Цезарь: Крещение кровью - Владислав Викторович Морозов

она руководит нашей страной, как я нашей семьей». — «Значит, ты — партия?» — уточняет Вовочка. «Нуда», — отвечает папа, читая увлекательную статью про хоккей. Вовочка убежал, через две минуты прибегает снова: «Папа, а что такое правительство?» Папа начинает злиться и, чтобы побыстрее отделаться от любозна-тельного отпрыска, применяет ту же семейную аллегорию: «А это как наша мама — хозяйством заправляет». Вовочка кивнул и целых три минуты не беспокоил папу. А потом спрашивает: «А что такое профсоюз?» Папа кинул мстительный взгляд в сторону кухни, где гремела тарелками теща, и говорит: «А это бабушка — всеми командует, всюду лезет и ни черта не делает». — «А рабочий класс?» — «А это ты, Вовочка, школу прогуливаешь и двойки таскаешь. Вырастешь, как раз рабочим классом и станешь». Вовочка отстал. Вечером все ложатся спать — папа с мамой в одной комнате, бабушка с Вовочкой в другой. Погасили свет, папа влез на маму, и туг Вовочке приспичило в туалет! А для того, чтобы попасть к вожделенному горшку, надо разбулить бабушку и пройти через комнату родителей — комнаты в квартире смежные. Вовочка к бабушке: «Ба, я какать хочу!» Бабушка косится на другую комнату: «Подожди, внучек». — «Ба, я не могу». — «Ну совсем чуть-чуть подожди». — «Я обкакаюсь!» Скрепя сердце бабушка берет его за руку и ведет через комнату родителей, деликатно отворачиваясь от кровати. А Вовочка с чувством говорит: «А-а, партия дерет правительство, профсоюз на это глаза закрывает, а рабочий класс — хоть обосрись!» — Слон засмеялся. — Я не умею рассказывать, у Цезаря лучше получается.

— Что за Цезарь? Впервые слышу это прозвище, уж больно громкое.

— Вот-вот! Я тоже голову ломал: что, думаю,, за Цезарь в моем отряде и я его не знаю? А это Артем Матвея переименовал.

— Сашку? — Маронко не скрывал изумления. — За что ему такие почести? Цезарь все-таки императором был.

— За то, что десять дел одновременно делает. И все, заметь, с полной отдачей. Бог его знает, как ему это удается. И заслуживает такое прозвище. Мальчишка, совсем юнец, всего-то девятнадцать, а забываешь об этом. Удивительная голова, на редкость умный парень. Я не хочу сказать, что Финист плох — нет, он тоже очень способный, но он второй. А Цезарь — первый. У меня они вдвоем делают столько. сколько все остальные. Первый раз таких ребят вижу. Знаешь, что мои мужики говорят? «Ученый — мужик умный, он не стал бы с ними цацкаться, будь они лохами». Отличные парни. Светлые головы и железные нервы. Ни черта не боятся, нигде не теряются. За любую работу берутся. Хочу их универсалами сделать.

— Я сам этим займусь, — задумчиво сказал Маронко.

— Ты заберешь их? — огорчился Слон.

— Да, — кивнул Маронко и шутливо добавил: — Сам подумай, если они такими темпами начнут подниматься по служебной лестнице, ты через пару недель будешь вынуж-ден уступить свое место. Лучше я сразу выделю их. Будем надеяться, что меня они спихнуть не решатся. По крайней мере, в ближайшие три месяца.

— Не думаю, что этого стоит ждать вообще — непочтением к старшим они не отличаются.

— Да ну? — Маронко насмешливо приподнял брови. — Один раз я их штрафовал.

— Я в курсе — Хромой рассказывал. Жаловался на несправедливость. Очень его задело, что наказали на ту же сумму, что и Цезаря, будто Цезарь — ровня ему... — Слон запнулся. — Конечно, они пошли наперекор тебе, я уже догадался, что ты отдал мне их в силу необходимости. Но ведь у них не было другого пути! Кто их окружал? Бандиты. Это естественно, что они пошли по твоим стопам. И я тебе вот что скажу: все сыновья в большей или меньшей степени хамят отцам. И я хамил отцу, и мой отец восставал против деда. Это в порядке вещей, гораздо хуже, когда парень — подлиза. Такой будет трусом и подлецом. Сыновей только надо время от времени осаживать, чтобы помнили, кто в семье старший. Меня отец порол, ты своих наказываешь материально. У меня самого два сорванца растут, так что лег через десять те же проблемы придется решать и мне. Но твои в этом отношении — молодцы. Ни малейшего неуважения к тебе, ты у них — Господь Бог, — заверил Слон смеющегося Маронко. — Другое дело — Хромой. Не знаю почему, но они его терпеть не могут.

— И мне это не нравится. Если они останутся в непримиримой оппозиции, то через пять лет я буду иметь дело с двумя враждующими командами под одной крышей. Не думаю, что это пойдет на пользу делу.

— Ну да. Лысый и Хромой с одной стороны, Цезарь — с другой.

— Лысого со счетов можешь скинуть. Он вне закона.

Слон вытаращил глаза и даже рот открыл, услышав такую сногсшибательную новость. Маронко пояснил:

— Июньские разборки с чеченцами помнишь? Скольких ты похоронил? Троих? А раненых сколько у тебя было? А в других отрядах? Двоих людей Бориса арестовали в марте. Тоже помнишь, как он нервничал, да? Вот Борис и поехал к Олегу — за жизнь побеседовать, заодно и «черную кассу» забрать: сомневаюсь, что под охраной Лысого деньги в безопасности.

Слон забыл про шахматы, все никак не мог опомниться от потрясения. Надо же, Лысый, один из ветеранов, пришедший в группировку в семьдесят восьмом году, человек,

Казавшийся настолько надежным, что ему доверили хранить «черную кассу» Организации, — и предатель.

— Вот так, Шура. А моих ребят пришли завтра вечерком ко мне.

— Жаль мне расставаться с ними, ей-Богу — жаль!

— Ничего, я думаю, ты еще до Нового года с ними на совете увидишься. Так что готовь резюме для Сашки — ты его учил, тебе и представлять его остальным бригадирам.

— Сергей, одно «но»: я не проверял их. Ни одного, ни второго.

— То есть? Ты хочешь сказать, что Сашка пошел вверх с чистыми руками?

— Ага. Ну, как с чистыми — на разборки они ездили, может, и грохнули кого в суматохе. Там особенно не углядишь, кто куда попал. Но специально я их не проверял. Хотел, но случая не было. Я же не отправлю их охотиться за прохожими! И не продвинуть их я не мог — слишком умны для боевиков.

— Ладно, не оправдывайся, не на суде. Это уже не важно.

В принципе, Маронко был