Арсен Люпен и Остров Тридцати Гробов - Морис Леблан

д’Эржемон утверждал, что такое сходство существует. Как бы то ни было, он невольно усиливал его на своих рисунках, вспоминая о том, что вам довелось перенести по его вине, – так он говорил.

– А может быть, – тихо добавила Вероника, – он вспомнил другое предсказание, сделанное когда-то Ворскому: «Ты погибнешь от руки друга, а жена твоя умрет на кресте». Наверное, такое совпадение поразило его, причем настолько, что сверху он написал мои девичьи инициалы: «В. д’Э.». – И уже совсем тихо она добавила: – И все произошло, как сказано в надписи.

Они замолчали. Да и как было им не задуматься об этих словах, написанных много веков назад на странице требника и камне дольмена! Разве рок не подарил уже тридцати сарекским гробам двадцать семь жертв и разве три другие жертвы уже не готовы для жертвоприношения – заточенные в темницах и отданные на волю врагов? И быть может, на вершине холма, подле Большого Дуба, рядом с тремя распятиями вскоре появится четвертое, для четвертой жертвы?

– Что-то Франсуа задерживается, – через несколько секунд заметила Вероника.

Она подошла к краю пещеры. Лестница висела на том же месте, по-прежнему недоступная.

Стефан отозвался:

– Скоро сюда должны прийти. Удивительно, что до сих пор никого нет.

Молодые люди не хотели признаваться друг другу в своей тревоге, поэтому Вероника спокойно проговорила:

– А что с кладом? Божьим Камнем?

– Эта загадка не менее темна и тоже основывается лишь на одном, последнем стихе надписи:

ТОТ БОЖИЙ КАМЕНЬ – ОН ДАРУЕТ ЖИЗНЬ ИЛЬ СМЕРТЬ.

Что такое этот Божий Камень? Предание утверждает, что он волшебный, и, по мнению господина д’Эржемона, это верование восходит к более отдаленным эпохам. На Сареке люди во все времена верили в существование камня, способного совершать чудеса. В Средние века сюда приводили детей со всякими недугами и заставляли сутками пролеживать над этим камнем, после чего те становились крепкими и здоровыми. К этому же средству не без успеха прибегали и женщины, страдавшие бесплодием, и старики, и калеки, и разные уроды. Однако место паломничества менялось, так как камень, согласно той же легенде, перемещался, а по утверждениям некоторых, и вовсе исчез. В восемнадцатом веке таким местом был Дольмен Фей, на который иногда даже укладывали золотушных детей…

– Но у камня, – перебила Вероника, – должны быть и вредные свойства: он ведь дарует не только жизнь, но и смерть?

– Есть, если к нему прикоснуться без ведома тех, кому поручено его хранить и чтить. Но здесь все запутывается еще больше, поскольку в дело вступают слухи о каком-то драгоценном камне, о каком-то фантастическом украшении, которое может полыхнуть огнем, обжечь того, кто его носит, и подвергнуть его адским мукам.

– По словам Онорины, именно это и произошло с Магенноком, – заметила Вероника.

– Да, – ответил Стефан, – но тут мы уже вступаем в современность. До этих пор я рассказывал вам о прошлом из сказок, о двух легендах, о пророчестве и о Божьем Камне. Происшествие с Магенноком открывает современный период этой истории, который, впрочем, не менее темен, чем древний. Что случилось с Магенноком? Этого мы никогда не узнаем. До того происшествия он уже с неделю держался особняком, был мрачен, ничего не делал, а потом однажды утром ворвался в кабинет господина д’Эржемона с ревом: «Я до него дотронулся! Я погиб! Я до него дотронулся! Я взял его в руку! Он жег меня, как огонь, но я не отпускал. Теперь он гложет мне кости. Это ад, ад!»

Он показал нам ладонь, которая была изуродована, словно ее разъедал рак. Мы хотели ему как-то помочь, но он совершенно обезумел и лишь бормотал: «Первая жертва – я. Огонь скоро дойдет до сердца. А после меня будут другие…»

В тот же вечер он отрубил себе кисть ударом топора. А через неделю, посеяв на Сареке страх, уехал.

– Куда же?

– На богомолье, к одной часовне близ Фауэта, это недалеко от места, где вы нашли его мертвым.

– Как вы думаете, кто его убил?

