Дик Фрэнсис - Бойня

— А где же он? — осведомилась Беатрис.

— Дорогая моя Беатрис, — сказал ей Литси с самым честным видом, понятия не имею! «Дипломат» нотариуса и сейчас в холле, ждет, когда его заберут, но никаких бумаг в нем нет.

Он рассказал мне об их беседе перед тем, как мы отправились спать, и я решил отнести бумагу к нему, от греха подальше.

Беатрис поехала в Аскот в «роллс-ройсе» принцессы. Даниэль и Литси отправились со мной.

Притихшая Даниэль сидела на заднем сиденье. Вчера, когда я вез ее домой с работы, она всю дорогу молчала и изредка вздрагивала, хотя в машине было тепло. Я рассказал ей о звонке Нантерра и о решении ее дяди. Глаза Даниэль расширились от страха, но она сказала только:

— Пожалуйста, будь осторожен... Будьте осторожны оба...

В Аскоте Литси взял ее под руку и повел в сторону ложи принцессы, а мне надо было идти, так сказать, на работу. Я смотрел им вслед с неприкрытой ревностью.

Мне предстояло четыре скачки: одна лошадь принцессы, две лошади других владельцев Уайкема и одна — тренера из Ламборна. Дасти был в дурном настроении, распорядителем опять оказался Мейнард Аллардек, а помощник сообщил, что на моем любимом седле полетела лука. Вдобавок стоял собачий холод, и в довершение всего я обнаружил, что каким-то образом ухитрился набрать лишний фунт. Вероятно, из-за того вокзального сандвича.

Первая из лошадей Уайкема была четырехлетним жеребцом, который раньше участвовал в гладких скачках. Это было его первое выступление в стипль-чезе. Я несколько раз тренировал его, но вселить в него храбрость было выше моих сил. Он всю дорогу упрямо сообщал мне, что прыгать ему не нравится, и я так и не смог сообщить его владельцам ничего утешительного. Лошадь, которой не нравятся скачки, — это пустая трата времени, денег и нервов. Лучше ее продать и купить другую. Я сказал это владельцам как можно тактичнее, но они покачали головой и ответили, что спросят у Уайкема.

Второй из скакунов Уайкема тоже пришел в хвосте — на этот раз не из-за того, что не старался. Это был добросовестный и твердый на ногу конь, но он сильно уступал соперникам в резвости.

В следующей скачке участвовала лошадь принцессы. Я был донельзя мрачен. И вид смеющейся Даниэль, вышедшей в паддок под руку с Литси, моего настроения ничуть не улучшил.

Принцесса, которая спустилась в паддок раньше их, как только увидела, что ее лошадь седлают, проследила направление моего взгляда и мягко похлопала меня поруке.

— Она сейчас сама не знает, чего хочет, — внятно сказала она. Дайте ей время разобраться в своих чувствах.

Я взглянул в голубые глаза принцессы, как всегда, полускрытые ресницами. Видимо, она очень остро почувствовала, что я нуждаюсь в совете, иначе никогда бы его не дала.

— Хорошо, — ответил я сквозь зубы. Принцесса коротко кивнула и обернулась к остальным.

— А где Беатрис? — спросила она; — Она что, не пришла?

— Беатрис говорит, что сейчас слишком холодно. Она осталась в ложе, — ответил Литси и спросил у меня:

— Ну что, стоит ли нам ставить на вашу лошадь?

Коль, жеребец принцессы, бродил по паддоку в своей синей с золотом попоне. Ему явно было скучно. Коль не обладал пламенным энтузиазмом, и ездить на нем было трудно: вырвавшись вперед слишком рано, он терял интерес к скачке и замедлял ход. А если промедлить на финишной прямой и не выйти вперед вовремя, проиграешь скачку и будешь выглядеть и чувствовать себя полным идиотом.

— Не надо, — сказал я. Сегодня был неудачный день.

— Ставьте-ставьте! — неожиданно сказала принцесса.

— Ну и что же нам делать? — рассмеялся Литси.

Коль был темно-рыжим с белой проточиной на морде и тремя белыми чулками. Как и большая часть лошадей, от которых Уайкем ожидал победы в Челтенхеме, Коль достигнет пика формы не раньше, чем к Национальному охотничьему призу, через две недели. Но к Аскоту он должен был быть более или менее готов: там дистанция менее сложная. На скачках в Челтенхеме он должен был участвовать в Золотом кубке, главной скачке дня. Он не был одним из главных фаворитов, как Котопакси в Большом национальном, но тем не менее у него были реальные шансы на призовое место.

— Постарайтесь сделать все возможное, — как обычно, сказала принцесса, и я, как обычно, обещал, что постараюсь. Дасти подсадил меня в седло, и я направил Коля к старту легким галопом, пытаясь хоть чуть-чуть разогреть его и себя самого. Мрачному жокею и унылой лошади можно вообще не выходить на старт.

