После выстрела - Магомед Мусаевич Мусаев

что люди о Мовсаре говорят. А он ведь, по глупости брата моего, в нашем роду состоит, и нам, вернее, вам придется отвечать за все его дела. Об этом ты думал? Не-эт, не думал. Яйца умнее курицы не бывают. Так слушай же отца!

И, чтобы разжалобить Хамида, Сардал всплакнул и углом пододеяльника вытер слезу.

* * *

Вернувшись с курсов, Нуха принялся утешать Мовсара.

— На работе-то ты остался. И это — главное. А за брак мы расплатимся все вместе, в складчину. Соберем по пятерке, по трешке. Подумаешь! Только бы Мурдал ничего не узнал.

— Ладно, посмотрим, — нахмурился Мовсар. — Ты лучше расскажи, что там в Ростове.

Элиса хлопотала у стола.

— Хороший город. Красивый. Как игрушка. Чистенький, беленький весь. Лекции на курсах читали специалисты из Москвы и Киева. Практика была. Ну, ладно, потом расскажу. А пока получайте подарки. — И Нуха преподнес Мовсару и Ильясу импортные ручки.

— Я всегда говорил, что ты хороший человек, — заулыбался Ильяс. — А что ты привез Элисе?

— Меня брат никогда не забывает, — улыбнулась Элиса.

— Покажи, — подмигнул ей Нуха.

Элиса достала из шкафа голубое платье.

— Красивое, — сказал Ильяс. — Это платье принесет тебе счастье, вот увидишь.

Элиса внимательно посмотрела на Мовсара, и он показался ей каким-то странным, во всяком случае, не таким, как всегда.

— Мовсар, — она положила ему руку на плечо, — почему ты все время молчишь? Ты первый раз у нас в гостях. Может быть, тебе что-то не нравится?

— Все нравится, — угрюмо отвечал Мовсар. — И особенно подарки Нухи.

Все рассмеялись.

— Если хотите знать, — сказал Нуха, — то и я получил в Ростове хороший подарок. Это была встреча с Михаилом Александровичем Шолоховым. Он у нас выступал. Я так рад, что попал в Ростов как раз в тот момент, когда он оказался там.

— Итак, подарки получили все, — заключил Ильяс. — Теперь не мешало бы ознакомиться с тем, что стоит на столе. — Он схватил кусочек какого-то кушанья и съел. — Вкусно, мушкетеры! Высокие гости пальчики оближут!

— Какие гости? — спросил Мовсар.

— Должны прийти работники клуба и с ними какой-то начальник из Грозного.

— Ого!

— Ого или не ого, а я есть хочу, — сказал Ильяс.

— Ничего, не умрешь, — улыбнулся Мовсар.

— Пойдем посмотрим, что там такое рисует Элиса, — предложил Нуха, которому казалось неудобным начинать застолье без гостя из Грозного.

— Отваживаешь от стола? — не унимался Ильяс. — Ну, ладно уж. Расскажи нам, художница, над чем работаешь в данный творческий период?

— Пойдемте, покажу.

Друзья вошли в соседнюю комнату.

— Это наша библиотека, — сказал Нуха, показывая на книги, аккуратно расставленные по полкам.

— Из поэтов только Пушкин и Мамакаев. Что-то маловато, — заметил Ильяс.

— Конечно, мало, — согласился Нуха. — Места не хватает. Вот и выбрал из поэтов двоих, самых любимых.

— Как не любить Магомеда Мамакаева! — подхватила Элиса. — Возьмите хоть «Шашку».

— Это о той самой шашке, которую наш земляк Садо Мисирбиев подарил Льву Николаевичу Толстому? Кажется, так? — блеснул своими познаниями Ильяс.

— Да. — И Элиса прочла наизусть:

Клинок простой, из прочной стали,

Ты скромен, благородно строг.

Тебя вовек не продавали —

Ты этим дорог нам, клинок!

Ты сроду не был на базаре,

Со звоном денег не знаком.