– Один из тех людей, что передают друг другу сообщения посредством условных знаков, помещаемых на дороге, один из тех людей, что прячутся здесь в подземелье, преследуя неизвестную мне цель.

– Значит, это они напали на вас с Франсуа?

– Да, а потом, воспользовавшись снятой с нас одеждой, выдали себя за нас.

– Зачем им это понадобилось?

– Чтобы было проще проникнуть в Монастырь, а в случае неудачи сбить с толку преследователей.

– А сидя здесь, вы никого из них не видели?

– Я лишь мельком видел силуэт женщины. Она приходила ночью. Приносила еду и питье, развязывала руки, немного ослабляла путы на ногах, а часа через два возвращалась.

– Она с вами разговаривала?

– Один раз, в первую ночь, она тихо сказала, что если я стану кричать, звать на помощь или попытаюсь сбежать, то за это заплатит Франсуа.

– А когда они на вас напали, вам никого не удалось разглядеть?

– Нет. Франсуа – тоже.

– Ничто не предвещало возможного нападения?

– Ничто. В то утро господин д’Эржемон получил два важных письма, которые касались изучаемых им легенд и фактов. В одном из них, написанном старым бретонским дворянином, известным своими роялистскими симпатиями, содержался занятный документ, найденный им в бумагах прадеда: план подземелий, в которых скрывались когда-то на Сареке шуаны[6]. По-видимому, это и были жилища друидов, упоминаемые в легенде. На плане был показан вход с Черных Песков и два этажа, каждый из которых заканчивался пыточной камерой. Мы с Франсуа отправились на разведку, а на обратном пути на нас напали.

– И вы больше ничего не обнаружили?

– Ничего.

– Но Франсуа говорил, что ждет откуда-то помощи, ждет какого-то человека, предложившего свое содействие.

– Да это сущее ребячество, выдумка Франсуа, толчком к которой послужило второе письмо, полученное в то утро господином д’Эржемоном.

– О чем же там шла речь?

Стефан помедлил с ответом. По неким признакам он решил, что из-за двери кто-то на них смотрит, однако, подойдя к глазку, никого в коридоре не увидел.

– Если кто-то собирается нас спасти, – заметил он, – то пускай поспешит. Они могут прийти сюда в любую минуту.

– Стало быть, мы и в самом деле можем ждать помощи?

– О, не следует придавать этому большого значения, – ответил Стефан, – но дело это довольно занятное. Вам известно, что на Сарек неоднократно приезжали всякие офицеры и уполномоченные, которым поручалось изучить окрестности острова на предмет возможности размещения здесь баз для субмарин. Последним из них был специальный уполномоченный из Парижа, капитан Патрис Бельваль, инвалид войны. Он познакомился с господином д’Эржемоном, который рассказал ему сарекскую легенду и поведал об опасениях, начавших нас тревожить. Это случилось на следующий день после отъезда Магеннока. Рассказ господина д’Эржемона так заинтересовал капитана Бельваля, что он пообещал поговорить об этом с одним из своих парижских друзей, то ли испанским, то ли португальским дворянином – доном Луисом Перенной, человеком, по всей видимости, необыкновенным, способным распутать самую сложную загадку и довести до победного конца самое безрассудное предприятие.

Через несколько дней после того, как капитан Бельваль уехал, господин д’Эржемон и получил от дона Луиса Перенны письмо, о котором я уже говорил. Но к сожалению, он прочитал нам лишь его начало:

Сударь, я считаю происшествие с Магенноком весьма серьезным и прошу Вас в случае новой, пусть даже незначительной тревоги телеграфировать Патрису Бельвалю. Если я правильно расцениваю некоторые признаки, Вы находитесь на краю пропасти. Вы даже можете упасть в нее, чего Вам бояться не следует, если я буду предупрежден вовремя. С этой минуты я отвечаю за все, что бы ни случилось, даже если Вам покажется, что все пропало, и даже если так оно и будет.

Что же касается загадки Божьего Камня, то она просто детская, и я весьма удивлен тому, что, имея столько данных, сколько Вы сообщили Бельвалю, Вы могли хоть на секунду счесть ее неразрешимой. Вот в нескольких словах объяснение загадки, которая озадачивала столько поколений…

– А дальше? – с жадным любопытством спросила Вероника.

– Как я уже сказал, господин д’Эржемон письмо нам не дочитал. Пробежав его глазами до конца, он с изумленным