы получилось – живот бы не дал.

– Так вот, я считаю нужным предельно откровенно высказать вам некоторые свои суждения, – продолжил Тишаев с той же внешней душевностью, но внутренней досадой. – Я уверен, что ваша… скажем так, работа… с сотрудниками Аппарата бессмысленна. Никто не мог быть причастен к убийству Леонида Борисовича. Люди они все проверенные, вы сами понимаете, случайных в подобной структуре не бывает. Искать надо, на мой взгляд, среди наших бизнесменов. Бузмакин имел с ними дела, и вы наверняка догадываетесь, серьезные дела!

– Типичная ситуация, – согласился Вандовский. – Чиновник с высоким положением обращает это свое положение в большие деньги.

– Вовсе не всегда, – неожиданно заступился Казик. – То, что чиновник – непременно коррупционер, расхожее заблуждение. На сей счет есть весьма интересные исследования. Работники образования, здравоохранения, правоохранительных структур обтяпывают всякие делишки и берут на лапу ничуть не меньше и не реже. А даже больше и чаще. А среди чиновников попадается немало очень даже приличных людей. Вы согласны, Аристарх Иванович?

– Разумеется! – горячо заверил Тишаев. – И вы напрасно думаете, – он укоризненно посмотрел на Вандовского, – что мы все берем взятки, откаты и прочее. Заблуждаетесь! И я вовсе не хочу обвинить Леонида Борисовича в коррупции. Я ничего такого не говорил. Я просто сказал, что он имел с нашими бизнесменами серьезные дела. А как иначе? Бизнес нуждается в поддержке власти. Это совершенно открытые и – подчеркиваю! – законные отношения. В любой властной структуре есть люди, которые совершенно открыто и – подчеркиваю! – законно занимаются взаимодействием с бизнесом. А Леонид Борисович был очень влиятельным человеком, у которого к тому же были самые широкие полномочия.

– И всем этим он пользовался совершенно бескорыстно? – с откровенной издевкой уточнил Вандовский.

Тишаев едва заметно дернул уголками губ, то ли улыбнувшись, то ли покривившись.

– Вы думаете, что, к примеру, деньги на выборы мэра бескорыстные спонсоры приносили? Или вы полагаете, что Вячеслав Васильевич Романцев сам эти деньги добывал? – спросил он и сам же ответил: – Да ничего подобного! Добывал их в основном Бузмакин, причем в основном за ответные услуги. Это общепринятая практика. И сами эти услуги в основном организовывал Бузмакин и, естественно, всегда с этого что-то имел для себя. А как иначе? Он что, просто так, за спасибо грязь месил? В обязанности советника это никак не входило.

– А много грязи-то было? – полюбопытствовал Казик.

– Грязи в нашей работе всегда хватает…

Аристарх Иванович хотел добавить, что желающих ее разгребать гораздо меньше, чем самой грязи, и желания здесь вообще часто ни при чем, поскольку есть необходимость, и далеко не все это правильно понимают, и готовы свести счеты с человеком, который берет на себя подобные обязанности… А еще он хотел намекнуть – тонко намекнуть! – что Леонид Борисович Бузмакин слишком увлекся копанием в грязи и уже давно не ходил в чистых одеждах, а те, кто находился рядом, волей-неволей пачкались.

Но ничего такого он сказать не успел, потому как завибрировал мобильный телефон, и Тишаев, глянув на экран, увидел надпись: «Назарова». В первый момент он хотел не откликаться – в конце концов, у него серьезный разговор, а что такого экстренного могло случиться у помощницы по протоколу? – но затем все же нажал кнопку вызова и недовольно буркнул:

– Слушаю вас, Марина Евгеньевна.

– Аристарх Иванович! У нас ЧП! Мне позвонили из горбольницы. Машина сбила Никиту!

– Насмерть?! – поразился Тишаев.

– Нет, он даже в сознании. Там что-то с ногой. Его скоро повезут на операцию.

– Какая нелепость! – Тишаев раздосадованно мотнул головой. – Вы сообщили его жене?

– Его жена улетела в Индию, в отпуск. А я уже в больнице. Я решила сначала все выяснить, а потом уже сообщить вам.

– Значит, опасности для жизни нет?

– Вроде нет… – В голосе Назаровой скользнуло сомнение, но Тишаев