Сестры в вечности - Кеннет Дун

— Питер и Нина. В детстве мы много времени проводили вместе в поместье деда. Для меня тогда это было лучшие месяцы жизни. Питер всегда относился ко мне немного свысока, зато Нина была моей лучшей подругой. Мы были практически неразлучны, совсем как настоящие сестры. А потом однажды все закончилось. Дяде Люку и его семье запретили приезжать в поместье. Я долго не могла понять, почему мне нельзя видеться с сестрой, ведь других подруг у меня не было: все считали меня страшной и неуклюжей. Потом я слышала от взрослых, что дядя Люк подделал чек, чтобы расплатиться с долгами, и едва не угодил в тюрьму. Дедушка замял скандал, но отказал ему от дома. А, когда дед умер, оказалось, что он вычеркнул его и детей из завещания, чтобы отрезать «дурную ветвь». Что-то оставил дальним родственникам и основанным им благотворительным фондам, а большую часть получил мой отец.

Когда я выросла, то попыталась найти Питера и Нину. Я узнала, что сестра уехала в Нью-Йорк, чтобы выступать на Бродвее, а потом в Голливуд. А Питер пытался стать врачом, но ему не хватало денег на приличное образование. Я пыталась как-то ему помочь, но он отказался со мной общаться. А потом неожиданно умер мой отец и я оказалась его единственной наследницей. Вокруг меня толпились юристы и финансовые советники, а очередь из женихов выстроилась от Чикаго до Филадельфии. Но больше никто не мог диктовать мне, что делать.

Я поехала в Калифорнию, чтобы разыскать Нину. Частным детективам это быстро удалось. Оказалось, что к этому времени она успела выйти замуж и уже ждала ребенка. Я была за нее очень счастлива, но она мне призналась, что ее брак был ошибкой. Ей просто хотелось любви и защиты, но муж оказался холодным и жестоким человеком. Я ее очень хорошо понимала — ведь таким же был мой отец. Нина хотела сбежать от него, но боялась за себя и своего будущего ребенка, к тому же у нее совсем не было собственных денег.

Естественно, я предложила свою помощь. Я могла увезти ее куда угодно, хоть на другой край света, и дать возможность им жить в достатке и безопасности.

Нина рассказала мне о своей мечте. Однажды, едва приехав в Голливуд, ей удалось попасть на прием в Херст-Касл вместе с одним режиссером, который обещал сделать из нее звезду. Он не сдержал обещание, но замок ее заворожил. Нина сказала, что не видела ничего красивее в жизни. И что всегда мечтала жить в замке на Зачарованном холме. Я решила исполнить ее мечту. Построить замок, где мы могли бы жить вместе — как настоящие сестры из детства, которого нас лишили.

Тут я отвлекся от откровений Эдит, поскольку задумался о тому, что главная наша проблема в том, что мы, американцы, читаем слишком много сказок. Чтобы погрузиться в атмосферу Средневековья, вместо того, чтобы освежить в памяти Вальтера Скотта, Александра Дюма или на худой конец Марка Твена, мы будем упоенно зачитываться Рапунцель. В итоге, при всей нашей демократичности, эти нелепые замки с башнями на крутых утесах нам представляются вершиной американской мечты, а не осколком феодального прошлого.

— Мы приехали сюда вместе, — продолжала тем временем Эдит. — И выбрали это место на холме. Правда, когда я подсчитала, что дворец, как у Херста, потребует долгих лет строительства, Нина сказала, что у нее нет столько времени. Поэтому мы решили, что достаточно будет просто красивого дома с парком. Я все устроила через своих адвокатов, чтобы никто не мог отследить владельца, на случай, если муж Нины будет нас искать. Строители торопились, как могли. Я жила в Санта-Барбаре, и мы с Ниной иногда приезжали сюда с маленьким Томом, смотрели, как возводится дом нашей мечты.

А потом наступил день, когда все было почти готово и можно было въезжать. Нина дала телеграмму, что прибудет через пару дней. Я отказалась от квартиры в Санта-Барбаре, вызвала шофера, приехала сюда и стала ждать ее с Томом. А она… все не приезжала. Я сходила с ума от беспокойства. Каждый день посылала шофера на почту за телеграммой. Я опасалась самого худшего: что муж как-то узнал о наших планах и что-то с ней сделал. Но не знала, как это проверить, не подставив под удар Нину. Можно было бы самой поехать в Лос-Анджелес и деликатно расспросить знакомых или нанять частных детективов, но я просто не могла заставить себя двигаться. Мечта, которой я жила почти целый год, оказалась разбита вдребезги, и я словно… застыла. Сидела целыми днями в доме и не хотела есть, пить, даже шевелиться. Я опять осталась в полном одиночестве, как жила всю жизнь.

Так прошел конец лета, осень, зима. А потом… началась весна. И во мне словно что-то тоже стало оживать. Я стала выходить из дома, правда, только в парк. Часто гуляла по ночам, потому что мне стало невыносимо спать с этом склепе, в который превратилась моя спальня. Я начала задумываться о том, чтобы продать поместье и вернуться на восток. А потом набраться смелости и узнать, что же все-таки случилось с Ниной. И вдруг однажды ночью, когда я гуляла и хотела зайти переночевать в охотничий домик, я увидела, как вспыхнул пожар. Меня отбросило взрывной волной, но только оглушило. Когда я подбежала к особняку, чтобы помочь Марко и Аполлонии, то поняла, что уже никого не спасти. Я бросилась к гаражам, пока к ним огонь еще не подобрался, вывела машину и помчалась с горы вниз, чтобы вызвать помощь. Но когда добралась до шоссе, то поняла, что спасать уже некого… и нечего. Так что я просто развернула машину на север и гнала всю ночь до самого Сан-Франциско.

— То есть вы не выливали керосин в подвал с газовыми баллонами и не поджигали свой дом? — спросил я.

— Конечно, нет! — возмутилась Эдит. — Значит, это был поджог?

— Неужели, вы не интересовались полицейским расследованием, — с сомнением сказал я.

— Нет, — отрезала она. — Я поручила своим юристам продать участок. Но они так и не преуспели. Так что я просто постаралась о нем забыть.

— И после пожара вы…

— Из Сан-Франциско я позвонила управляющему семейной фирмы, чтобы он прислал частный самолет, и вернулась в Бостон. Стала жить своей обычной жизнью тихой серой мыши, сидящей на миллионах, — сказала она безо всякой жалости к себе.

— Но потом Нина снова дала о себе знать, — догадался я.

— Да, вскоре после моего возвращения домой она мне написала. Письмо пришло