К тому времени, как мы стартовали, я успел сказать ему, что впереди у нас серьезная работа и что этим надо гордиться. Эти увещевания опять же предназначались не только Колю, но и мне самому. И к третьему из двадцати двух препятствий мы оба действительно ощутили слабый прилив сил, обещавший вырасти в нечто большее.

Один из главных секретов стипль-чеза состоит в том, чтобы подвести коня к препятствию так, чтобы он мог взять его, не замедляя скорости. Коль был один из тех редких коней, которые сами умеют рассчитывать расстояние, так что жокею остается позаботиться лишь о тактике. Но зато Коль никогда не прибавлял скорость, если его не заставлять. Не было в нем спортивного духа.

Я достаточно часто ездил на нем и нередко выигрывал, так что я знал, что ему нужно, и понимал, что под конец мне придется увлечь его диким порывом, который, быть может, сумеет пробудить его флегматичную душу.

Головой ручаюсь, что с трибун этого заметно не было. Мне казалось, что Коль еле тащится, но на самом деле скакал он довольно резво. Большую часть трехмильной дистанции мы прошли четвертыми или пятыми, а к последнему повороту двое из лидеров устали, и мы оказались третьими.

Впереди было еще три препятствия и еще двести сорок ярдов финишной прямой. Одна из идущих впереди лошадей все еще была полна сил и энергии чтобы выиграть, Колю придется ее обогнать. Жокей другой лошади уже схватился за хлыст — видимо, почувствовал, что лошадь начинает выдыхаться. Я самую малость придержал Коля, чтобы первое из трех препятствий на прямой линии он миновал по-прежнему третьим. Препятствие он взял чисто, следующее тоже, а перед третьим, и последним, мы обошли жокея с хлыстом.

«Слишком свободно», — подумал я. Коль идеально брал препятствия, когда впереди еще оставалось два-три соперника. Однако он взял последнее препятствие мощным прыжком. После этого будет не так уж трудно пробудить в нем волю к победе и убедить его, что вот сейчас — именно сейчас! — самое время...

Коль коснулся ногой земли, и внезапно она подломилась. Он ткнулся мордой в землю. Я отпустил повод на всю длину, откинулся назад и отчаянно стиснул коленями бока лошади, стараясь не упасть. Каким-то чудом его вторая передняя нога твердо встала на землю, и, навалившись всем своим полутонным весом на эту хрупкую опору, Коль поднялся и продолжал скакать.

Я подобрал повод. Мы, конечно, проиграли. Но укротить боевой дух, разбуженный с таким трудом, было не так-то просто. "Скачи, скачи, скотина!

— говорил я ему. — Пора! Давай, борись! Вперед! Покажи мне, покажи им всем, на что ты способен!"

И Коль, словно поняв каждое слово, вытянул шею и понесся вперед в том удивительном финишном рывке, благодаря которому иногда в последнюю секунду одерживаются самые невероятные, невозможные победы.

И на этот раз мы почти выиграли — почти... Коль сумел отыграть потерянные ярды. Я гнал его почти так же, как Каскада, но без той ярости, что тогда. Мы поравнялись с крупом лидера, с седлом, с шеей... Еще бы три скачка! Но мимо уже промелькнул финишный столб.

Принцесса сказала, что спустится туда, где расседлывают лошадей, только в том случае, если мы выиграем, а то из ее ложи очень далеко идти.

А вот Мейнард был уже тут как тут. Когда я соскользнул на землю, он злобно уставился на меня. Глаза его были полны ненависти. Я не мог понять, зачем он явился сюда. Если бы я так кого-то ненавидел, как он меня, я бы, наоборот, постарался как можно реже встречаться с этим человеком. Сам я испытывал к Мейнарду отвращение за то, что он промывал мозги своему родному сыну, пытаясь заставить его убить человека.

Дасти накрыл поводящего боками Коля попоной, подчеркнуто не высказывая своего мнения о результатах скачки, и я пошел взвешиваться. Сегодняшнее уныние никуда не делось и по-прежнему окутывало меня тяжелым облаком.

В следующей скачке я ехал на лошади тренера из Ламборна и финишировал третьим, сильно отстав от лидеров. Я переоделся в уличную одежду с тяжким чувством, что день прошел впустую.

Когда я вышел из весовой, по дороге к ложе принцессы меня окликнули.

Я обернулся и увидел догоняющего меня Бэзила Клатгера.

— Вы по-прежнему разыскиваете Анри Нантерра? — спросил он, поравнявшись со мной.

— Разыскиваю.

Я остановился. Он тоже остановился, но все время переминался с ноги на ногу, точно стоять ему было неловко.

— Роквили сегодня здесь — их лошадь участвовала в первом заезде. И с ними женщина, которая хорошо знает Нантерра. Они говорят, может, вам стоит с ней пообщаться.