Костры иллюзий - Евгения Михайлова

выбежал Алексей. Он меня не просто не узнал, он меня не видел в упор. Кажется, он ничего не видел. Лицо белое, перевернутое, глаза застывшие… Как будто привидение на том балконе узрел.

– Он был пьян? – подавленно спросила Виктория.

– Ты понимаешь, Вика, не могу сказать. И даже сомневаюсь, что это было опьянение. Я не раз видел Серова поддатым – это выглядело совершенно иначе. Он становился возбужденным, активным, иногда очень настойчивым в беседе, в споре даже яростным. Но никакой чуши и бреда от него никто не слышал, когда он был пьян. Он мог пошатнуться или упасть, но голова работала постоянно, в его обычном стремительном режиме. Только отказывал эмоциональный контроль. Ну, ты знаешь, наверное. А тут мне сразу показалось, что с Лешей случилось что-то ужасное или он сильно заболел. Кстати, запаха алкоголя я от него не почувствовал, а он практически врезался меня, но даже не понял, на кого или на что налетел. Выбежал из комнаты. Я не пошел за ним, потому что подумал, что ему надо в ванную или туалет. Я решил, что Серов на балконе был не один, вроде я слышал оттуда какой-то разговор, вроде женский голос. Подумал, что там могла остаться Высоцкая. Может, они поругались или вместе узнали что-то страшное…

– Она там была? – уже нетерпеливо спросила Вика. – Коля, соберись. Там была Юля Высоцкая? А Костю Вольского ты там видел в кухне, на балконе или в комнате?

– Видел, – кивнул Коля. – Обоих. Они были на балконе. Потом вошли в комнату. Вольский держал в руках открытый ноут, высоко, над головой Юли. Я могу путать порядок движений и фраз. Но одна врезалась из контекста их явной ссоры. Он крикнул: «Вот эта переписка! Как у тебя все получилось! Такие видосы, как для шантажа… Мразь ты конченая!..» Я был на пороге комнаты, застыл там в ступоре. Вдруг она с воплем вцепилась в ноут, вырвала его у Кости и при этом сильно ударила его коленом в пах. Он даже не заорал, а захрипел. Сжал кулак и явно собрался броситься на нее. Я на автомате сделал шаг вперед, чтобы, как говорится, защитить женщину. Хотя и понимал, что Вольский вышибет меня оттуда с легкостью одной левой ногой… Но тут Высоцкая швырнула ноут в открытое окно рядом с балконом… Я услышал нечленораздельный вопль Константина, а Юля молнией налетела на меня, тоже не видя, как и Серов, и помчалась через комнату по коридору к выходу. Я там стоял, идиот идиотом… В башке тикало: надо бежать за Высоцкой и как-то посмотреть, за чей ноут она так сражалась. Ну, и типа: я же договор приехал подписать. А дальше… Дальше в таком порядке. Сначала услышал жуткий, утробный вой Вольского. Он упал на пол, его скрутило, он кричал явно от сильной боли. Я не успел шевельнуться, как раздался звук взрыва в районе кухни. Выскочил в коридор, кажется, пытался кого-то позвать, чтобы вытащить Костю: я один его с места не сдвинул бы, он вдвое тяжелее меня, да и выше примерно настолько. А в коридоре уже дым и гарь, я никого вообще не рассмотрел перед собой, побежал на просвет двери, открытой на площадку. Не помню, как оказался во дворе. Там какие-то люди садились в машины, это я вообще потом вспомнил. Я побежал за угол, во внутренний двор, куда выходит окно балкона Серова. Меня страшно мутило. Там обнимал дерево, пытаясь остановить головокружение. Меня выворачивало. И тут я увидел Высоцкую: она держала какую-то металлическую болванку в руках и бешено колотила по ноуту, который положила на деревянный дворовый стол. Я открыл рот, чтобы позвать ее… Или мне кажется сейчас, что я ее хотел позвать? Но тут она вытащила из сумки бутылку с какой-то жидкостью, полила ноут, а потом чиркнула зажигалкой. Тут не ошибешься: запах бензина.

Это все, ребята, что я помню. Дальше как-то спасался бегством, сам не помню как. Дома Оле сказал только про пожар, который якобы уже был, когда я подъехал. Такая история моей трусости, ничтожности и, возможно, предательства, из-за которого без следа пропал Алексей, а время упущено. А уж Костя… Страшно вспоминать.

Коля взглянул на телефон, на котором перед началом своего рассказа отключил звук, и добавил:

– Мне пора. Куча пропущенных вызовов, только от Оли пять. – Он шагнул из кухни, сгорбившись, стараясь не встретиться взглядом с собеседниками.

Сергей произнес уже ему в спину:

– На самом деле ты сделал сейчас очень многое для раскрытия дела. Ты единственный свидетель, который пролил на что-то свет и дал зацепки. Моя забота, чтобы ни ты, ни близкие тебе люди не пострадали от твоей честности. Честность, правда – они тем и опасны, что слишком дорого обходятся. Спасибо, Коля.

Когда за Костиным захлопнулась входная дверь, Виктория продолжала сидеть, совершенно безучастная и как будто оглушенная.

– Вика, ты в курсе, что похожа сейчас на утопленницу? – мягко коснулся ее плеча Кольцов.

– Думаю, так и есть. Спасибо за комплимент. Но Коля ушел, а я осталась в том пожаре, на том пепелище… откуда выбежал Леша, бледный и от чего-то страдающий. И никуда не прибежал. Ужас стал теперь еще мрачнее. Что ты думаешь?

– Что многое прояснилось. Мы сейчас узнали, что Вольский погиб не от пожара. Что-то помешало ему спастись вместе с другими. Он упал и взвыл еще до взрыва. Это первое. И второе, главное. Алексея во время пожара в квартире уже не было. Его не нашли во дворе, на улице. Значит, он оказался в состоянии куда-то уйти. Был, скорее всего, не пьян, а болен или чем-то сильно потрясен. Тут много вопросов, но возможен не один обнадеживающий ответ. Так что мы просто работаем. Соберись, Виктория, она же победа в переводе.

Ход Никитина

Кольцов в тот же день приехал к полковнику Земцову и дал ему прослушать запись рассказа Николая Костина, который у следствия даже не значился в списке свидетелей. Самому рассказчику и Виктории Сергей предпочел не сообщать о записи. Нервные люди, как сказал бы Зощенко.

– Вот это уже нормальная работа, – Земцов даже оживился.

– Слава, можно с тобой поторговаться? Я продолжу контакт с Костиным, буду копать по каждому сообщенному им факту. Готов гарантировать, что это честный и откровенный свидетель, допускаю, что он может еще на что-то пролить свет. Но прошу пока не вызывать его на официальный допрос для протокола. И не делай такой грозный вид. Я объясню. Костин обвинил самого себя уже по