Амулет сибирского шамана - Наталья Николаевна Александрова

я рассчитывала, что вы мне что-нибудь расскажете об этой надписи. Что это такое? На каком языке? Что значит? А вы вместо этого высказываете претензии…

Журавлев фыркнул, поморщился и проговорил с показным, ненатуральным смущением:

– Извините, конечно. Просто я, как ученый, как специалист, понимаю все значение этого артефакта. А вы человек, далекий от науки, и можете этого не понимать…

«Вот зануда! – подумала Алевтина, – Он, видите ли, ученый, а я – дура деревенская… я, между прочим, врач, и достаточно хороший! Меня все коллеги уважают! И вообще, при всем уважении к профессору Пальчикову, думаю, что он не очень хорошо разбирается в людях. В общем, зря я, наверное, сюда пришла, эта верста коломенская мне никак не поможет. Времени своего жалко».

Вслух она этого не сказала и только сухо спросила:

– Значит, сейчас вы мне ничего не можете сказать об этой надписи? Тогда я, пожалуй, пойду…

– Нет, постойте! – Журавлев испуганно заморгал. – Не уходите, прошу вас! Я не могу вас так отпустить!

– Что значит – не можете? Вы меня силой, что ли, будете держать? – она смерила Журавлева оценивающим взглядом.

– Нет, что вы… конечно, нет! Простите, простите меня за то, что я так на вас набросился! У вас есть удивительная, просто удивительная вещь! Эта надпись… Разумеется, я что-то могу рассказать и сейчас… вы любите кофе?

– Кофе? При чем тут кофе?

– Пойдемте, я угощу вас в нашем кафе. Там варят очень хороший кофе! Мы выпьем и поговорим.

Алевтина подумала, что чашка крепкого кофе ей сейчас и правда не помешает. И раз уж она сюда пришла – глупо будет уйти, так ничего и не узнав.

– Ладно, пойдемте!

Они вышли из кабинета, Журавлев запер его и повел Алевтину куда-то в глубину института.

Они шли по одному коридору, по другому, поднялись по винтовой лестнице, спустились по другой, со скрипучими деревянными ступенями, – и оказались в большой комнате с деревянными панелями по стенам и резным деревянным потолком.

Приглядевшись к этому потолку, Алевтина увидела, что резьба на нем изображает всевозможных диких зверей и каких-то удивительных и устрашающих демонов.

В помещении было десятка два столиков, многие заняты людьми, чем-то неуловимо похожими на Журавлева. Не ростом, конечно, и не комплекцией, а выражением лица. У парочки женщин, кстати, было такое же выражение.

На Алевтину они не обратили никакого внимания, занятые своими разговорами.

В дальнем конце зала находилась барная стойка, за которой возвышалась крупная блондинка в белой блузке.

Проходя через зал, Алевтина перехватила взгляд этой блондинки – удивленный и немного ревнивый. Взгляд был настолько прозрачный и недвусмысленный, что даже до Алевтины все сразу дошло. Обычно на такие вещи она не обращала внимания, за что неоднократно получала порицания от коллег женского пола.

Вот та же Татьяна Мосина – уж она-то всегда в курсе, кто с кем спит, а кто с кем еще просто флиртует. Кто просто так время проводит, чтобы отдохнуть от скучного и долгого брака, а кто всерьез задумывается, не поменять ли этого мужа на другого. И прикидывает всевозможные варианты, и просчитывает риски, чтобы узнать, стоит ли вообще игра свеч…

Может быть, у этой работницы общественного питания какие-то виды на Журавлева? С ума сойти! Эта каланча пожарная кому-то понадобилась! Да он же кроме как о своих бубнах шаманских больше ни о чем не думает! Ну надо же…

Она низко наклонила голову, чтобы скрыть непрошеную улыбку.

Журавлев усадил Алевтину за свободный столик и спросил, что ей взять.

– Капучино.

Он ушел к стойке и через несколько минут вернулся с подносом, на котором были две чашки кофе и тарелка с булочками. У стойки находился он довольно долго, да тут не на двоих, а на роту солдат можно было кофе сварить. Ясно, эта толстуха его нарочно задерживает, ну да, вон смех оттуда доносится.

Он вернулся с улыбкой, которая погасла, как только он посмотрел на Алевтину.

– Я взял булочки с корицей. Вы не будете против?

– Не буду, – проворчала Алевтина.

Тут же она устыдилась своего мрачного тона: человек ее угощает кофе с булочками, можно бы с ним и повежливее… хотя, с другой стороны, ему от нее что-то нужно…

Журавлев сел за стол и проговорил:

– До революции этот дом принадлежал богатому немецкому промышленнику Иоганну Вейсбергу. В этом зале у Вейсберга была библиотека.

– А почему на потолке такая странная резьба? Дикие звери и жуткие демоны…

– А, вы обратили внимание! Это очень интересно. Вейсберг, как я вам уже сказал, был крупным промышленником. Конкретно он добывал в Сибири местные полудрагоценные и поделочные камни, а здесь, в Петербурге, делал из них всевозможные украшения, вазы, декоративные элементы.

Так вот, он очень много времени проводил в Сибири и там увлекся местным колоритом – сибирской природой, верованиями тамошних обитателей… в частности, шаманизмом. Поэтому при постройке своего дома он заказал соответствующую отделку.

Журавлев прервался, отпил кофе и продолжил:

– С именем Вейсберга связаны очень странные легенды. Говорили, что он встретил в Сибири могущественного шамана, который убедил его, что может продлить человеческую жизнь. Якобы этот шаман знал заклинания, которые могут перенести душу человека в другое, молодое и здоровое, тело.

– И что, он в это поверил? – против воли Алевтина не смогла скрыть своей заинтересованности.

– Видимо, да. – Журавлев пожал плечами и продолжил: – К тому времени Вейсберг состарился и тяжело заболел, так что слова шамана упали на благодатную почву. Вейсберг привез того шамана в Петербург, поселил его в своем особняке – вот этом самом, обеспечил ему все условия. Он вел себя как средневековые короли и магнаты, которые нанимали алхимиков, чтобы те искали для них философский камень, способный превращать свинец и другие металлы в золото, или эликсир вечной молодости, вы понимаете?

«Ты даже не представляешь, до какой степени», – подумала Алевтина, тщательно следя за своим лицом.

Уж что-что, а это делать она умела. Без этого в ее профессии никак нельзя. Никаких эмоций, когда с больным разговариваешь, – ни плохих, ни хороших. Исключение составляют такие, как Тарасов, с ними можно немного расслабиться, тем более у старика и вправду дела идут неплохо.

В данном случае следовало никак не показать своей заинтересованности. Хоть этот Журавлев и говорит сейчас совершенно невозможные, невероятные вещи. Но все же в этом случае все, что случилось в далекой Сибири двадцать лет назад, укладывается хоть в какую-то схему.

– И что было дальше? – она даже улыбнулась своему визави поверх чашки.

Тот на мгновение опешил и даже выронил кусок булочки. Страшно смутился,