Кольцо королевы Фредегонды - Ольга Баскова

все осталось нетронутым. – Они шли по тропинке к веранде. Красный битый кирпич поскрипывал под ногами, в еще голых кустах щебетали птицы, с неба начинал капать мелкий нудный дождь. Лихута продолжал удивляться Истомину. В двадцать первом веке, выдвинувшем на первое место материальные блага, такие мужчины, преданные и честные, выглядели динозаврами. Истомин словно попал сюда из другого времени, из девятнадцатого столетия.

Чай с печеньем пили в молчании, и психолог это оценил. Борис Дмитриевич, как умный человек, не торопил его, не лез с расспросами. Он понимал: когда Лихуте будет что сказать, он обязательно поделится с ним. Когда чаепитие закончилось, Истомин отставил чашку и дернул головой:

– А теперь пойдемте. Не будем заставлять ваших друзей ждать.

Глава 12

Суассон, 561 год н. э.

Хильперик, сделав Фредегонду своей любовницей, не собирался расставаться с ней и просил, чтобы она сопровождала его в военных походах. Когда он решил занять Реймс, входивший во владения брата Сигиберта, и поделился со своей супругой, Аудовера упала на колени и умоляла его этого не делать. Она понимала: расширение владений ее мужа не может понравиться братьям, не терпевшим друг друга с детства, и одному Богу было известно, чем это могло закончиться. Но Фредегонда, решившая полностью завладеть сердцем господина, льстила ему и одобряла все планы. В результате Хильперик захватил Реймс, и черноволосая ведьма помчалась к нему, чтобы отпраздновать победу, – королева же осталась в Суассоне. Чертовке льстило, что она сидела рядом с королем, одетая не как простолюдинка, а как королева – в роскошном плаще, отороченном мехом куницы и усыпанном драгоценностями. Придворные тем не менее бросали на нее косые взгляды, избегали разговоров, не оказывали должного почтения, и это, конечно, било по самолюбию. Вот если бы Хильперик бросил свою вечно ноющую супругу! Как убедить его сделать это? Фредегонда сложила руки на коленях и посмотрела на кольцо в форме трилистника, подаренное колдуньей. Она уже давно не сомневалась в его силе: именно благодаря дьявольской помощи девушка оказалась в королевской семье, а потом и в королевской постели. Красавица покрутила кольцо, поднесла к губам и прошептала: «Мне этого мало, слышишь? Я должна обладать всей полнотой власти, даже если для этого придется убить». Король ласково прикоснулся к ее уху, пощекотал волосами:

– Что ты шепчешь?

Она улыбнулась в ответ:

– Заклинание, чтобы ты никогда меня не разлюбил.

– Это тебе не грозит. Но ты должна ехать к Аудовере. Мои дети любят тебя, и я хочу, чтобы ты была с ними рядом.

Она резко встала и бросилась из зала в освещенный факелами коридор – слезы душили ее. Честолюбивые мечты на поверку оказывались хрупкими хрустальными шарами. Король встревоженно поднялся следом и, догнав любовницу, прижал ее к холодной стене:

– Что случилось?

Женщина вскинула голову:

– Ты меня не любишь. Ты отсылаешь меня обратно.

– Ты ничего не понимаешь, – он сжал ее в объятиях. – Аудовера не зря просила меня не брать Реймс. Я дал клятву Сигиберту не нарушать границ владений – и я ее нарушил. Братья ненавидят меня и вряд ли не обратят внимания на захват Реймса. Скоро здесь может быть очень горячо, и я не хотел бы, чтобы ты и мои близкие пострадали.

Она вцепилась ему в плечи:

– Я тебя не оставлю. Никогда, слышишь?

Хильперик сделал над собой усилие и отстранил ее:

– Это не обсуждается, это моя королевская воля. Кроме того, ты нужна моей жене.

– Я твоя жена. Навеки. – Фредегонда смотрела на него преданными горящими глазами, и король снова почувствовал влечение. Эта женщина порабощала, сковывала волю, и потерять ее было выше его сил.

– Как только выдастся удобный случай, я дам тебе знать, и ты приедешь ко мне, – сказал он твердо. – А теперь нам нужно идти к гостям. Сначала я, потом ты.

Он повернулся и пошел в зал. Фредегонда так сильно сжала пальцы, что хрустнули суставы. Желание извести королеву и ее детей становилось непреодолимым.

Глава 13

Крым, наши дни

Мужчины спустились со склона горы и оказались на одной из улочек Мидаса – крошечного приморского городка. Именно улочек, потому что назвать неширокие дороги между частными домами и спуском к морю улицей язык не поворачивался. Чуть поодаль виднелись три пятиэтажки, оставшиеся, видимо, с советского времени.

– А это наша площадь, – Борис Дмитриевич показал на круг, огражденный кафе, несколькими гостевыми домами и маленьким супермаркетом. На площади, как и положено, толпился народ, рассматривая картины одиноко стоявшего художника и изделия из можжевельника и ракушек. Истомин и Лихута тоже подошли к живописцу.

– Хотите приобрести что-нибудь на память? – поинтересовался парень в замызганных донельзя спортивных штанах, давно утративших свой первоначальный цвет, и когда-то белой пайте. – Берите, не прогадаете.