Затмение - Рагнар Йонассон

окна закрыты, и жара почти невыносимая.

Катрин была лучшей подругой бабушки Исбьёрг.

Бабушкина подруга детства и одновременно моя дальняя родственница.

Ей перевалило за восемьдесят. Бабушке было бы столько же, если бы рак не забрал ее от нас так рано.

Мы сидели у окна, и я то и дело поглядывала на море, в сторону Вестманнаэйяра. За окном бушевал ветер, хотя уже наступило лето.

– Здесь всегда ветрено, – пояснила пожилая женщина. – Вы бы поладили, ей-богу, – добавила она после короткого молчания. – Ты напоминаешь мне ее.

– Правда? – из вежливости спросила я, хотя часто слышала это и раньше.

– Да, ты напоминаешь мне ее, – повторила Катрин.

На улице было светло, но она зажгла большую свечу в середине стола. От свечи исходило уютное тепло. Добрый дух витал в этом маленьком доме.

Старый деревянный дом, добротный, со своей историей, наполненный старыми воспоминаниями.

– Мы с ней часто здесь сидели, за этим столом. Представляешь? Когда были молодыми и красивыми. Дом очень давно принадлежит моей семье. Сколько себя помню, он всегда у нас был, а я-то уж давно живу на свете, да поможет тебе Бог.

– И как вы коротали время в те годы? Ведь никакого телевизора не было.

– Никакого телевизора, вот те крест. Я никогда его особенно не любила. У меня его и сейчас нет. – Она взяла короткую паузу, затем продолжила: – Мы только разговаривали. Иногда играли, вдвоем или больше… Нас было несколько подруг в округе; две наши лучшие подруги уехали в Рейкьявик, а мы остались здесь. – Она вздохнула.

– А во что вы играли?

– В основном в безик. Знаешь эту игру?

– Никогда о ней не слышала.

– Молодое поколение не сидит теперь за играми, как в прежние времена. Слишком много телевизора. – Она нахмурила брови.

Я улыбнулась. Ни разу не упомянула в нашем разговоре, что работаю на телевидении.

– Какой женщиной была бабушка?

– Хорошей женщиной, – ответила Картин не раздумывая. – Ты напоминаешь мне ее, – снова сказала она, затем добавила: – Она была очень умной, душевной. Ей можно было доверять.

Я молчала, хотела узнать побольше.

После некоторой паузы Катрин продолжила:

– Она много читала. Мы все много читали в прежние времена. Часто собирались вместе по вечерам и читали. Твоя бабушка не любила оставаться одна, когда темнело. Боялась темноты. – В голосе Катрин сквозила неприкрытая ирония.

– Боялась темноты? Вы что, верили в привидения? Темные вечера, до соседей далеко, сказки оживают. – Неожиданно я вошла в знакомую роль журналиста, стараясь направлять интервью.

– Привидения? Ну, за твою бабушку отвечать не могу. Она просто очень не любила темноту. Извержение Геклы сорок седьмого крепко засело у нее в памяти.

– Да ну?

– Да, она о нем часто говорила. Нам с ней было лет двадцать, когда разразился этот кошмар. Воздух наполнился пеплом, небо темное и мглистое – чертов пепел уничтожил все луга. Жутко, когда тьма наступает так внезапно, когда ее меньше всего ожидаешь. Неприятное ощущение. Твоя бабушка приняла это особенно близко к сердцу. – Катрин понизила голос и наклонилась в мою сторону: – Она называла его затмением. Я хорошо помню. Много позже, когда мы говорили об этом извержении, она всегда использовала только это слово. «Ката, ты ведь помнишь, когда было затмение?» – спрашивала она.

Я невольно посмотрела в окно.

Не без легкой дрожи в теле.

По счастью, на улице было светло, несмотря на проклятый ветер.

– Я была не такой умной, как твоя бабушка, – продолжила Катрин. – Она могла судить обо всем на свете, найти нужное слово. А для меня темнота была просто темнотой. Но случается, что и мне с наступлением сумерек становится не по себе, охватывает какой-то страх, – и тогда мне вспоминается это слово.

26

Когда Томас заскочил в участок забрать бумаги, Ари воспользовался возможностью и вставил диск с классической фортепианной музыкой в плеер полицейского джипа.

Он не собирался всю дорогу до Акюрейри слушать старые исландские шлягеры.

Томасу удалось сохранить неубиваемый интерес к старой танцевальной музыке, он явно в свое время отплясывал на дискотеках. Теперь же в машине звучал Шопен, но Томас, похоже, не обратил на это внимания. В последнее время он, вообще говоря, был каким-то мрачным. Судя по всему, в Акюрейри они приедут заранее. Ари это очень устраивало: тогда он сможет отпроситься на встречу с Натаном и попытаться поговорить с бедолагой-мужем, пострадавшим от руки врача.

– Мне нужно встретиться с приятелем в Акюрейри, ладно? – спросил Ари с непринужденным видом.

– А он не мог бы присоединиться к нам за гамбургерами? – отозвался Томас.

– Я на самом деле собирался смотаться с ним перекусить…

Начальник старался не отрывать глаз от дороги, чтобы скрыть разочарование, однако это ему не очень удалось.

– Как знаешь, – отрезал он.

В машине царило ледяное молчание, пока у Томаса не зазвонил телефон. Он ответил. Телефон был подключен к беспроводной системе громкой связи. В салоне машины раздался голос Хлинюра.

– Где вы, собственно? – бесцеремонно спросил он, хотя и с долей беспокойства.

– Едем в Акюрейри, – ответил Томас.

– В Акюрейри? Зачем, черт возьми?

– Из-за убийства. Там будет оперативное совещание по этому делу, – сказал Томас, немного растерявшись.

На другом конце провода повисла пауза.

– Ладно, – пробормотал наконец Хлинюр и положил трубку.

– Странно. – Томас провел рукой по остаткам волос на голове. – Очень странно!

– Что?

– Я все это говорил ему полчаса назад.

Хлинюр сидел и не отрываясь смотрел на телефон.

В участке он был один. Ему было немного жарко.

На улице тепло, для начала лета даже слишком тепло.

Они уехали в Акюрейри по делу об убийстве.

Он вспомнил, что Томас рассказал ему об этом еще до отъезда. Но его все равно одолевало неприятное чувство – что он один в этом мире, что Томас с Ари вдруг куда-то исчезли, даже не попрощавшись. Он встал с кресла, стал звать коллег, обошел отделение. Куда, черт возьми, они подевались? Люди ведь не исчезают бесследно, по крайней мере, не в таких маленьких городах, как Сиглуфьордюр.

Почти в бешенстве Хлинюр схватил телефон и позвонил Томасу, тот ответил.

Что, собственно, происходит?

Как он мог забыть об этом?

Он сел на пол, изможденный душой и телом, спрятал лицо в ладони и вспомнил Гойти.

Хлинюр вдруг вспомнил, что вот-вот начнется мероприятие в школе. Томас настоятельно просил его сходить туда и раздать какие-то чертовы грамоты.

Возможно, это пойдет ему на пользу. Надо поторопиться.

Он успокоился и вскоре стоял перед учениками.

Оглядел собравшихся. И переместился во времени на много лет назад.

Увидел лица