Ты Льву Толстому был подарен

Чеченцем — верным кунаком…

Неярок твой наряд несложный —

Одежде воина под стать:

Из черного сафьяна — ножны,

Из рога тура — рукоять.

Но всех клинков богатых краше

Старинный горский наш клинок:

Ты — знак давнишней дружбы нашей,

Ты — братства нашего залог…

— Хорошие стихи, — оживился Мовсар.

— Вот видите, — улыбнулась Элиса, — даже Мовсар заговорил, послушав Мамакаева.

— Он прав, — подхватил Нуха. — Наша чеченская литература появилась сравнительно недавно, а набирает высоту.

— Как говорит! — хлопнул в ладони и состроил мину Ильяс. — А по-моему, много еще чепухи пишут.

— Кривляться не надо, — улыбнулась Элиса. — Но вообще-то Ильяс прав. У нас в библиотеке была недавно читательская конференция. Приехал автор книги. И один парень ему говорит: «Не думайте, что мы не замечаем слабостей и недостатков художественных произведений. Мы теперь совсем не те чеченцы, которые считали, что крюком можно из озера вытащить луну».

— Да, мы не те, совсем не те, — задумчиво проговорил Нуха. — Но некоторым писателям кажется, что мы все еще те…

— Философ! — иронически воскликнул Ильяс. — Мы пришли сюда, чтобы взглянуть на картины художницы, а не для того, чтобы слушать твои лекции!

— Ах ты, шут! — улыбнулся Нуха. — Ну, покажи, покажи им, Элиса, что ты сделала, пока меня не было и тебе никто не мешал.

Элиса сняла с подрамника лист плотной оберточной бумаги, и Мовсар ахнул.

На полотне был изображен Изновр. В полный рост.

— Ммм… — промычал Ильяс.

— Что? — не понял Нуха.

— Нет, нет, ничего, — скороговоркой проговорил Ильяс, бросая взгляд на Мовсара.

— Глаза, глаза-то какие! — Нуха был явно доволен работой сестры. — Глаза, как живые…

— Эти глаза только шпионят за всеми! — со злостью, сразу нарушившей настроение, с которым ребята вели разговор, буркнул Мовсар.

Наступило тягостное молчание.

— Рафаэль, — нарушил молчание Нуха, сделав вид, что ничего не произошло. — Рафаэль, я где-то читал, двадцать лет или, кажется, даже немного больше искал натуру, чтобы написать глаза одной из своих мадонн…

— Изновр — мадонна! — снова бросил Мовсар.

Понимая недоброе чувство Мовсара к Изновру, ни Нуха, ни Ильяс и на этот раз не стали его укорять, снова как бы не обратив внимания на его бестактность. Элиса покраснела, но тоже промолчала.

— Вот это хорошо! — сказал Ильяс, увидев прислоненный к стене пейзаж, написанный Элисой. — Я бы на твоем месте, Элиса, сделал бы на основе этого декорацию для нашего спектакля. Как вьется эта тропинка, уходящая в горы! А река? Она пенится, как настоящая. Нет, вы посмотрите, посмотрите! У меня такое ощущение, словно я попал в это место и стою среди этих каменных скал.

Нуха бросил взгляд на Мовсара. Тот уже успокоился и, как ни в чем не бывало, вместе со всеми рассматривал работу Элисы. «Вспыльчив, но быстро отходит», — подумал Нуха.

— Я знаю эти места, — сказал он. — Пусть Элиса подтвердит, верно я угадал или нет. Вы помните дорогу из Грозного в Шатой? Там, за первым поворотом на юг, сливаются Аргун и Чанты-Аргун. Так? Справа, вот она, поднимается гора Варандой, слева — Хаккой. А это, ну, вроде окна в горе, — это пещера, она так же, как гора, называется Хаккой. Видите? Об этой пещере есть легенда, старая сказка, которую я могу вам рассказать, если вы очень попросите.

— Расскажи, — сказал Ильяс.

— Ну,